Леонид Билунов - Три жизни. Роман-хроника

• Название: Три жизни. Роман-хроника
• Автор: Леонид Билунов
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-224-02508-4

Книга Леонида Билунова «Три жизни» написана на основе подлинных событий и по увлекательности превосходит любой приключенческий или детективный роман. Событий, произошедших с ним, с лихвой хватит не на одну, а на целых три жизни. И каждая из них наполнена не только трагическими событиями, всевозможными преградами и разочарованиями, но и надеждой на лучшее будущее…

---

Очутившись на свободе, Саид через час позвонил мне. Он был, конечно же, доволен своим освобождением и страшно обрадовался, когда узнал, что это сделал я. Он был счастлив найти меня снова.

— У меня есть интерес в твоем регионе, — сказал я ему по телефону. — Могу ли я говорить по этому номеру?

— Нет, — ответил он, поняв с полуслова. — Я позвоню тебе с другого.

Он позвонил через час, и я все ему рассказал. Мне даже не понадобилось говорить, насколько это важно для меня.

— Через пару дней тебе позвонят, — обещал он мне. — Надеюсь, что они живые. Но даже если эти четыре человека уже мертвы, то я постараюсь найти живую воду, чтобы их оживить!

Времени до срока оставалось немного, меньше недели.

Французских заложников искала вся Чечня.

Уже через два дня после разговора с Саидом они позвонили мне сами из бункера, где их держали. Трубку взяла моя жена Галя и, услышав французскую речь, после всех разговоров, свидетелем которых она была в эти последние дни, решила, что это угроза в наш адрес.

— S'il n'y f pas d'argent, dans quatre jours nous sommes tous morts,[13] — сказала трубка и отключилась. Галя повернулась ко мне и сказала:

— Кажется, нам угрожают. Требуют денег.

— Если еще раз позвонят, спроси, сколько и куда доставить, — немедленно отреагировал я. — Я им сам принесу.

И только позже, после звонка Саида, я понял, что это были заложники. Я нашел визитную карточку, которую оставили мои собеседники, и связался с ними. Через час нашу квартиру заполнили люди, в лифте везли и расставляли на полу какую-то невиданную электронную аппаратуру. Думаю, что внимание всех разведок мира было приковано к нашему дому, десятки локаторов ощупывали окна нашей квартиры.

Заложники вновь позвонили к вечеру, как мы договорились с Саидом. Разговор длился ровно пятьдесят секунд — меньше той роковой минуты, которая требовалась российским пеленгаторам (американского производства), чтобы засечь расположение телефона. Разговор шел по-французски, но перевод меня не интересовал. Я и так был уверен в успехе.

Однако вскоре до нас дошел слух, будто одного из заложников убили. Французы начали готовить план силового освобождения оставшихся в живых. Мы должны были отправиться самолетом в Турцию, а оттуда на боевом французском вертолете вылететь в Чечню. Мне уже подбирали бронежилет и другую экипировку, стряпали фальшивые документы для полета через Турцию, восемь отборных «коммандос» готовились к операции, когда позвонил Саид и опроверг слухи. Заложники были живы, и наш полет отменился. Что не помешало газетам несколько лет подряд писать о моей поездке в Чечню для освобождения заложников.

Скоро вся Франция встречала своих сограждан. Меня тоже звали в аэропорт, но я не поехал. Я радовался издалека — за них четверых, за Генку, который был уже в Париже, за Саида. И, конечно же, за себя. Из газет мне стало известно, что Жак Ширак при личной встрече с Ельциным просил его об освобождении этих заложников. Я узнал, что Борис Березовский тоже пытался организовать их выкуп, но при всей своей дружбе с Басаевым ничего поделать не смог. Газета «Совершенно секретно» писала, что многие политические деятели и бизнесмены делали попытки вызволить из Чечни французских заложников, но это удалось только одному человеку в мире — автору этой книги.

Для любителей фактов и дат могу добавить, что все события я изложил точно так, как они происходили. Пусть меня только простят за то, что я изменил имена и географические названия, чтобы никто из участников этой операции не пострадал.

Из ДСТ позвонили мне сразу. Я услышал бас Анри, на этот раз необычайно теплый.

— Господин Билунов, вы могли бы меня принять? Я хочу поговорить в неофициальной обстановке.

Он пришел ко мне после работы и за бутылкой старого бордо Шато Петрюс, лучшего вина в мире, которое я берегу для хороших друзей и для знатоков, рассказал мне всю историю с письмом президенту. Только тогда мне стало ясно, какой я, оказывается, страшный террорист!

— Думаю, что это самое главное, чем я могу вам выразить наше доверие и нашу благодарность, — закончил он.

Впрочем, закончил он словами о вине. Настоящий француз не мог не оценить его по достоинству.

СПОРТ

Моя мать работала автобусным кондуктором. Профессия эта теперь уже исчезла. Кондуктор — это тот, кто продает билеты и следит, чтобы не ездили «зайцем», хотя, конечно, безбилетниками в те годы ездили многие, и не всех кондуктор даже осмеливался проверить.

Весной мать пошла со мной в городской отдел народного образования, который ведал всеми школами города. Она попросила устроить меня в интернат, где я мог бы учиться, жить, где меня бы бесплатно кормили, а отпускали домой только на выходные. Матери, с ее работой в две смены и с той мизерной зарплатой, что она получала, было невозможно прокормить двоих детей.

Старик инспектор долго просматривал какие-то списки, качал головой, куда-то звонил и наконец-то сказал маме:

— Могу направить только в спортивный интернат…

— А чего другого нету? Что же, он потом физкультурником будет? — робко спросила мама. — Вы не смотрите, что он тихий, он смышленый. Умеет читать, считает до двадцати…

— Ольга Петровна, вы же знаете… — Инспектор снял очки и опустил глаза. — С такой фамилией его никуда не возьмут… Могу только в спортивный.

С такой фамилией — значит, из-за деда, из-за отца. Я тогда уже знал кое-что, был наслышан о многом. И самое обидное было то, что у меня стали появляться мысли, которых я потом стыдился. «Почему они были другие? — начинал я думать. — Что им стоило быть как все? Они не имели права! И вот теперь…». Я не договаривал даже сам себе.

Инспектор ждал, не глядя на мать и перебирая бумаги.

— Ну хорошо, пускай в физкультурный, — вздохнула мама.

Так я попал в Львовский спортинтернат на улице Пожарной. Это было старое здание, бывший особняк какого-то польского графа, сложенный из красного кирпича, утопающий в зелени и окруженный настоящим рвом с водой.

Не хватало только подъемных мостов и крепостных башен. Теперь я понимаю, какое значение имеет все то, что тебя окружает, особенно в детстве. Сначала я не обращал внимания на средневековую обстановку, в которую попал, но постепенно она овладела моим воображением, стала влиять на мой характер и на мои вкусы.

Конечно, главным в нашей жизни был спорт. Нам говорили, что из нас готовят спортсменов международного класса. Легкая атлетика, гимнастика, плавание, зимой коньки и лыжи — мы должны были уметь все и во всем быть лучшими. Постепенно в нашем классе начали выделяться те, кто лучше всех бегает или прыгает в высоту. Другие старались опередить их в лазании по шесту, в работе на брусьях. Теперь я понимаю, что главная задача этой школы была даже не в том, чтобы довести нас до пьедестала призеров в определенном виде спорта. Основное было — развить в нас чувство соперничества.

Я хорошо помню Валеру Остапчука из нашего класса. Долго мы шли с ним почти что во всем нога в ногу. Я выигрывал бег на сто метров, он на двести. Если сегодня я брал планку выше, завтра он прыгал дальше меня в длину.

Двести метров — дистанция трудная. Скорость должна быть почти как на стометровке, а выносливость нужна утроенная. Я помню день, когда я поставил себе задачу его обойти. На первой прямой он ушел вперед, и я позволил ему бежать передо мной, на расстоянии от нас остальных, державшихся группой. Я уже знал, что предчувствие легкой победы довольно скоро переходит в самоуверенность и бегущий перестает заботиться об остальных, прекращает следить за теми, кто сзади. Постепенно я начал выделяться из группы и шаг за шагом нагонять Валеру. Когда на повороте он вдруг заметил меня в нескольких метрах за своей спиной, его самоуверенность разом исчезла. Он явно запаниковал. Дыхание начало сбиваться, сердечный ритм — я это знал! — стал неровным, а я легко догнал и начал обгонять бегущего впереди. Вот я обошел его на полкорпуса, на шаг, на два метра — и ноги сами понесли меня к финишной ленточке, а в груди разрасталась ни с чем не сравнимая радость победы.

— Леня! Еще немного! — кричали девочки из нашего класса, следившие за состязаниями.

— Леня! Давай! Ты первый! — различил я голос Вали Новиковой, который узнал бы из тысячи других голосов.

Шаг мой становился все шире, хотя это казалось невероятным, я перестал чувствовать дыхание, словно воздух сам, без помощи легких, вливался в мою грудь, меня заполнило счастье, равного которому я еще никогда не испытывал, но которое буду испытывать теперь часто. Я рванулся вперед, в эту минуту я мог бы, казалось, бежать без остановки еще несколько кругов, все ускоряя ритм. Сзади, почти не отставая, бежал Валера. Я чувствовал его спиной, затылком, но он мне был уже не страшен. Мне навстречу сам собой несся финиш, рядом с ним судьи с секундомерами в руках, болельщики — и вот я пересек черту и, не замедляя бега, долго еще несся вперед по дорожке с развевающейся вокруг шеи ленточкой.