Евгения Гутнова - Пережитое

• Название: Пережитое
• Автор: Евгения Гутнова
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-8243-0162-X

Воспоминания ученого-историка, профессора Евгении Владимировны Гутновой содержат повествование о жизненном пути автора и членов ее семьи. Они были очевидцами исторических событий и свидетелями прошлого нашей страны — от июльских дней 1917 года в Петрограде до августовского путча 1991 года.

Несомненно, книга привлечет внимание широкой читательской аудитории. Историков-профессионалов и начинающих исследователей заинтересует рассказ о формировании автора как личности и как ученого-медиевиста, о возрождении и развитии исторического факультета Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова, о развитии исторической науки.

---

Я обыкновенный человек и прожила всю свою жизнь в основных чертах, как и все мои современники. Поэтому в плане главных событий этого периода я вряд ли смогу сказать больше, чем многие и многие мемуаристы, писавшие до меня и более крупные и значительные, чем я, люди.

Но мне кажется, что, как историк, всегда жаждущий понять и хотя бы частично восстановить в своем сознании образ эпохи во всех ее повседневных социальных и социально-психологических проявлениях, я смогу, глядя на события не сверху, а снизу, из толщи жизни обычных, средних людей, объяснить моим будущим читателям то, что им трудно будет почерпнуть из официальных документов, прессы и литературы, оставленных нашим временем.

Когда я, готовя свои труды по истории средних веков, листаю издания источников этого далекого времени, как мне не хватает живого облика тех рядовых, простых людей, имена которых встречаются на их страницах.

Мы больше можем узнать об их сословном и имущественном положении, размерах их держаний и ложившихся на них налогах, чем об их повседневной жизни, особенно же об их чувствах, понятиях, настроениях, переживавшихся ими драмах и трагедиях, радостных событиях, о той реальной живой жизни, какой они жили.

Не так ли жадно будет искать эти приметы будущий историк нашего времени. Конечно, в его распоряжении окажутся киноленты, газеты, своды законов, исторические исследования, романы и повести, запечатлевшие повседневную жизнь наших дней. Но, может быть, бесхитростный рассказ очевидца и невольного участника происходивших глобальных событий, пропущенный сквозь призму его душевных переживаний, в чем-то дополнит и оживит эту картину, приблизит моего современника к далекому потомку.

Всякие воспоминания субъективны и не могут не быть таковыми. Но я надеюсь, что мое историческое чутье и тот сложный переплет, в котором оказалась моя жизнь, предохранят меня от ошибки.

Еще до того, как я стала профессионально заниматься историей, я увлеклась этой удивительной наукой; книги, которые я тогда читала, рождали в душе еще неосознанное ощущение закономерностей хода исторических событий, их непреодолимости волей отдельных, даже самых крупных личностей. И это ощущение, а позднее и точное знание, что все было именно так, позволяло мне сохранить объективный взгляд и на события происходившей вокруг меня великой революции, оценивать их с какой-то более высокой позиции, чем личные горести и невзгоды, без злобы и несправедливой ненависти.

Быть может, те, кто посмотрит на мою жизнь со стороны, назовут меня «конформистом» и «соглашателем», с точки зрения высокой общечеловеческой морали, обвинят меня в излишнем «благодушии» при описании моего сурового времени. Что же, я готова принять этот упрек, так же как и противоположный — что я принимала это время без бурного энтузиазма, нередко как горькую необходимость. Однако, хотя меня можно назвать и «конформистом», и плохим «борцом» за новую жизнь, я честно прошла свой путь вместе с моей Родиной, я разделяла с ней все ее взлеты и падения, все ее боли и радости, все ее тревоги и заботы.

Все чем я располагала — умом, пусть небольшим, талантом, любовью к людям, особенно к молодежи, — я отдавала ей, не ожидая особых наград и поощрений, спокойно снося выпадавшие на мою долю несправедливости. Вот почему я надеюсь, что мое повествование будет достаточно объективным, как в оценке своей собственной жизни, так и своего времени и своих современников.

сентябрь — октябрь 1985 г.

Часть I. Детство и юность

Глава 1. Мои родители

Я родилась 11 апреля (по старому стилю 29 марта) 1914 года — за четыре месяца до начала Первой мировой войны, или накануне того момента, когда, как говорил позднее один умный человек, «мир сошел с ума». Моя мама, которая ранним утром этого дня мчалась в экипаже с дачи на станции Шувалово в родильный дом в Петербург, рассказывала мне, что, несмотря на боль и страх, она любовалась розовым восходом солнца на чистом голубом небе и видела в этом примету моей будущей счастливой жизни. Тогда она не знала, что вскоре нас ожидают «неслыханные перемены, невиданные мятежи».

Я была единственным и поздним ребенком моих родителей: к моменту моего рождения маме уже исполнилось тридцать два года. Туберкулез, которым она болела в юности, помешал ей иметь детей раньше, так как врачи опасались за ее здоровье. И мое появление на свет стало для нее большой радостью. Она, как и папа, которому в это время было примерно столько же лет, с первых моих дней и всю жизнь нежно меня любили, конечно, баловали, но вместе с тем щедро делились со мной богатствами своей души, ума, знаний. Большой частью всего того, что есть во мне хорошего, я обязана именно им.

Оба они, каждый по-своему, были не совсем обычные, своеобразные люди с сильной, ярко выраженной индивидуальностью, внутренне честные и чистые, абсолютно не знавшие позерства.

Мама моя. Вера Израильевна Вульфович, была родом из теперешнего Днепропетровска (тогда Екатеринослава). Она происходила из небогатой еврейской семьи: отец ее был более или менее удачливым комиссионером, одно время домовладельцем. Прожив большую часть жизни безбедно, он еще до революции, в силу пристрастия к карточной игре, полностью разорился и умер в 1919 или 1920 году в полной нищете. В семье было шестеро детей — два сына и четыре дочери. О последних, которые все сыграли большую роль в моей жизни, я скажу позднее. Старший брат мамы Юлий, студент-горняк, участвовал в революционных кружках Екатеринослава и втянул в их работу маму, тогда еще гимназистку.

Сдержанная внешне, но страстная и азартная по натуре, наделенная от природы глубоким чувством справедливости, она стала активным участником социал-демократических кружков, пропагандистом искровских идей (это было в первые годы нашего столетия). В этих кружках она сталкивалась с новыми и интересными для нее людьми и всегда с особой любовью вспоминала одного из виднейших рабочих-революционеров, позднее известного большевика, Григория Ивановича Петровского, вводившего ее, совсем юную гимназистку, в революционное движение. Еще не закончив гимназии, мама привлекла внимание охранки: ее неоднократно арестовывали, она оказывалась под надзором полиции к ужасу своих вполне благонамеренных родителей.

Здесь же, в Екатеринославе, на своей подпольной работе мама встретила и моего папу, недоучившегося гимназиста из Петербурга, высланного оттуда под надзор полиции и жившего на нелегальном положении в Екатеринославе. Молодые люди полюбили друг друга, поженились и вместе эмигрировали, перейдя границу с помощью контрабандистов; ко времени моего рождения их брак насчитывал уже двенадцать лет. Мама моя была не очень красива, но обладала необыкновенным обаянием и нежной женственностью, которая сочеталась в ней с твердым и сильным характером. У нее были огромные прекрасные синие глаза с длинными ресницами и красиво очерченными черными бровями, придававшими ей особое очарование. С ней я прожила всю свою жизнь, почти не расставаясь, до ее смерти в 1957 году (мне было тогда сорок три года), и с самого раннего детства меня связывала с ней не только страстная дочерняя любовь, но и глубокая дружба, редкая между людьми разных поколений. Я была с ней предельно откровенна, рассказывала все, что было у меня на сердце, а она всю жизнь любила меня безмерно. И эти наши отношения составляли самое главное счастье в жизни.

Мама не получила систематического высшего образования, но сумела стать интеллигентной в полном смысле этого слова. Она была начитанна, знала и любила музыку, поэзию, знала много красивых песен, и всем этим всегда щедро делилась со мной. Но главной ее прелестью была серьезность, глубина, и вместе с тем философское отношение к миру и людям, удивительная терпимость к человеческим слабостям, даже порокам, за исключением только подлости и предательства, которых она не прощала. Внешне мама производила впечатление скрытности и сдержанности — ее трудно было вывести из терпения, вместе с тем в ней была какая-то внутренняя страстность, прямота и искренность, сохранявшиеся всю жизнь.

А жизнь ее была тяжелой и горькой; но мама никогда не склонялась перед ней, не унижалась перед теми, кто хотел ее унизить, и, хотя вовсе не отличалась храбростью, прожила свои годы честно и мужественно.

Она сравнительно рано состарилась внешне под гнетом трудной и беспокойной жизни. Болезнь, время от времени возвращавшаяся к ней, голод и холод первых послереволюционных лет, постоянные волнения за судьбу папы, о чем я расскажу дальше, всегдашняя нужда в деньгах, невозможность хорошо одеваться, утомительная и нелюбимая работа — все это преждевременно ее состарило. В пятьдесят лет она потеряла зубы, страдала артритом, болезнью сердца и гипертонией. Как только я подросла и начала зарабатывать, (мне было уже тогда семнадцать лет) я стала мечтать о том, чтобы освободить ее от работы, которая день ото дня становилась все обременительнее для нее. Но только после моего замужества в 1933 году и очередной вспышки туберкулеза, мама в пятьдесят два года ушла на пенсию, в то время мизерную (162 рубля). Я была счастлива, что смогла облегчить ее жизнь. С тех пор она стала вести все наше хозяйство, растить моего сына, когда он появился, оставаясь добрым духом нашего бедного дома, моим неизменным и самым большим другом. Потому ли, что долгие годы моей юности мы жили с ней вдвоем, без папы, я с детства страстно привязалась к ней и всегда беспокоилась, как бы чего-нибудь с ней не случилось, старалась уберечь ее от чрезмерных усилий и, несмотря на скромность моих ресурсов, все время держала домработницу, чтобы ей не приходилось переутомляться.