Михаил Гиголашвили - Толмач

• Название: Толмач
• Автор: Михаил Гиголашвили
• Жанр: Русское современное
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-59558-7

Стремясь получить убежище и обустроиться в благополучной Европе, герои романа морочат голову немецким чиновникам, выдавая себя за борцов с режимом. А толмач-переводчик пересказывает их «байки из русского склепа», на свой лад комментируя их в письмах московскому другу.

Полная версия романа публикуется впервые.

---

– А дальше?

– А дальше нас не касается. Мы дело рассмотрели, отказ дали, предписали домой уезжать. А дальше пусть разбираются, кому за этим следить положено, Ausländeramt, например, или погранвойска, или полиция, – сухо закончил он и перевел разговор. – Вы только не пугайтесь: в тюрьме охрана частная, морды такие, что от заключенных не отличить. Имейте в виду.

– Чего мне бояться? У меня документы в порядке, – отвечаю.

– Ну и хорошо. Лишь бы работа была и документы в порядке, это самое главное. – И Марк прибавил газу. – Тюрьма в лесу. Надо побыстрей туда доехать, чтобы успеть потом даму из Украины опросить.

«Видно, не я один ночью сны видел!» – подумал я: Марк еще с этим типом, куда едем, не начал разбираться, а уже о даме из Украины думает, мечтает.

Мы долго ехали по автобану, потом лесной дорогой взбирались по склону горы. Впереди замаячило белое строение.

– Это ресторан, и очень известный, со всей округи люди съезжаются. Немецкие блюда готовят. Как вы к ним относитесь?

– С детства люблю сосиски.

– Вот и хорошо. Самая вкусная и здоровая пища. Один немец, говорят, в Нью-Йорке наши большие красные сосиски «ротвурст» продавать надумал – так очереди стоят, и он уже миллионер. Людям надоела эта птичья китайская ерунда, дурацкие макароны и турецкое дерьмо. Я, к сожалению, мало что могу есть: изжога, язва и гастрит, всё в одном флаконе…

А я слушал вполуха, смотрел на темные ели, покрытые налетом снега, на ветки в белом инее. Вот и до тюрьмы довела судьба. Хорошо еще, что самого на нары не усадила… «Кому Канары, а кому – на нары», – вспомнил я Лунгаря.

Марк тем временем обстоятельно описывал свой адский пищеварительный триптих, порожденный чем-то, съеденным на базаре в Израиле, куда Марк с женой умудрился поехать. Черт его дернул купить в пятидесятиградусную жару какой-то сомнительный пирожок. Печень чуть не полетела, отказали почки, и его спасли с большим трудом:

– Так я поплатился за грехи предков, – суконно засмеялся он. – Я, кстати, лично никакой своей вины не чувствую – мало ли что там было сто лет назад, я никого не убивал, а отвечать за всех?.. Нет уж, избавьте. Сейчас у нас палку опять перегибают. Все-таки очень глупый мы народ!.. Всему подчиняемся, что приказывают. Даже анекдоты еврейские, самые смешные, нам нельзя рассказывать – коллеги тут же донесут. Вот в Карлсруэ случай был недавно: сотрудник одного амта в шутку спросил у другого: «Хайнц, как ты думаешь, сколько наших контингент-беженцев можно перевезти в одном “Мерседесе” и сколько это будет стоить?» Хайнц начал высчитывать: автобус «Мерседес» обычно на сорок мест, если двухэтажный – до восьмидесяти, а стоить будет в зависимости от того, куда перевозить. «Ну, например, из Карлсруэ в Дахау, на экскурсию?» Хайнц все высчитал, дает полную раскладку, а тот сотрудник смеется: «А я тебе более выгодный вариант предложу: их всех в одной пепельнице уместить можно!» Ну, глупый анекдот. И что же? Этот дурачок через пару дней уволен, потому что их болтовню третий коллега слышал и даже умудрился частично на диктофон записать. Вы же видите, у нас все двери открыты…

– Я думал, чтобы взятки не брали, – ответил я.

– Ха! – усмехнулся он. – Взятки?.. Кто дает?.. Нет, это чтобы слышать все… Я лично ничего против евреев не имею, но зачем постоянно выпячиваться?.. Они умудрились даже из собственного несчастья сделать весьма выгодный гешефт, – говорил он, и в его глазах прыгали желтые огоньки, которые обычно вспыхивают у немцев в глазах при слове «юде».

– Вы, кстати, не читали недавно в газете объявление, что комплекс в Дахау работает в музейном режиме, но при необходимости может быть за сутки переведен в рабочий? – спросил я у него невзначай.

– Нет, не читал. Когда это было? – оживился Марк и тут же сообразил: – Ах, это опять анекдот!.. А я думал – вы правда читали. Но я этот анекдот не слышал, учтите. Нам этого не только говорить, но и слушать нельзя… В рабочий режим, хе-хе… чего только не придумают… Вот, последний поворот. Скоро будем на месте.

Мы проехали знак закрытой зоны. Сквозь поредевший лес уже видно здание с башенкой. Да, недаром слово «тюрьма» произошло от немецкого «Turm», башня. Вот она, тюрьма. Окружена забором из крупной сетки и спиралью из крученой проволоки. Виден собачник, где с хрипом мечутся овчарки. Несколько угрюмых блоков с решетками на окнах. У ворот, в будке, виднеются какие-то широкополые личности.

– Паспорт с собой? Хорошо. Документы надо оставить при входе. Такие вот правила. Охрана – сущие бандиты, но ничего! Вперед! – Марк храбро полез из машины, начал вытаскивать багаж.

В решетчатом окошке показалась розовая курносая морда и сурово спросила:

– Кто? Куда? Зачем?

Марк с достоинством объяснил, кто мы и по какому поводу. Рядом с мордой показалась небритая харя с золотой серьгой в ухе, подозрительно нас осмотрела, забрала документы, обнюхала их со всех сторон, долго пялилась на наши лица, сверяла и проверяла, но кнопку в конце концов нажала. Ворота разъехались.

Псы с лаем запрыгали в клетках, когда мы проходили мимо. Из здания вышел пузатый, наголо бритый детина в черной майке. Здоровенные лапы в татуировках. На поясе болтались дубинка, наручники, телефон, рация, револьвер в кобуре, тесак в ножнах и баллончик с газом. Он прикрикнул на собак – те замолкли. Он поманил нас – мы покорно пошли на зов.

Внутри, за стеклом, сидели вахтеры – кряжистые, в шапках-козырках. Перед каждым стояла чашка кофе. Двое смотрели в мониторы, один что-то царапал в конторской книге.

– Тут наша комната. – Марк глазами уперся в дверь, которая распахнулась под пинком детины, обнажив два некрашеных массивных стола, четыре стула, раковину и батарею отопления.

– Кого вам надо? – спросил детина, поглядывая в коридор, где четверо здоровяков тащили обгоревший остов дивана.

– Нам никого не надо. Это мы кому-то понадобились, – с достоинством ответил Марк, осторожно выглядывая из комнаты и с удивленным неодобрением провожая глазами остатки дивана. – Это что же, пожар у вас был?

– Да, подожгли вчера босяки зачем-то, – флегматично кивнул детина и рыками стал командовать, как лучше тащить и кому с какой стороны браться.

– Вы их держите слишком вольно, вот и результат! – сверкнул очками Марк. – Они у вас в коридорах гуляют, телевизор смотрят, чай пьют…

– А что с ними делать? В карцерах держать? – удивился детина. – Они же не преступники, а просто босяки, бездомные, пеннеры[8]. Пусть смотрят, не жалко.

Марк исподтишка показал мне глазами: «Какова охрана, а!..» Тем временем вахтеры за стеклом деловито расстелили бумагу, выложили сыр, колбасу, хлеб, двухлитровые бутылки кока-колы и принялись закусывать. Детина, уточнив фамилию нужного нам сидельца и пророкотав ее в коридор, поспешил к товарищам, бросив на ходу через плечо:

– Сейчас приведут.

Марк, качая головой: «Никакого уважения!» – начал аккуратно раскатывать на столе черную резиновую полоску (куда надо было мазать чернила для отпечатков), включил в сеть поляроид, проверил кассеты, вытащил из сумки диктофон, шнуры, микрофон. Начал раскладывать бумаги и анкеты, раскрывать сумочки и пить свои желудочные пилюли.

Я вышел покурить, стоял у стены. Вахтеры степенно закусывали сардельками, едва видными под слоем горчицы. Здоровяки, оттащив горелый остов в конец коридора, вразвалку отправились в коридор, ведущий вглубь тюрьмы. Оттуда – звон посуды, бормотание телевизора, голоса.

– Вот его данные, просмотрите! – высунулся из комнаты Марк и подал мне анкету, на которой была фотография изможденного молодого человека с длинными волосами и тусклыми глазами.

фамилия: Золотов

имя: Валерий

год рождения: 1975

место рождения: г. Калуга, Россия

национальность: русский

язык/и: русский

вероисповедание: православный

Тут решетка отъехала, и показался массивный мордоворот с багровой физиономией и складчатым подбородком, похожим на затылок. Руки верзилы, величиной с мою ногу, не свисали вдоль тела, а топорщились в стороны из-за непомерных бицепсов. Он был в кожаной безрукавке с заклепками. Пуки волос торчали из-под мышек, на тумбах-ногах – пятнистые хаки и черные сапоги, на голове – косынка, повязанная по-пиратски. На шее болтался огромный черный свисток с серебряным черепом.

За ним тащился тщедушный худой парень. Он с тревогой озирался по сторонам, зевал и ежился. Видно было, что он со сна. Длинные волосы стянуты на затылке в косицу. В комнате он понял, что мы не из полиции, и стал спокойнее. Молод, лет двадцати, в потертом «Адидасе». Я сказал ему, что это чиновник по его заявлению, а я переводчик, но парень никак не мог понять, кто мы такие и что нам от него надо:

– Какое убежище?.. Когда писал?.. Какое заявление?.. Ничего не знаю!.. – Но потом до него дошло: – А!.. Да это я с похмелюги нацарапал, один чеченчик подбил – пиши, говорит, Щупляк, хуже не будет. Нет, не надо мне этого совсем, едрить его серпом налево! Все равно не дадут, пусть лучше скорей домой посылают. Устал я. Точка.