Михаил Постол - Операция «Светлана»

• Название: Операция «Светлана»
• Автор: Михаил Постол
• Издательство: Отечество
• Жанр: О войне
• Год: 1994
• ISBN: 5-85808-139-8

Приключенческий роман М. Постола посвящен бесчинствам бандеровцев.

---

Трое из «воспитателей» по рекомендации чеха Зденека были приняты в эту любопытную команду и активно участвовали в ее странных занятиях.

Потом четверо остались в бараках (на всякий случай) а остальных Гартнер повел в «больницу». Глазного врача, изувера Локера, который собственноручно выполнял «операции» по выкачиванию крови из детей, повесили на люстре в «операционной». Мертвецки пьяных фельдшера и двух медсестер связали и заперли в кладовой.

Потом Гартнер вместе с ефрейтором Таубе и рядовым Братковским пошли к воротам, сменили охрану. Таубе шепнул сменившимся, что в третьем блоке парни весело проводят время, и охотно пошел провожать их: авось еще удастся хлебнуть. В узком и темном коридорчике блока жаждущих приобщиться к веселью бесшумно пристукнули.

Таубе вернулся к воротам, и они с Гартнером полезли на пулеметные вышки — один на правую, другой на левую. Пароль позволил им подойти вплотную к скучающим пулеметчикам. Через минуту с вышек сверкнуло в тихую ночную тьму по три огонька. Братковский широко раскрыл ворота — и неясные тени проскользнули одна за другой на территорию лагеря. Группа в пять человек окружила дом коменданта. Остальных Гартнер, Таубе и Братковский повели по постам охраны. Погасли прожектора. Посты убирали тихо, без выстрелов. Только в одном месте пришлось стрелять вдогонку фрицу, который попытался улизнуть за забор лагеря. Но одиночный выстрел, похоже, никого не встревожил.

Заранее подобранный ключ легко открыл двери комендантского дома. Трое вошли в дом, двое остались снаружи. Первой услышала неясный шорох в доме Ильза. «Ты что, не закрыл двери?» — недовольно прошептала, отталкивая Рауха, который был под большим градусом. И зажмурилась от резко ударившего в глаза света фонарика.

Кто-то тут же схватил все еще ничего не понимающего Рауха, заломил ему руки. «Товарищ майор, он же голый», — проговорил со смешком. — Свяжите его».

Ильза лихорадочно шарила под подушкой. Там, в Лицманштадте, она никогда не забывала про пистолет. Тут увлеклась… Хотя, какой уж пистолет. И этот боров, размазня… Майн готт! Хотя бы не узнали! Хотя бы у Рауха хватило мужского достоинства. О, мой Бог! О чем я? Когда у наших эсэсовских жеребцов было мужское достоинство? Боже! Что делать?

А тот, с фонариком, уловил ее движение: «Ага, мадам, по-всему, из опытных специалистов!.. Гарагуля, обыщите ее одежду!» Ильза похолодела: «Одежда!» — «Товарищ майор, так вона ж эсэсовка!» В освещенной широкой руке Ильза увидела свое удостоверение, а потом и другие бумаги. «Ну и птичку мы зацапали, хлопцы! Ильза Кнопф! Шарфюрер из Лодзи! Лагерь для польских детей!»

«Это есть стерва! — хрипло, по-русски проговорил уже совсем пришедший в себя Раух. — Ее нам всегда б пример ставили! В том лагере они уничтожили, герр майор, вы найдете в бумагах, вон б том сейфе, одиннадцать тысяч польских детей! Эта женщина, эта стерва! Я только исполнял приказы!» — «Швайн! Дерьмо!» — Ильза плюнула в перетрусившего любовника.

«Вы стоите друг друга, Раух. Бумаги мы, конечно, возьмем. Бумаги лагеря пригодятся, когда мы будем судить ваших главарей. Вас, Кнопф, следовало бы расстрелять! Но вы совершили преступление перед польским народом. И мы передадим вас польским партизанам. Они будут судить! А вас, Раух», — вспыхнули все три фонарика. — «Найн! Нет! Не надо!» — «Именем замученных вами детей России, Украины, Белоруссии, по праву, данному мне Родиной и человечеством, приговариваю вас за все ваши злодеяния, за убийства детей к смертной казни!»

Грохнул выстрел… «Гарагуля! Женщину и вот эти документы передайте Братковскому».

А в бараках метались Галина, девчонки-медики, женщины из отряда батьки Ананаса, партизаны. «Хлопчики, родненькие вы наши! Девчоночки! Мы свои! Понимаете? Свои! Просыпайтесь! Одевайтесь!» — «Ребятня! Подъем! Поедем к мамам!»

Вначале тихо, поодиночке, то в том, то в другом углу барака раздались робкие всхлипывания. Кто-то чуть слышно прошептал: «Мама!» Неосторожно произнесенное слово взорвало затхлую темноту барака. Дети закричали, заплакали, протягивая тощие, как спички, ручонки. Женщины захлебывались слезами. Мужчины открыто вытирали повлажневшие глаза: «Господи! Да как же так можно!» Отвыкшие от ласковых слов, от материнской теплоты и нежности дети обезумели. Каждый хотел, чтоб его взяли на руки, обняли, прижали к груди. «Ребята! Кто постарше? Помогите с малышами!» Господи! Да они все тут малыши!

На плацу тихо рокотали моторы трех грузовиков.

«Усаживайте детей! Женщины — на машины! Казимир, возьмите пятерых, пройдите по баракам. Еще раз внимательно проверьте. Под нарами. В закоулках. Вдруг кто остался». — «Товарищ майор, все не вместятся!» — «Со старшими, кто покрепче, пойдем пешком, а потом машины возвратятся, подберут нас». Вскоре машины, битком набитые детворой, тронулись.

28. КОСТРЫ! КОСТРЫ!

Павлу Ровному не повезло. Он растер ногу, и его оставили с группой хлопцев из отряда батьки Апанаса встречать самолеты. Яшка Чобот на прощание хлопнул по плечу: «Ниче, кум, давай, грейся!» Оскалил в улыбке крупные белые зубы Федька Гарагуля: «Лечись, сердяга». Неразлучные Павловы дружки, они уходили сегодня на опасное дело без него. «Ладно, — бормотал, отмахивался от крепких дружеских кулаков Павло, — я-то погреюсь. И вылечусь. Вы там не «заболейте».

Ночь пришла хмурая, пасмурная. Похолодало. Павло разрешил хлопцам разжечь «партизанское солнце», маленький костерок. Сам еще раз прошелся по поляне, проверил кучи валежника, канистры с керосином и пошел к озерку, что скрывалось за купой деревьев. Берег был крутой. Павел оступился и ухнул в воду. Нырнул с головой, выскочил на поверхность, зафыркал, будто тюлень, погреб к берегу. А на берегу уже хлопцы колготятся: «Дядько Павло, што з вамы?»

Вытащили мокрого Павла из воды, хохочут, аж приседают. С Павла вода льется, в волосах тина, одежда к телу липнет. А им, сосункам, хаханьки! «Ладно, хлопцы, — не выдержал, рассмеялся и сам Павло. — Сушить меня!» Раздели его до трусов. Завертелся Павло у огня, то спину подставит, то грудь. И вдруг как бабахнет! Павло козлом сиганул под куст, успел лишь крикнуть отчаянно: «Ложись!»

Все попадали на землю, от костра поползли, затворами заклацали. В тень ночную полтора десятка пар глаз всматриваются, — откуда стреляют. А оно снова бабахнуло — и каскад искр взлетел над костром.

Павло всплеснул руками: «Елки-палки!» Понял, что случилось. Когда сушили его брюки над костром, из карманов выскочили два патрона. Они и взорвались в огне.

Безудержный хохот взорвал ночную тишину. Шарахнулся гнездившийся у озерка филин. «Ну, дядько Павло! Ну, обстрел вы нам зробылы! Аж душа в пятки ушла!» И снова тишина установилась в лесу. Он словно вымер, уснул. Павло посветил фонариком на циферблат часов. Время: «Ну, по местам! И ждите команду!» Хлопцы ежиками раскатились по поляне.

А немного погодя послышался монотонный звук мотора. Он нарастал, приближался. Павло мигнул фонариком на поляну, и вмиг вспыхнули сигнальные костры. Гул становился все мощнее. Самолет пошел на посадку. Не успел стихнуть рокот его мотора, как над поляной показался еще один. Через минуту и этот плавно начал снижаться.

29. Я ХОЧУ ПОМОЧЬ ВАМ

«Пана майора можно поздравить? Все в порядке?» — «Спасибо! Но поздравлять — рано. Это только первый шаг». Пан Юзеф пыхнул сигарой и с любопытством уставился маленькими, острыми глазками в усталое лицо русского офицера: «Дети вырваны из рук негодяев — разве этого мало?» — «Еще не вырваны, пан граф. Сейчас мы отправим первую партию, самых маленьких и больных. Остальным придется задержаться у шановного пана». — «Ради святой Марии! Все мое палаццо в распоряжении пана майора и его крошек!» — «К сожалению, палаццо нам не подойдет, — улыбнулся Алексей. — Нам нужны ваши знаменитые тайники». — «Вы опасаетесь, что могут нагрянуть немцы? Тогда я соберу свой батальон, и мы дадим бой проклятым швабам!» — вскинулся воинственно Скавронский. — «Что ж, может, и это понадобится, — сдержанно ответил Терлыч. — Спасти жизнь детей — что может быть святее. Кстати, что вы решили с той эсэсовкой?» — «Мы ее повесили! Судили — и повесили!»

«Дети! И там — дети! У нас общее горе, пан Юзеф! Горе России и горе Польши! Замученные изуверами дети! Сейчас ребят покормят, они поспят немного. А на рассвете их уведут в лес».

Граф протестующе взмахнул сигарой, рассыпав сноп искр: неужели пан майор опасается? Тайники замка известны только ему, Скавронскому да Казимиру. Алексей отрицательно качнул головой. Пусть пан граф не обижается, но в замке есть опасность оказаться в ловушке. А в лесу они смогут защитить детей. «Их можно защищать и здесь!» — «Защищать — но не спасти!»

Граф подошел к окну, с минуту молчал.

«Разумем, — наконец произнес он. — Не умею говорить речи. Но я хочу помочь вам! Я собираю батальон!»