Михаил Погодин - Древняя русская история до монгольского ига. Том 2

• Название: Древняя русская история до монгольского ига. Том 2
• Автор: Михаил Погодин
• Издательство: Литература
• Жанр: История
• Год: 1999
• ISBN: 978-5-300-02725-4

Михаил Петрович Погодин — известный русский историк, археолог и журналист.

Погодин собрал ценнейшую коллекцию древнерусских рукописей и исторических документов, поэтому его исследования, основанные на изучении первоисточников, имеют большую научную ценность. Основу исторических взглядов Погодина составляло признание самобытности русского исторического процесса. Он полагал, что в основе русской истории лежит «вечное начало, русский дух» и полностью отсутствует внутренняя борьба. Наличие этой борьбы, как основной черты общественной жизни, Погодин признавал только для стран Западной Европы. Первоначально Погодин стоял на позициях свянофильства, но постепенно отошел от этих взглядов и выступил за необходимость сближения России с Западом. Изданная в 1871 году «Древняя русская история до монгольского ига», в которой Погодин обобщил свои исследования по древнерусской истории, стала заметным событием в русской исторической науке. За свой вклад в развитие исторической науки Погодин был удостоен многих научных и почетных званий.

---

«Такими дремучими лесами была покрыта эта страна, говорят современные арабские летописцы, что в них и змее не было прохода. Татары должны были в иных местах прорубать себе дорогу, и они прорубали такую, чтобы четырем телегам можно было проехать рядом».

А великий князь Георгий еще стоял станом на Сити, вместе со своими племянниками, ожидая братьев, Ярослава и Святослава, с их дружинами.

Вдруг приходит к нему роковая весть: Владимир взят, церковь соборная разорена, жена твоя, княгиня, с детьми и снохами, огнем скончалися, сыновья убиты, люди погибли, — на тебя идут!

«Господи! возопил несчастный гласом велем, из глубины сердца, обливаясь слезами. Так ли судил Ты? Буди воля Твоя святая! Готов умереть и я: одному что делать мне на этом свете?»

И недолго оставалось ему жить. Дорож, один из воевод, посланный разведывать с 3 тысячами человек, прибежал к нему скоро назад с известием: «Княже! обошли нас татары».

Едва Юрий начал строить полки с братом Святославом, только что пришедшим, с воеводой Жирославом Михайловичем, внуком славного Андреева воеводы, и племянниками, как вдруг принеслась новая весть, громовая: идут, идут!

Не успев распорядиться, князья решились отступить вниз по Сити. Татары не дали им опамятоваться, пересекли дорогу и внезапно появились перед ними: сторожей после Дорожа, видно, не было оставлено впереди, или не успели они дать знать о приближении врагов, которые нагрянули на оторопевшее ополчение.

Князь Юрий, отложив всю печаль, бросился в бой. Полки его, обрекшие себя на смерть, последовали за ним. Началась сеча, кровь полилась; сломить малочисленную дружину несметной силе было нетрудно. Она подалась. Татары за ними. Это было уже не сражение, а побоище. Князь Юрий был убит. Голова у него отрублена. Около него повалены снопами его верные воины. Остальные должны были искать спасения в бегстве на все стороны.

Побоище на Сити произошло 4-го марта: вот как быстро шли татары, взявшие Владимир 25-го февраля.

Кучи курганов, рассыпанных по течению Сити до ее устья и по впадающим в нее рекам, так же, как и по Мологе, обозначают путь татарского натиска и русского жертвоприношения.

Судя по расположению этих курганов, следует заключить, что сражение происходило во многих местах, начиная от села Боженок, где настигнут был Дорож с передовым отрядом, и оканчиваясь при устье Сити и за Мологою. Русские воины, видно, отступали, бежали, останавливаясь усталые, где и настигали их татары, возобновляя сечу.

Многие из открытых в курганах скелетов сохранили на костях следы ударов-проломов, разрубов, усечений.

Некоторые собственные имена, до сих пор сохранившиеся в этой пустынной дикой стране, как глухие звуки, донесшиеся из древности, напоминают несчастное событие: Резанино, Станилово, Станово, Сторожево, Губино, Боронишино, Могилицы, Юрьево.

Есть несколько бедных церквей, где даже до последних времен служились панихиды за убиенного князя Юрия или Егория. Есть и приделы во имя Св. Егория, а кто был этот Егорий, как он был убит, народ не имеет никакого понятия.

Ясно, что жителей старых здесь не оставалось, и до позднейших поселенцев дошли уже темные предания, дающие повод к разноречивым показаниям.

Василько, племянник великого князя, был живой взят в плен, и отведен «со многой нужей» до Шернского леса, где татары остановились станом. Там принуждали они его быть с ними заодно и воевать на своих. Василько отвечал им укоризнами: «О глухое царство и скверное! Не отлучите вы меня от святой христианской веры. В великой беде мы, но ее наслал на нас Бог, за грехи наши! А вас он накажет за души, что губите без правды». Отощалый, он не принимал ни пищи, ни пития; лицо его было уныло от многого томления. Татары бросились на него. Летописец влагает в его уста следующие восклицания: «Господи, Иисусе Христе! Вижу, что младая моя память железом погибает и тонкое тело у меня увядает. Помоги христианам, помилуй раба Твоего, спаси жену мою, детей моих, епископа Кирилла».

Он был тут же изрублен.

Шернский лес находится на границе между Ярославским и Углицким уездами, на реке Шерне, на половине дороги между Ростовом и Ситским побоищем. Здесь до сих пор одна пустошь называется Васили, и жители рассказывают о каких-то всадниках и схватке, когда-то бывшей. Говорят, что несколько лет тому назад здесь найдена была древняя каменная плита, которая куда-то затерялась.

Гибель Василька видела какая-то верная женщина и поведала поповичу Андреяну. Они взяли изрубленное тело, завернули в понявину и спрятали в сокровенном месте. Вдова его и епископ, узнав о том, впоследствии приезжали за ним и торжественно похоронили в Ростовском соборе.

«Бе же Василько лицем красен, очима светел и грозен взором, храбр паче меры, на ловех вазнив, сердцем легок, а кто ему служил, тот не можаше забыти и до смерти».

И Юрьево тело было найдено, без головы, епископом Кириллом, возвращавшимся из Белоозера, и похоронено там же. После привезена была и голова и приложена к телу. Потом оно было перенесено во Владимир, где и ныне находится.

Другой татарский отряд обложил Торжок на сбор по Федорове неделе. И здесь жители не сдавались тем более, что надеялись на новгородскую помощь. Две недели враги били пороками крепость. О помощи не было слуха: «всякий стал о себе, замечает летописец, в недоумении и страхе».

Средства осажденных истощились, и сопротивляться более не осталось сил. Город взят, люди перебиты от мужского пола и до женского, все изобнажено и поругано, и нужной смертью погублено, 23-го марта, в среду средокрестную, на память Св. мученика Никона. Тут были убиты Иванко, посадник новоторжский, Яков Влункович, Глеб Борисович, Михайло Моисеевич.

От Торжка окаянные погнались Серегерским путем, «людие секуще, яко траву», даже до Игнача креста, верст за сто до Новгорода, а Новгород заступил Бог и спасла Св. София.

Батый вдруг повернул назад, опасаясь, вероятно, зайти, перед вскрытием рек, слишком далеко, в страны неизвестные, все более и более дикие, болотистые и гористые.

Обратный путь его лежал по другому направлению, к западу. О нем не сохранилось никаких известий в летописях, кроме осады города Козельска (в нынешней Калужской губернии), где княжил молодой князь Василий, из рода черниговских князей. Жители, «имея ум крепкодушевен», не хотели сдаваться, как и жители больших городов русских. «Нужды нет, что молод наш князь, сказали они на вече, умрем за него и примем славу здесь, на этом свете, а там, на том свете, венцы небесные получим». Семь недель бились храбрые. Татары решили, наконец, взять город приступом, разбили стены и вскочили на вал.

Жители приняли их там в ножи и не пускали дальше. Много времени продолжалась резня, и татары вынуждены были сойти вниз, но и жителям нельзя стало более держаться в городе. И пищи и питья у них недоставало, они решили выйти в поле, бросились на пращи, иссекли пращников, и сами были все побиты, как на поле, так и в городе, куда путь открылся, «даже до младенцев, сосущих молоко».

О князе Василии пронесся слух, что он утонул в крови.

Козельск получил от татар славное прозвание Злого города. Четыре тысячи татар легло под деревянными стенами его, и три сына темничих нашли там себе смерть.

Батый, свершив свою губительную смертоносную прогулку, отошел в землю Половецкую.

А что делалось там, на юге, на западе — в Киеве, в Галиче, между тем как татары громили восток и север. Прекратились ли хоть теперь тамошние междоусобия? Успокоилась ли хоть теперь раздираемая столько времени войной страна?

Нет, на юге и западе земля не успокаивалась, и междоусобия продолжались безостановочно.

Киев, оставленный (1236) переяславским князем Ярославом Всеволодовичем, при первом известии о приближении татар к Рязани, был тотчас занят Михаилом черниговским, который приехал сюда из Галича, оставив там сына Ростислава.

Ростислав отнял у Даниила Перемышль, уступленный ему незадолго, и между ними началась распря: они то воевали, то мирились. Ростиславу понадобилось отлучиться на литву со своими боярами. Даниил, воспользовавшись его отсутствием, появился под Галичем и подал голос жителям: «До каких же пор вы хотите терпеть державу чужих князей?» «Ты наш князь, держатель, Богом данный», закричали они в ответ и бросились к нему, как дети к отцу, как пчелы к своей матке. Дворецкий Григорий с епископом Артемием, увидев невозможность сопротивляться, вышли навстречу к Даниилу и сказали ему: «Иди, князь, бери город». Даниил вступил в Галич в пятый раз и поставил свое знамя на воротах Немецких, сказав: «Теперь никто уже не возьмет у меня Галича».

Ростислав, возвращаясь из своего похода, услышал о взятии города и удалился к уграм, где надеялся получить себе королевскую дочь в супружество. Некоторые из бояр его пришли в Галич, пали к ногам князя, просили прощения: виноваты, что держали другого князя. Он отвечал: «Бог вас простит, только не грешите больше, а то будете наказаны». Прочие пошли за Ростиславом и были преследуемы до горы.