Виктор Ротов - И в засуху бессмертники цветут... К 80-летию писателя Анатолия Знаменского: Воспоминания

• Название: И в засуху бессмертники цветут... К 80-летию писателя Анатолия Знаменского: Воспоминания
• Автор: Виктор Ротов
• Издательство: ГУП "Газетное издательство "Периодика Кубани"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003

---

Особо следует отметить у Знаменского идейную убежденность. Войдя в литературу как автор талантливых книг, он не мог остаться в стороне от широкого круга явлений и процессов литературной жизни. Ему абсолютно претила групповщина, кружковая замкнутость. В каждой конкретной ситуации он всегда поступал согласно своим идейно — творческим принципам и убеждениям. Он поражал своей прямолинейной требовательностью, особенно когда речь шла о защите идейных позиций в борьбе против лицемерия, предательства, лавирования в человеческих отношениях. И как никогда остро — при выползании из исторических щелей псевдодемократов. Он проявлял характер испытанного бойца, уверенного в своей правоте и непреклонного в борьбе за нее.

Если попытаться определить особенности его творчества, то пожалуй, главными будут (повторяю) убежденность и политическая целеустремленность. При создании некоторых публицистических произведений острота полемики достигалась различными средствами, в том числе тонкой иронией, переходящей порою в сарказм, страстным отстаиванием своей позиции, широким использованием непосредственной беседы с читателем, приемом прямого обращения, разговорной речью. При этом проявлялся живой и сильный темперамент. Особенно во время выступлений перед читателями, которые играли большую роль в его жизни и творчестве.

Из месяца в месяц, из года в год в общении с читателями оттачивал он свое мастерство, выступал в рабочих клубах, в колхозах, воинских частях, участвовал в творческих дискуссиях. Но при всей своей импульсивности и непосредственности Анатолий Дмитриевич довольно быстро остывал, самокритично оценивал ситуацию, сопоставляя различные точки зрения…

И еще один важнейший фактор — исключительное трудолюбие писателя, его способность быстро переключаться с одной работы на другую, умение собрать волю в кулак, не поддаваться настроениям и переживаниям в ущерб делу. Видимо, психологи не зря рассматривают склонность к напряженной умственной деятельности в общем ряду человеческих способностей как особенную, а многие считают ее главной. У Знаменского обстояло именно так: он был трудолюбив талантливо. Всей душой он любил литературу — как выражение человеческого духа, как проявление человеческого достоинства и благородства. Он часто повторял: «Литература — дело святое!».

Душевное богатство, отзывчивость Анатолия Дмитриевича раскрывались особенно щедро, когда кому‑нибудь было трудно. Во время бесед он умел слушать и понимать собеседника. На его одухотворенном лице всегда отражалась правда переживания, искренний и трепетный луч совести. Он никуда не мог уйти от себя, от своей ранимой души, от принципа говорить только правду.

Во время наших с ним встреч Знаменский чаще всего говорил не о личном, не о бытовом, а о вопросах, затрагивающих что‑то общественное, историческое. И казалось, это и было для него своим, личным. Такая особенность восприятия обуславливала и направление его литературного творчества.

Назначенный редактором «Кубани», Знаменский оказал влияние на улучшение содержания журнала. Сам активно писал в альманах. Редакционная жизнь отнимала у него немало времени. Тогда редакцию осаждало много начинающих литераторов, пробовавших свои силы в сочинительстве. Для них публиковались беседы под рубрикой «Литературная учеба».

Много сил отдавал тогда Анатолий Дмитриевич и организации литературного процесса, обучению писателей. Перечитав сохранившиеся у меня его публицистические выступления в прессе, могу с уверенностью отнести его к провидцам.

«Главный вопрос современности, — писал он 20 лет назад, — существовать ли роду человеческому на земле? Пожалуй, никогда еще человечеству так не угрожало глобальное уничтожение. Мировой империализм всегда грозил тому или иному народу агрессией и постоянно вынашивал авантюристические планы мирового господства! У империализма, и в первую очередь американского, много преступлений против народов. Совершались они в прошлом, совершаются и сейчас…»

Кажется, что эти строки написаны писателем только вчера, потому как мир за прошедшие 20 лет стал еще агрессивнее, а американский глобализм (так ныне именуют империалистов) превратился в мирового жандарма.

Анатолий Знаменский — самобытная, яркая фигура на литературной орбите 50–90–х годов. Его место и роль определились содержанием, духом, пафосом творчества и тем, что не чурался организационной работы, выполняя обязанности члена правления Союза писателей России.

Анатолий Знаменский прожил большую творческую жизнь. В нее вместилось столько, что иным хватило бы на несколько жизней.

Литература должна служить народу — эти слова он воспринимал вполне конкретно, осязаемо! Неутомимый новатор, он был реалистом и романтиком. В своем самом значительном произведении «Красные дни» он достиг высот, отразивших дух эпохи. Роман принадлежит к непреходящим духовным ценностям, таким, как «Тихий Дон» М. Шолохова.

Знаменский удостоен Государственной премии России, ему присуждена премия им. Шолохова.

Талант Знаменского обладал редкой выразительностью формы, своим творчеством он обогатил жанр социальной трагедии. И вспоминаем мы его теперь как цельную личность художника-гражданина, книги которого есть достойный комментарий к его жизни.

Вадим Неподоба КРОВЬ ОТ КРОВИ, ПЛОТЬ ОТ ПЛОТИ НАРОДА

«Анатолий Дмитриевич стремился быть объективным во всем и всю жизнь. Этим он интересен как человек и как писатель»

Русский народ богат многообразием характеров. Не в обиду другим народам, потому что это мое личное восприятие: но грузина, армянина или азербайджанца по внешности может отличить лишь человек, живущий или живший среди них. Не случайно же в обиходе нынче выражение «лица кавказской национальности». Кстати, и меня, грека по матери, так называли в Москве, когда я учился на Высших литературных курсах.

Но русское лицо, русский характер не спутаешь ни с каким другим. Анатолий Дмитриевич Знаменский (царство ему небесное) был не просто русским человеком, но выдающейся личностью. Он оставался самим собою даже тогда, когда сильному миру сего с партийным билетом приходилось говорить не «я тебе дам по морде», а «извините, я могу испортить ваш портрет». Этому его научила «зона», куда он попал семнадцатилетним юношей. А там закон: «хочешь жить — умей вертеться». Но слишком вертлявых презирают и наказывают. Главное — чувство меры. И ни в коем случае не унижать собственного достоинства! Все это, присущее Анатолию Дмитриевичу, несмотря на резкость его суждений и поведения, держало его авторитет среди писателей на высоте. Это же является стержнем его произведений и главной его книги — «Красные дни».

Трудно быть объективным в жизни, а тем более в художественном произведении, но Анатолий Дмитриевич стремился быть объективным во всем и всю жизнь. Этим он интересен как человек и как писатель. Командарм Миронов («Красные дни») заинтересовал Знаменского как человек и историческая личность, незаслуженно забытая. В судьбе Миронова, как в капле воды, отражена трагическая суть Гражданской войны, коноводами которой были Свердловы и Троцкие. И Анатолий Знаменский первым набрался смелости указать на этот факт.

Я работал в книжном издательстве, редактировал одну из его книг и удивлялся покладистости этого резкого, можно сказать, взрывного характера человека. Там же, где было его, святое, он говорил: «Ты это не трожь, это мое», а чаще всего принимал замечания, сказав: «Ну что ж, подумаю». Его почему‑то не любили редактрисы — интеллигенточки, при его появлении делали вид, что они слишком заняты делом. А когда приходил другой ученый — писатель, хохмач и артист, они оставляли свои дела и с подобострастием слушали его анекдоты. Этому почему‑то разрешалось болтать всякое.

Знаменский в себе и, естественно, в своих произведениях — заряд истины. Он, как крупный снаряд, еще не взорвался, но уже, пролетая над позициями врагов, вгоняет в ужас до такой степени, что захватчиков в окопах трясет от страха.

Помню его лицо — тонкое, совсем не казачье. Серо — зеленые глаза… Насмешливый взгляд в любую секунду мог стать гневным. К концу жизни он торопился издать все, что им написано, а это вызывало у меня лично недоумение. Надо же и другим издаваться, молодым в особенности! Но теперь понимаю: он иначе не мог себя вести, ведь чувствовал, что жить осталось немного, а замыслов — уйма.

Почему я так пишу? Чтобы сказать: он был писателем всегда — в неволе, в суровом быту, на свободе, в миру. И жена встретилась ему верная, понимающая. Какой и должна быть жена писателя. Он был писателем кровь от крови, плоть от плоти народа.

Кронид Обойщиков ЗАВЕЩАННЫЕ СЛОВА