Георгий Шилин - Приключения 1968

• Название: Приключения 1968
• Автор: Георгий Шилин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1968

---

«Нет, я все-таки где-то видела его», — подумала она, глядя на пришельца, а вслух сказала:

— Кто вам дал это письмо?

— Позвольте прежде представиться, — ответил он. — Корнет Бахарев Борис Александрович.

Он слегка поклонился и прищелкнул каблуками.

— Письмо не далее как вчерашнего дня я получил из собственных рук Юрия Георгиевича. Он очень настаивал, чтобы я зашел к вам.

— Но ведь он арестован?

Гость пожал плечами.

— К сожалению, не один он. Мне тоже долгое время пришлось разделять с ним судьбу. Но, слава богу…

— Значит, вы были вместе с ним! Как же вам удалось… — Она остановилась в поисках слова.

— Нет, нет, — сказал Бахарев, — не волнуйтесь, я не бежал. Видите ли, когда мы с вами будем больше знакомы, — он сделал многозначительную паузу, — я смогу подробнее рассказать. Деньги значат кое-что и в наше время.

Анна Семеновна почувствовала, что мистика тает.

— Так чего же вы хотите от меня? — спросила она.

— Я? — недоуменно переспросил гость. — Я — совершенно ничего. Юрий взял с меня клятву, что я обращусь к вам, и мы вместе попытаемся вызволить его. В данном случае я невольник чести.

— Ах вот оно что! А как вы думаете это сделать?

— У меня есть кое-какие связи, я мог бы…

Анна Семеновна задумалась. Почему-то больше всего ее занимала мысль, где она видела этого человека раньше.

Заметив, что гость все еще стоит, она сказала:

— Садитесь.

— Собственно говоря, — начал он, — может быть, Попов питал какие-то ложные иллюзии, и вы вовсе не намерены входить в его дела? В таком случае… — гость сделал попытку привстать.

— Нет, нет, — Анна Семеновна положила руку на плечо гостя. — Расскажите мне о Жорже.

Она слушала давно известную ей историю Жоржа Попова о том, как сам генерал Корнилов прикрепил ему на шею «Анну с бантом», о том, как он скрывался, потом как голодал, как, наконец, в тюрьме непрерывно рассказывал своему товарищу о любви к ней, а сама думала совсем о другом — о первом письме, полученном ею сегодня, об Иване Филатове.

— Это хорошо, — сказала она наконец. — Хорошо, что боевые друзья не оставляют друг друга в беде. Но… — Она остановилась и вытерла слезы платочком, все еще зажатым в кулаке, — может быть, я буду непоследовательной, но есть случай более экстренный и трагичный.

Она протянула Бахареву записку, полученную утром. Анна Семеновна видела, что корнет был искренне потрясен содержанием этих нескольких слов. Он вскочил и прошелся по комнате.

— Иван Егорович? Я знаю его. Когда вы получили это письмо?

— Сегодня!

— И вы все еще здесь? А не кажется ли вам странным, что человек, который принес его к вам, не счел возможным зайти? Вам немедленно нужно переменить квартиру!

— Сейчас? Но, боже мой, куда же я пойду?

— Это я беру на себя. — Корнет Бахарев картинно повернулся, и в свете разгоревшейся лампы Анна Семеновна внезапно узнала это лицо, вспомнила, где она его видела. Ну конечно! Он похож на Лермонтова.

— Итак, — говорил он, — долг товарищества повелевает мне взять вашу судьбу в свои руки. Завтра утром я отправляюсь в Екатеринодар. Я не пожалею жизни, чтобы спасти Ивана. А сейчас собирайтесь. Вы будете жить в другом месте.

У нее не было ни сил, ни желания возражать. К ней вернулись утренние страхи. Через полчаса они уже шагали по городу.

5. Отрывки из одного разговора

Ранним утром по ростовскому бульвару не спеша прогуливались два человека. Один из них, в старом купеческом картузе, какой любили носить лавочники и приказчики, с висячими усами подковой, был плотен, нетороплив. Второй — в инженерской фуражке и старом потертом пальто, с бархатным воротником — ростом велик, прям, чисто выбрит. Он нес в руках полированную ясеневую трость, на которой были видны следы снятых украшений.

Человек в картузе говорил тихо, мягко и вкрадчиво:

— Помилуйте, Александр Игнатьевич, я ведь и сам человек не новый, знаю, чего можно, чего нельзя. Поверьте, не стал бы вас тревожить, если бы не такой казус.

— Казус! — перебил его человек с тростью. — У вас вечно, друг Новохатко, казусы. Подумаешь, девчонка сбежала. Испугалась, значит. Дура, истеричка. Мне давно известно, что она кокаин нюхает!

— Эфир! — уточнил усатый. — Но позвольте заметить вам, что сбежала не просто девчонка, а связная…

— Потише вы со своими терминами! Не дома. Я еще не знаю, от чего будет больше вреда — от нашей с вами встречи или от ее побега. Что она, в сущности, о нас знает, кроме адреса Валерии? Ничего. Надеюсь, указания Филатову передавались в зашифрованном виде?

Человек в картузе внимательно посмотрел на своего собеседника.

— Вы что же, Александр Игнатьевич, считаете меня, простите, глупцом?

— Ну, не сердитесь, Новохатко, вам известно, как мы вас ценим. Но, сказать по правде, в штабе были раздражены, узнав о последней вашей акции. Ну чего вы добились, убив четырех комиссаров? Ровно ничего. Труднее стало работать, и несколько нужных нам офицеров оказались за решеткой.

— Хорошо вам рассуждать, Александр Игнатьевич, а у меня в городе двести человек боевых офицеров. Их без дела держать нельзя — раскиснут.

— Но объясните же им, что сейчас не то время. Нужно быть наготове. Растолкуйте им это. Все мы горим ненавистью к большевикам, но…

Плотный человек в картузе крепко сжал локоть своего собеседника.

— Простите, теперь, кажется, я забылся, — сказал тот. — Так что же все-таки было известно этой девице?

— Она однажды видела князя.

— Видела? — Высокий остановился и переложил палку из руки в руку. — Так! Это другое дело. Вы меня поняли? Только, пожалуйста, чтобы все было тихо, вы ведь умеете. И довольно об этом предмете.

Человек в картузе молча кивнул головой.

— Какие последние сведения о Филатове? — снова обратился к нему высокий.

— Плохие, Александр Игнатьевич, его приговорили к расстрелу, три дня назад туда выехал наш человек, попробует узнать, какие он дал показания.

— Черт возьми, дурацкая случайность! Он был нам так нужен! Кого теперь посылать в Софию?

Некоторое время они шагали молча. Потом высокий сказал:

— Пользуясь случаем, что мы встретились, уважаемый Николай Маркович, я хотел бы сказать вам, что в ближайшее же время необходимо организовать проверку боеспособности людей Назарова.

— Сделаем, — коротко ответил человек в картузе. — Я сам поеду. А что, предполагается скоро?..

— Всему свое время. Ошибаться нам непозволительно, дорогой мой, мы должны ударить наверняка.

— За офицеров я спокоен, но вот рядовое казачество. Тут каждый день важен.

Вместо главы 6. Собственноручные показания начальника караула особого отряда Поликарпова Н. Н. от 6 мая 1921 года

«По поводу побега из-под стражи осужденного, бывшего есаула Филатова, случившегося 2 мая, могу объяснить следующее:

Накануне всемирного праздника трудового пролетариата — 30 апреля я заступил в наряд по охране тюрьмы при Революционном трибунале, где товарищ Кононов, отправляя меня на этот участок, особо предупредил: «Смотри, Поликарпов, в оба, поскольку всякая контра в канун нашего боевого праздника может проявлять всякие вылазки, рассчитывая на притупление с нашей стороны бдительности и сознательности».

Но я заверил товарища Кононова, что ничего подобного мы не допустим и в день праздника службу будем нести как положено. Так оно и было, никаких нарушений до полуночи 1 Мая обнаружено не было.

В двенадцать часов ночи 1 Мая прибывает в караулку нарочный с пакетом от товарища Кононова. Пакет был с пятью сургучными печатями, которые я лично осмотрел, и они были в полной исправности. А нарочного я лично знаю, как Петра Храмова, служил с ним раньше в одном эскадроне.

Пакет этот я лично, после осмотра печатей и проверив документы нарочного, вскрыл, где обнаружил предписание о срочной доставке к ночному поезду на Ростов осужденного, бывшего есаула Филатова, который содержался в одиночной камере перед исполнением приговора.

Приказ был доставить лично мне, и подпись была товарища Кононова, которую я знаю хорошо.

После чего я пошел будить осужденного, но он в своей одиночной камере не спал, а ходил из угла в угол.

Я ему сказал: «Собирайся и выходи». А он мне ответил: «Наконец-то!»

Я ему ничего не ответил, куда есть приказ его доставить, но он, выйдя из камеры в коридор, стал ругаться и произносить всякие контрреволюционные высказывания, где я его строго предупредил, чтобы он мне не булгачил остальных арестованных среди ночи.

На станцию со мной поехали товарищ Кнопкин, как ездовой, и верхом сопровождал товарищ Жуков, а больше взять было некого, так как вскоре была смена.