Дэнни Шейнман - Квантовая теория любви

• Название: Квантовая теория любви
• Автор: Дэнни Шейнман
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-86471-473-7

«Квантовая теория любви» — необыкновенной силы и эмоционального накала роман известного британского актера и режиссера. Две истории любви, два бегства от судьбы, две трагедии, которые разделяет целый век.

Лео Дикин потерял любимую во время путешествия по Южной Америке. После гибели Элени он превратился в сгусток боли, не отпускающей его ни на мгновение. Пытаясь превозмочь душевные страдания, Лео изучает любовь — он раскладывает ее на мельчайшие частицы, законами физики поверяя человеческое чувство…

Мориц — юный солдат австро-венгерской армии, которого призвали сразу после начала Первой мировой. Война и последовавшие за ней исторические катаклизмы забросили Морица из родной Польши в Сибирь, за тысячи миль от любимой девушки Лотты.

Пройдя сквозь кровь и ужас мировой бойни, через холод и голод сибирских лагерей, Мориц возвращается домой. Он верит, что там его ждет любовь…

Сага Дэнни Шейнмана вызвала настоящую бурю восторга среди читателей, и неудивительно, ведь эта книга — один из самых необычных и притягательных романов последнего времени о любви.

---

«У многих солдат после войны с головой бывает не в порядке, часто они не могут приспособиться к мирной жизни. А я не хочу отдавать дочь за сумасшедшего», — говорит он ей.

— Впрочем, за свадебное платье уже было заплачено, и семейство во главе с отцом надеялось, что оно таки будет использовано по назначению.

Когда они наконец встретились, Лотта глазам своим не могла поверить: перед ней стоял старый, жалкий, больной оборванец… который обогнул половину земного шара, чтобы только увидеться с любимой. Он дрожал как осиновый лист, от его грязных рук на свадебном платье остались следы. Но ей было совсем не жалко платья. Разве хоть один человек на свете мог любить ее сильнее, чем Мориц?

Через месяц они поженились.

После смерти отца я перестал спать по ночам и просил маму побольше рассказывать мне о нем. Она охотно делилась воспоминаниями, и он сделался для меня кем-то вроде мифологического героя. Начинала она неизменно так: «Однажды твой отец, блистательный Мориц Данецкий…» По ее словам, отец был самый замечательный человек на свете, его невозможно было не любить.

Фрэнк вздохнул, покачал головой:

— Так-то, Лео. Наследство тебе передано. Используй по своему усмотрению.

Лео подошел к окну.

— Странно… Мориц добился своего, женился на Лотте… она моя бабушка.

— Да. Но ты ведь это и раньше знал. Я же тебе рассказывал, как она провожала меня на пристани.

— Да, твоя мама провожала тебя, ты говорил. Но как ее звали, ты мне не сказал. Так что уверенности у меня не было.

Отец всегда держал себя так, что расспрашивать его о прошлом Лео совершенно не хотелось. Как хорошо, что эта печальная полоса их жизни осталась позади. Теперь отец предстал перед ним совершенно в новом свете.

— Мистер Дикин, я одного не могу понять, — сказала Ханна немного погодя. — Почему вы никогда ничего не рассказывали о себе и о своих родителях?

— Потому что меня терзала совесть.

— Совесть? — не понял Лео.

— Мне казалось, отец умер из-за того, что я заставил его рассказать свою повесть до конца. Мало того. Я смотрел, как он умирает, и молчал. Не сказал ему, как я его люблю, даже не попрощался. Когда мама отправила меня в Англию одного и не приехала вслед за мной, как обещала, я подумал, она сердится на меня за то, что я убил отца. Смешно, конечно, но…

— Вовсе не смешно, — прервал его Лео. — Со мной приключилось почти то же самое. Я не мог себе простить, что заставил Элени пересесть вперед. А ведь она уже заняла место в середине автобуса. Но я ее попросил пересесть. Она всегда меня слушалась.

— Я всю жизнь считал себя виноватым и при этом молчал о своей вине. Когда у нас с Евой родился ты, счастливее меня не было на свете человека, но мое чувство вины отравило нашу жизнь, и я не собирался делиться своей тайной.

— Понимаю тебя, — кивнул Лео. — Может, это и к лучшему, что ты рассказал мне только сейчас. — Он подошел к отцу, обнял. — Я люблю тебя, папа. Здорово, что у меня есть ты.

Ханна, закусив губу, смотрела в сторону Ее словно душило что-то. Внезапно она вскочила и выбежала в сад. Лео кинулся было за ней, но Фрэнк удержал его.

— Позволь мне поговорить с ней, — сказал он твердо и вышел вслед за девушкой.

Лео удивленно приподнял бровь, оглянулся на мать, и они вдруг рассмеялись.

— Вылитый Джон Уэйн.

— Или Фишель Данецкий собственной персоной, — подхватила Ева.

Дышалось теперь в доме намного легче. Напряженное молчание, в котором они прожили столько лет, исчезло. Будто его и не было никогда.

Фрэнк сел на скамейку рядом с Ханной, тронул девушку за плечо.

— Не очень-то весело быть сиротой, да? — произнес он мягко.

— Да.

— Они теперь смотрят на тебя откуда-то оттуда, сверху.

— Боль когда-нибудь пройдет?

— Нет. Просто в один прекрасный день окажется, что жизнь продолжается. А когда живешь настоящим, а не одними воспоминаниями, делается легче. Как ты думаешь, какое занятие они себе нашли теперь, когда соединились вновь?

Ханна подумала.

— Наверное, гуляют. При жизни они любили долгие пешие прогулки.

— Наверное, папа рассказывает маме, какая ты стала умная и красивая и как он гордится тобой.

— А еще они очень любили возиться в саду. Я никогда не видела в этом ничего интересного. А они все выходные отдавали саду.

Фрэнк кивнул:

— Когда у тебя появятся дети, все, что растет, будет привлекать тебя куда больше.

Ханна оглядела ухоженную клумбу, аккуратно постриженный газон.

— Смотри, Ханна, не угоди в ту же ловушку, что и я. Мама отправила меня из Германии, чтобы мне жилось свободно. А я всю свою жизнь провел будто в оковах, давил в себе чувства, стремясь к полному безразличию. И почти добился своего. Только Лео пробудил меня к жизни. Вслед за ним я занялся самоанализом — и ужаснулся. Понимаешь, о чем я?

Ханна согласно кивнула. Ей вспомнился тяжелый разговор с Лео, когда он сказал, что она прячется за свою улыбку, что она зажата, неискренна, от нее не дождешься откровенности. Его слова очень ее тогда задели, она долго думала и пришла к выводу, что Лео прав: после смерти матери она держала всех на известном расстоянии и не спешила раскрываться.

— Да, мистер Дикин, я хорошо вас понимаю.

— Не называй меня больше «мистер Дикин». Для тебя я Фрэнк. И вот что, Ханна: я готов сделать для тебя все, что в моих силах. Дверь нашего дома всегда для тебя открыта.

— Огромное спасибо, мистер Дик… то есть спасибо, Фрэнк.

[36]

31

— До чего же на этом одре неудобно, — пробурчала Ханна. — Какой-то гамак на ножках. Лежишь будто в мешке. На йоговском ложе из гвоздей и то комфортнее.

— Хорошо, давай махнемся, — предложил Лео и спустил ноги на пол.

— Получится, я выжила тебя из твоей собственной постели. А вместе никак нельзя?

Вопрос совершенно невинный, и Лео понял его правильно.

— Пожалуй, места хватит. Хотя с трудом.

— Ничего, прижмемся друг к другу спинами. Сколько лет этой походной кровати? — Ханна запрыгнула в постель к Лео.

— Значит, так: на ней спал мамин брат, когда мне было года четыре. И уже тогда она была не новенькая.

— Господи. Настоящий антиквариат. Ей место в музее.

— На экспозиции раскладушек?

— Что-то в этом роде.

Продолжительное молчание.

— Лео, о чем ты сейчас думаешь?

— Об Элени. Почему она всегда и всюду со мной? Как будто ей что-то от меня надо.

— Серьезно?

— Ну да. Где бы Элени сейчас ни была, она, похоже, не успокоится, пока не добьется своего. А может, это я ее никак не отпускаю. Мы оба словно на ничейной земле, непригодной для нормальной жизни.

— А что бы ты ей пожелал, если бы это ты умер, а она осталась жива?

— Я бы хотел, чтобы она была счастлива.

— О каком счастье ты говоришь?

Лео задумался.

— Чтобы она обрела любовь вроде той, что была у нас с ней. Другого счастья я себе не представляю.

— А ты не будешь ревновать?

— Конечно, буду. Еще как. Но что значит моя ревность против ее счастья?

— Может, она хочет того же для тебя. Может, она не оставит тебя, пока ты не найдешь своего счастья.

— Вряд ли я кого-нибудь полюблю, как любил Элени.

— Откуда ты знаешь? Может, сильнее полюбишь. Если дашь себе волю.

— Ох, не знаю. Тогда это должен быть кто-то особенный.

— Вот твой дед был особенным. Вспомни, что он совершил ради любимой.

— Вот и я о том же, я тоже должен быть способен совершить ради нее подвиг.

— Лео, а что, если ты никого не найдешь?

— Превращусь в мрачного старого брюзгу. Угрюмости мне и сейчас хватает, несмотря на молодость. Осталось состариться.

— Ага, я такая же. Вечно хмурая. Нет, лучше уж найди кого-нибудь, пусть Элени покоится с миром.

— Где искать-то?

— Не знаю, — вздохнула Ханна. — Представления не имею. Мне надо подумать.

Лео повернулся и обнял ее.

— Хороших снов.

Но спать совершенно не хотелось.

— Лео?

— Да?

— Слышишь шум?

— Да.

— Это кошки?

— Нет. Это папа с мамой занимаются сексом.

— О господи. И часто они?

— Между ними не было ничего такого с незапамятных времен.

— О-о… Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

— Лео?

— А?

— Знаешь, что мне хочется сделать?

— Что?

— Позвонить завтра на работу и уволиться.

— Ну-ну.

— И пуститься в дальнее странствие, как твой дед.

— Отличная мысль. Может, добредешь до самого до Бредфорда.

— Лео?

— Да?

— Ты прав, зачем впустую землю топтать. Где у тебя атлас?

— На полке.

— Можно включить свет?

— Ну, уж если тебе приспичило…

Ханна достала с полки атлас и забралась обратно в постель.