Валерий Смирнов - БЕЛЫЙ ВОРОН

• Название: БЕЛЫЙ ВОРОН
• Автор: Валерий Смирнов
• Жанр: Книги

Валерий Павлович Смирнов (4 июля 1956 г.) – единственный из родившихся в Одессе известных писателей, сохранивший верность родному городу. Первый из всех одесских писателей, чьи книги издавались в Одессе стотысячными тиражами. Пишет на русском и одесском языках в свободное от рыбалки и охоты время. Автор 50 книг, общий тираж которых превышает три миллиона экземпляров. Многие критики упоминают его имя в одном ряду с такими писателями как Валентин Катаев, Исаак Бабель, Илья Ильф и Евгений Петров.

Валерий Смирнов – автор десяти учебников по искусству рыбной ловли. Абсолютный рекордсмен Одесского региона по ловле судака. Последний из рекордов установил зимой 2006 года на реке Днестр, поймав за 3,5 часа из одной лунки 19 судаков общим весом почти 21 килограмм. Некоторые изобретенные Валерием Смирновым искусственные приманки для ловли хищников используются рыболовами на всех континентах.

В 1997 году по итогам Международной книжной выставки «Зеленая волна» Валерий Смирнов был признан самым читаемым писателем Украины. Ныне считается наиболее популярным из всех писателей Украины среди русскоязычных читателей и на постсоветском пространстве, и далеко за его пределами. Роман Валерия Смирнова «Чужая осень» был продан на Украине общим тиражом 155 000 экземпляров – больше, чем книга любого другого современного писателя Украины. Среди прочих рекордов писателя есть и такой: в 2002-2003 годах в Одессе было издано 17 его книг, в том числе «Большой полутолковый словарь одесского языка», который по сегодняшний день является единственным лонгселлером, созданным на Украине. С 2001 по 2009 гг. в украинских и зарубежных издательствах вышло 42 книги Валерия Смирнова, включая переиздания. Персоналия Валерия Смирнова значится в энциклопедиях «Русские писатели, современная эпоха (родившиеся с 1917 года)» (издательство «Литературная Россия», 2004 г.), «Русская литература сегодня» в 3 томах (издательство «Время», 2008г.).

Валерий Смирнов – единственный за всю историю Одессы проживающий в ней автор, к которому постоянно приезжают издатели и журналисты из ближнего и дальнего зарубежья, и о творчестве которого регулярно рассказывают иностранные средства массовой информации, в том числе – специализированные. «Одесский писатель Валерий Смирнов невероятно талантлив, глубоко образован, имеет прекрасную память, обладает богатейшей фантазией, умеет тонко чувствовать и передавать эти чувства в слове; он бесконечно ироничен и обладает огромным чувством юмора». (Журнал «Книжный Петербург», № 3, 2004 г.).

Книги Валерия Смирнова неоднократно издавались за рубежом, как легально, так и пиратскими способами. Его последняя книга – «Крошка Цахес Бабель» была выпущена издательством «Полиграф» в конце 2009 года и реализована всего за один день. За первые четыре месяца 2010 года российские и украинские пираты опубликовали пять его книг.

Основные произведения: детективные романы «Ловушка для профессионала», «Чужая осень», «Белый ворон», «Тень берсерка», «Коготь дьявола», сатирические криминальные романы «Гроб из Одессы», «Золото мистера Дауна», сборники юмористических рассказов «Или!», «Картина», «Таки да», «Как на Дерибасовской угол Ришельевской», учебники по рыбной ловле «Волшебная мормышка», «Формула клева», «Неизвестная снасть».

Валерий Смирнов – крупнейший из ныне живущих знаток истинно одесского языка, о котором пишет в следующих книгах: «Русско-одесский разговорник», «Умер-шмумер, лишь бы был здоров», «Одесский анекдот», «Одесский язык», «Одесса таки ботает». Автор уникального издания «Таки да большой полутолковый словарь одесского языка» в 4 томах.

---

– Почему так?

– Никому нельзя верить. Аксиома.

– Что получит Арлекино?

– Пароходство.

– Все?

– Нет.

– Совладелец контрольного пакета акций?

– Да.

– Что получу я?

– Все.

– Конкретно?

– Что скажешь.

– А если мне ничего не нужно?

– Так не бывает.

– И все-таки, повторяю, мне ничего не нужно.

– Сабля победит. Это конец. Тебе тоже.

– Что он будет делать?

– Контролировать страну.

– Всю?

– Да.

– Петрович может меня обмануть?

– Нет. Он хороший.

– Отчего тогда он не спасет Арлекино?

– Арлекино – гад. На нем кровь.

– Действует самостоятельно?

– Да.

– А Петрович?

– Петрович недоволен.

– Почему Петрович рассматривает кандидатуру Арлекино для предстоящей операции?

– Он ложится в масть. Садист.

– Если я уберу Арлекино и соглашусь, Петрович будет рад?

– Да.

– А если все получится наоборот?

– Ему все равно. Лишь бы сдох Сабля.

– Ты позволишь меня угробить?

– Нет.

– Почему Петрович полностью не доверяет Арлекино?

– Он гад. Никому нельзя верить.

– А мне?

– Можно.

– Почему?

– Ты не переметнешься.

– Петрович знает?

– Да.

– Его настойчивость вызвана этим обстоятельством?

– Нет. Ты лучше Арлекино.

Мне кровь из носу нужно было задать еще несколько вопросов, но левый глаз лежащего на боку Вершигоры дернулся, и я тут же поведал:

– В общем, ружье твое так себе. И главное, где эти утки? Давай еще по стакашке…

Генерал закрыл глаза. Мне только оставалось прилечь рядом с ним и захрапеть в унисон.

– Ну и охотнички, – растолкал нас Рябов. – Всю зорю продрыхли. Ладно, генерал набегался, а ты чего?

Начальник Управления по борьбе с организованной преступностью протер глаза и уставился на меня с явным подозрением.

– Что за вермуть ты нам подсунул? – вызверился я на Рябова. – От одного стакана голова кругом пошла.

– Ты пил это вино стаканами? – даже в сгущающихся сумерках видно, как перекосилось лицо у Рябова. – Я же предупреждал. Это не рислинг или траминер. Херес двухсотлетней выдержки. Его наперстками пьют!

– А, любимое вино Фальстафа, – потираю затылок. – У меня от твоего царского напитка, как коты во рту насцали. Слушай, Сережка, кто из нас специалист по древностям, ты или я? Ну забыл, ну и что?

– Нет, – заметил Вершигора, пристально глядя на меня. – Ты не забыл.

– Правильно, – поддержал его Рябов. – Ты такой же, как тот жирный Фальстаф. И здесь решил крутизну доказать. Пусть это вино другие наперстками пьют, а мне стакан нипочем.

– Ты, Рябов, не выступай. а то в морду въеду, – иного ответа от меня никто из присутствующих не ожидал.

– Хорошее вино, – сказал генерал. – Слушай, у тебя маленько не осталось? Как ни старался Вершигора, однако я заметил: он, словно невзначай, сунул одноразовый стаканчик в карман ватника.

– Есть немного, – покачиваю в воздухе серебряной флягой.

– Ну так не жилься, отлей, – потребовал генерал, вытряхивая из пластмассового термоса остатки чайной заварки.

– Ну да, такое вино портить, – возмутился Рябов. – Вкус опоганишь своей пластмаской.

– Правильно, – поддерживаю коммерческого директора. – Бери вместе с флягой. Только не зажиль ее, она дорогая. Да и повод будет к тебе зайти.

Вершигора снова пристально посмотрел в мою сторону, однако я протягивал ему посуду с видом абсолютного безразличия. Больше того, сумерки сгустились настолько, что вполне можно было даже язык высунуть, и генерал вряд ли такую реакцию заметил.

Точно так поступил бы на моем месте новоявленный директор фирмы “Виртус”. Однако я не Костя, глупостей делать не собираюсь. Тем более, что генеральскую реакцию предвидел. Еще бы, столько лет друг друга знаем. И стаканчик, и фляга с остатками вина, которое мы пили, лежат в моем рюкзаке. Генерал даже не подозревает, какие изумительные копии умеют делать мастера-беженцы по индивидуальным заказам. Настолько индивидуальным, что о них не знает сам доктор искусствоведения Дюк. Следовательно, по-настоящему генерал мог бы насторожиться только в одном случае. Если бы я не потребовал вернуть посуду. Пусть этот новодел мне ни к чему, но иного поведения от человека, помешанного на старинных вещах, Вершигора не ждет.

22

Советский разведчик Козловски прибыл в Москву после выполнения задания в районе Гудзона и принялся отдыхать по-русски. Он с тоскливым видом накачивал самовар собственным сапогом, отбивая такт ногой в портянке, и катил по слегка небритой щеке слезу, вторя патефону “Калинка-малинка-калинка моя” с английским акцентом. У задней стены донельзя захламленной комнаты под портретом главнокомандующего Брежнева на кровати с панцирной сеткой лежала тетя в явно кустодиевском вкусе.

Если бы наш дорогой Ильич сумел взглянуть из рамы на кровать, он, несомненно, с ходу понял: одной ляжкой подруги разведчика Козловски можно наконец-то выполнить Продовольственную программу, тем более, что в планы отдыха советского супершпиона секс пока явно не укладывался. Он, правда, успел выпить добрый жбан водки, закусить его миской черной икры и даже потренькал на балалайке. Кто знает, быть может, для занятий любовью этим русским требуется постановление их маразматического Политбюро? Вероятно, именно такой вопрос мог возникнуть у американцев, смотревших устаревший боевик “Схватка у Гудзона”, где наше родимое КГБ отчего-то все подряд именовали СМЕРШ.

Нащупав пульт, я отключил видеомагнитофон. Не дай Бог, дальнейшее развитие науки и техники одним стерео не ограничится; того глядишь, со временем можно будет не только лицезреть шпиона на экране телевизора, но и унюхать запах его портянки. С американцев станется, они своими изысками по части натурализма особо нервных заставляют блевать. Как и красный шпион Козловски, я сейчас отдыхаю. Правда, без самовара и балалайки, здесь такой роскоши нет. Икры, водки и всего прочего хватает, зато явная напряженка с портянками. И девицами в кустодиевском духе. Снежана как-то непохожа на эту гору мяса, символизирующую, по режиссерскому замыслу, нашу женщину. Не зря мне с детства внушали, как капитализм сходит с ума от зависти к советскому народу. Правильно, подумал я, выпив рюмку “Смирновской”, такой жир под названием женщина скорее в Америке встретишь, чем здесь. А их режиссер, увидев Снежану, раскатал бы губу еще чувственнее и сексуальней, чем шпион Козловски при виде портрета дорогого вождя.

Снежана легко коснулась кнопки “Панасоника”, и из динамика полилась музыка, даже отдаленно не напоминающая “Калинку”. Глядя на бывшую фотомодель, которая, медленно извиваясь, выползала из длинного серебристого платья, я внезапно почувствовал, как подействовало на меня искусство. Еще бы, ведь в конце концов это почти конспиративная квартира; где-то вдалеке от нее работает мой резидент под личиной директора фирмы “Виртус”, а его жена – самая настоящая связная, хотя о своей главной роли не подозревает. Секс – глубокое прикрытие, явка – моя дача, связь – производственная необходимость. А сексуальная связь – самая настоящая конспирация.

Кроме явно шпионских устремлений, стараюсь доказать делом свой высокий идейно-моральный уровень, политическую грамотность и преданность идеалам всей жизни. Ведь не зря возле ворот моей дачи застыл гипсовый пионер с поднятым горном, целясь этим музыкальным инструментом в облупившийся зад статуи девушки при весле над изрядно выцветшим транспарантом “Жить и работать по-ленински”.

К сожалению, у меня пока так не получается. Единственно, чем я похож на вождя мирового пролетариата, так это отсутствием трудовой книжки. Потому что когда-то, подобно Ильичу, считал где-то работать ниже своего достоинства, но жить по заграницам, копируя скромный быт вождя революции, так и не получилось. Остается одна надежда на помощь Снежаны, пусть она на Надежду Константиновну не очень похожа, так и я на товарища Крупского не сильно смахиваю. Глядя на трусики, медленно сползающие с точеных ног связной, я отчего-то перестал думать о вожде революции. А куда он денется, как там раньше пели: “Ленин в тебе и во мне”? Оригинально, конечно, однако, в отличие от Снежаны, мне не светит даже помечтать забеременеть таким счастьем.

Как ни крути, физиология у нас разная, несмотря на усиленную песенную пропаганду былых лет. Крутит Снежанка просто замечательно, все больше дразнящими бедрами, однако и грудь на месте не стоит. Именем революции и конспирации, командую себе, опрокинув еще одну рюмку водки, и закусываю крохотным малиновым соском, нежно проводя по нему кончиком языка.

Что за жизнь, ведь для других людей уединение с прекрасной женщиной – обыкновенная человеческая радость, а мне даже на секунду нельзя забывать: задыхающаяся в моих объятиях Снежана – своеобразный почтовый ящик между засланным в тыл врага Костей и его шефом. Это еще ничего, представляю, как бы мог измениться мой вкус, если бы директор фирмы “Виртус” решил воспользоваться связью через парикмахерскую “Анатолий”. Признаюсь честно, такой подвиг даже мне не по силам. В конце концов я ведь не московский коллега Ленчик, отчаянный бисексуал, давший путевку в эстрадную жизнь смазливому мальчику. Насчет мальчика Ленька предпочитал не распространяться, пусть даже тот мелькнул на экране какого-то фильма в роли со словами. Что-то вроде: “Писать подано…” Зато одну девчушку Леня окружил таким вниманием – дальше некуда. Она наверняка подумала: влюбился, пень старый, и стала вить из антиквара якорные канаты.