С. Пророкова - Левитан

• Название: Левитан
• Автор: С. Пророкова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1960

Книга рассказывает о короткой, но яркой жизни мудрого и задушевного мастера русского пейзажа.

Он не прожил и сорока лет. Но с тех пор, как в Московское училище живописи, ваяния и зодчества поступил тринадцатилетний мальчик, каждый день его был отдан творчеству.

Автор раскрывает, в чем сила воздействия бессмертных полотен Левитана, как шел он от первых робких и подробных пейзажей к обобщенным картинам, рисующим типичные образы природы, как раскрыл красивое в неприметном и принес радость человеку гармонией красок и силой чувств. Теперь слово „левитановский» служит мерой красоты увиденного в природе.

Читатель узнает о большой и сердечной дружбе Левитана с А. П. Чеховым, с художниками Поленовым, Серовым, Нестеровым.

Автор говорит о трудной жизни художника, сложности его душевного мира, взлетах и падениях творчества. Читатель познакомится с человеком большой души, огромного таланта и неиссякаемого трудолюбия.

---

Конечно, спорили и судачили о своих студенческих делах и в беззаботной резвости играли в чехарду, зацеплялись за стулья, хохотали.

Молодость остается молодостью, и иногда они озоровали, как озоруют все парни на свете.

Подружился Левитан со способным учеником Светославским. Часто с ним и с другими товарищами ходили гулять. Забрели как-то на кладбище, вышли на железную дорогу. Юноши так разрезвились, что стали бороться прямо на рельсах, не замечая надвигающегося поезда. Тормоза, задержка состава. Всех пригласили в участок, хотя остальные были только свидетелями драки. Всех оштрафовали по рублю.

У Левитана денег не оказалось. И с той поры товарищи добродушно шутили:

— Левитан, околоточный пришел за рублем.

Юноша бросал этюд и в панике убегал из класса. Он привык терпеть насмешки и не очень сердился на товарищей, которые были к нему участливы и в настоящей беде приходили на помощь.

Деньги добывались разными путями. Всем нравились этюды Левитана. Он отдавал их со щедростью юности за любую плату, даже по рублю за набросок, лишь бы рассчитаться с Моисеичем и вернуть долги друзьям. Особенно ценил работы Левитана Василий Часовников, его приятель по Училищу. Он был юношей болезненно восприимчивым, впечатлительным, преданным природе и искусству, преклонялся перед другом и бережно хранил каждый подаренный набросок. Один рисунок даже зашил в ладанку и носил ее на груди в знак преданности таланту Левитана.

У Часовникова чаще водились деньжата, и он старался незаметно помочь Левитану: то купит ему несколько тюбиков красок, то альбом для набросков, а то сунет в карман кусок хлеба, когда заметит, что товарищ проголодался. Делал все это Часовников невзначай, но так, что и отказаться нельзя и самолюбие остается спокойным.

Левитан искал заработка и не отказывался ни от каких заказов. Попросят сделать рисунок с надгробья, он идет на кладбище, рисует. Исполняет заказ со всем старанием и умением, на какое способен. Заказчику нравится. Другие обращаются с такой же просьбой. Но на плату не щедры. Все эти труды оплачивались мизерно.

Писал он и копии с картин в галерее Третьяковых, писал портреты, в которых был не очень силен. Иногда друзья вместе сочиняли картины на продажу. Левитан зашел как-то к Пичугину и застал его у мольберта, пишущим пейзаж с фигурами. Вместе работа пошла успешнее. Торговец на Сухаревке расщедрился и дал юношам за их произведение пятнадцать рублей. Они счастливы: сколько впереди сытых дней!

Бездомность угнетала Левитана не меньше голода. Вечер был самой грустной порой. Ученики весело собираются домой. Их там ждут ласка матери, уютный обеденный стол, чистая постель. А ему некуда идти, его никто не ждет.

В последний раз хлопнула дверь. Училище обходит ночной сторож солдат Землянкин, почему-то заслуживший страшное прозвище «Нечистая сила». Погашены огни, дом опустел.

Левитан осторожно пробирается на верхний этаж и устраивается спать в груде пыльных холстов или и грязных лохмотьях реквизита мастерских. Здесь нет ветра, тепло. Это ничего, что пыль забивается в ноздри, что нестерпимо хочется есть и горько быть одному весь долгий вечер в темном опустевшем классе.

В эти часы одиночества Левитан возненавидел свою юность, вечный страх: перед инспектором, перед околоточным, даже перед ночным сторожем Училища. С ним встречаться опасно: может в сердцах и выдворить на мороз.

Порой на Землянкина находили добрые минуты, он не выгонял бесприютного юношу, а даже оставлял его ночевать у себя в сторожке. Тогда он и чайку с ним напьется и выспится под теплым овчинным тулупом.

Но это бывало редко. Чаще — одно неосторожное движение, падает задетый в темноте подрамник, и шум гулко разлается по пустым коридорам. Тогда трудно спрятаться от Нечистой силы. Найдет, отругает, прогонит.

Утром измятый и запыленный Левитан приходил в класс. С какой завистью смотрел он на розовые с мороза, свежие лица товарищей!

Но плохое забывалось быстро. В веселом шуме учебного дня исчезал едкий привкус пыли. Юноша снова был среди друзей, возле своего мольберта и ящика с красками. Он снова жил самым дорогим — познанием.

Каждый день приносил новое. Сколько раз проходил он спокойно мимо статуи Венеры Милосской, и вот только сегодня проник в тайну ее величавой пластики.

Он совершал открытия и перед своим этюдом, удивляясь и радуясь новому созвучию красок, новому неожиданному мазку.

Хотелось видеть, слышать, узнавать, вбирать в себя все то, что могли дать профессора и мастера кисти минувшего. Он учился.

УРОКИ МУДРЕЦА

Саврасов часто заходил во время занятий в класс Перова. Они дружили. Ученики привыкли к тому, что огромный, неуклюжий человек с взлохмаченной гривой волос и темной окладистой бородой проходил по рядам и внимательно рассматривал классные работы.

Всегда даже опытный живописец волнуется, если чувствует за спиной зрителя. Что же испытывает юноша, когда возле него стоит художник, имя которого он произносит с благоговением?

Возле Левитана остановился Саврасов. Он стоял долго, смотрел на холст молча, пристально. Юношу била дрожь, у него стучали зубы. Лучше уж не писать, только испортишь начатое.

В короткие мгновения, пока Саврасов стоял возле Левитана, решилась его участь. Уж не первый раз приглядывался маститый художник к работе этого порывистого ученика. Он выбрал его из всего класса для своей мастерской и получил согласие Перова.

Левитана не надо спрашивать, хочет ли он стать учеником Саврасова, — это давняя мечта.

Перов, в натурном классе которого учился Левитан, был душой всего Училища. Его яркое дарование и демократические убеждения отвечали горячим порывам молодежи. Он — ее знамя, ее маяк.

Каждая новая картина профессора удивляла смелостью обличения, правдой, не только наблюденной, но и выстраданной.

Перов посеял в душе Левитана благородные чувства, научил его смотреть на мир без прикрас. Он открыл ему, что в страданиях его юности повинен уклад российской жизни, научил любить обездоленных и служить своим искусством тем, кому живется трудно. В неприметной, серой жизни бедняка показал красоту чувств. Не его ли пламенная проповедь развила у Левитана острое умение видеть прекрасное в будничной и скромной природе Руси?

Природу Левитан любил восторженно. Только она давала душевное спокойствие, и только она не замечала его нищеты: для нее все были равны.

Любовь к природе не пришла неожиданно, он узнал ее ребенком. Но только в Училище у Левитана появилось стремление научиться выражать в картинах свои чувства, пробужденные близостью к природе.

Поэтому-то таким большим событием был переход в мастерскую Саврасова. Рассказы о том, как преподает этот странный человек, сам влюбленный в природу, обволакивали мастерскую особой привлекательностью. Говорили, что там ученики пишут картины, чего у других профессоров еще не делали. Ждали ученических выставок, чтобы увидеть созданное пейзажистами.

За два года до того, как Левитан поступил в Училище, Саврасов написал картину «Грачи прилетели», о которой удивительно верно сказал Крамской: «Пейзаж Саврасова «Грачи прилетели» есть лучший, и он действительно прекрасный, хотя тут же и Боголюбов, и барон Клодт, и И. И. Шишкин. Но все это деревья, вода и даже воздух, а душа есть только в «Грачах».

В год, когда тринадцатилетний мальчик подал заявление о приеме в Училище, его будущий учитель создал одну из своих самых эмоциональных картин: он написал «Проселок». Надо было очень любить родную природу, чтобы так опоэтизировать унылый осенний пейзаж, заброшенную полевую дорогу.

Эта картина и многие другие, созданные учителем, волновали Левитана в дни его ученичества и в зрелые годы.

Он чувствовал себя близким Саврасову и только не достиг еще той степени мастерства, которая позволила бы ему выразить эту близость на холстах.

Левитан попал в новый для него мир. Алексей Кондратьевич был одним из тех художников, которые не таили найденного, открытого ими в итоге долгих творческих поисков. Он щедро и беззаветно отдавал себя другим, особенно если чувствовал рядом чистую душу, преданную искусству.

Он любил учеников отечески и талант приветствовал с открытым сердцем. Зато и ученики платили ему такой же искренностью.

На уроках по рисунку у строгого Евграфа Сорокина они трепетали от страха услышать короткое, ироническое «грех один». В мастерской Перова часы проходили навытяжку, профессор бывал остроумен и насмешлив. Прянишников тоже частенько произносил свое любимое словечко «антимония», что в переводе означало небрежность рисунка или плохо угаданный цвет.

И только в саврасовской мастерской молодые вместе со старшим наставником были участниками одного большого содружества. Все служили искусству истово и преданно.

Саврасов на уроках был не только педагогом, но и живописцем. Он так определил свой метод: «Работая сам при учениках, я могу постоянно следить за их работами и в то же время даю им возможность видеть ход моих собственных работ».