Альманах - «На суше и на море». Выпуск 2

• Название: «На суше и на море». Выпуск 2
• Автор: Альманах
• Издательство: Государственное Издательство Географической Литературы
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1961

Это второй выпуск художественно-географического сборника «На суше и на море». Как и первый, он принадлежит к выпускаемым издательством книгам массовой серии «Путешествия. Приключения. Фантастика».

Читатель! В этой книге ты найдешь много интересных рассказов, повестей, очерков, статей. Читая их, ты вместе с автором и его героями побываешь на стройке великого Каракумского канала и в мрачных глубинах Тихого океана, на дальнем суровом Севере и во влажных тропических лесах Бирмы, в дремучей уральской тайге и в «знойном» Рио-де-Жанейро, в сухой заволжской степи, на просторах бурной Атлантики и во многих других уголках земного шара; ты отправишься в космические дали и на иные звездные миры; познакомишься с любопытными фактами, волнующими загадками и необычными предположениями ученых.

Обложка, форзац и титул художника В. А. ДИОДОРОВА

http://publ.lib.ru/publib.html

---

В результате проведенных работ Павликовский пришел к выводу, что Келифский Узбой не старое русло Аму-Дарьи, как многие полагали. Больше того, он вообще никогда не был руслом какой-либо реки. Происхождение Келифа Павликовский объяснял паводками одной из многочисленных рек, берущих свое начало в Афганистане. По его предположению, это была река Балх. В наши дни она, как правило, не достигает Каракумов и прорывается сюда лишь изредка. Но, видимо, в далекие времена, когда Балх не растекался по бесчисленным оросительным каналам и арыкам, прорыв паводковых вод наблюдался гораздо чаще. Когда работала партия Павликовского, Келиф был почти совершенно сухим. Он наполнился водой позднее, года через полтора-два, уже после того, как был создан Бассага-Керкинский канал, первенец ирригационного строительства, начатого в Туркмении советской властью. Этот канал можно назвать младшим братом транскаракумского канала, который так ясно, в мельчайших подробностях представлялся мысленному взору первых изыскателей.

Недаром Павликовский в своей докладной записке убежденно говорил о том, что со временем в юго-восточных Каракумах пройдет мощный канал для орошения Мервского и Теджепского оазисов. Тогда это была еще только мечта.

Может быть, Хидыр-ага водил другой караван. Много изыскателей бродило в те годы по пустыне, а была ли у Павликовского черная-черная борода, мне не известно.

Но чья бы эта экспедиция ни была, эти люди делали героическое дело. Их не останавливало бездорожье, страшная жара, отсутствие воды. Не пугала опасность услышать пронзительный свист пуль — в песках в те годы скрывались басмаческие банды, и стволы винтовок могли показаться из-за любого бархана.

Думая обо всем этом, и не заметил, как в жилистых руках Хидыр-ага очутился дутар.

Мелодия звучала торжественно. В ней слышались порывы ветра, мерная поступь каравана.

Старик тихо подпевал дутару, но я смог разобрать только одну фразу, повторенную несколько раз:

— Скажи, какой туркмен не мечтал о большой воде, какой туркмен?..

Да, сколько лет древней пустыне, столько лет и этой мечте. Она звучала в таких же вот протяжных песнях или в поэтических легендах, — в них любой батыр непременно обладал такой силой, что мог менять русла рек, направлять воду туда, где она всего нужнее человеку.

Теперь таких батыров неизмеримо больше и называются они инженерами, экскаваторщиками, бульдозеристами, бригадирами землесосов, скреперистами, шоферами, механиками, бетонщиками, одним словом — гидростроителями.

Дутар умолк. В печке догорели скрюченные ветки саксаула, и золотистая россыпь углей подернулась серой пеленой пепла. Но мы долго еще сидели молча, думая об одном.

Через три дня, побывав на соседних колодцах Каялы, Юз-Кулач, Осман-Оюк, Оймаклы, объехав все чабанские коши, мы с Джумадурды стали собираться в обратный путь. Вместо с нами поехал и Хидыр-ага; он намеревался недели три погостить у старшего сына, учителя.

Не только лошадь, но и автомашина к дому бежит веселее. Когда солнце стало клониться к западу, мы уже подъезжали к каналу. Дорога привела нас на вершину высокого холма, поросшего прошлогодним селином — песчаной осокой. Впереди показалась колонна самосвалов и тракторов. Очевидно, на одном из участков земляные работы были закончены и теперь строители перебирались на новые пикеты.

Как только наш ЗИС поравнялся с колонной, Джумадурды затормозил. Хидыр-ага вылез из кабины и неторопливо зашагал навстречу головному самосвалу. Шофер — здоровенный парень с красным обветренным лицом — приоткрыл дверцу:

— В чем дело, яшули[8]?..

Старик подошел к машине и положил руку на крыло.

— Меня Хидыр зовут, — с достоинством сказал он. — Я родом из Халача. Пусть будет счастливым ваш путь, это и наш путь… За большую воду спасибо. Хош!

Хидыр-ага обеими руками прикоснулся к руке водителя, так только младший здоровается или прощается со старшим, а водитель годился в сыновья нашему спутнику.

— Вроде еще рановато благодарить! — отозвался шофер. — Вот до Мургаба ее доведем, тогда уж…

Колонна тронулась. Старик стоял неподвижно, пока мимо него не проскрежетал гусеницами последний трактор. И тогда он еще раз негромко повторил:

— Пусть будет счастливым их путь…

Не зря произнес свое доброе напутствие Хидыр-ага. Он знал пустыню: очень далекий и трудный путь предстояло пройти строителям. И его надо было пройти до конца!

НЕСНОСНЫЙ ХАРАКТЕР

Однажды утром в маленькой гостинице поселка строителей четвертого гидроузла на 284-м километре трассы при свете поминутно мигавшей лампочки я читал докладную записку о канале, подписанную Владимиром Ивановичем Курылевым, главным инженером треста «Туркменгидрострой», опытным ирригатором, поседевшим в боях с пустыней. А пустыня в тот вечер как раз показывала свой характер. Бушевал ветер. И не просто ветер, а настоящий ураган! Стены нашего фанерного домика скрипели и дрожали, и казалось, он вот-вот сорвется с места, как в шторм срывается с ненадежного якоря судно. Песок просачивался всюду, он противно хрустел на зубах, попадал в уши. Мои соседи, прежде чем улечься спать, долго ворчали, вытряхивая простыни, одеяла и наволочки.

Но я ни на что не обращал внимания, даже не заметил, когда утихла буря.

Докладная записка была написана сухим техническим языком, не признающим никаких проявлений чувств. Всего пятнадцать страниц текста, отпечатанного на машинке, но как много скрывалось за этими ровными строчками!

Курылев писал:

«Каракумский канал, сооружаемый в настоящее время в Туркменской ССР, позволит перебросить через юго-восточные Каракумы воды самой крупной в Средней Азии реки Аму-Дарьи в маловодные бассейны рек Мургаба и Теджена.

В истории мировой ирригации еще не было примера строительства такого крупного сооружения в условиях песчаной пустыни. Каракумский канал берет свое начало на левом берегу Аму-Дарьи, у селения Бассага, против станции Мукры Ашхабадской железной дороги. Первые 34 километра канал проходит по пойме Аму-Дарьи, используя русло существующего Бассага-Керкинского канала, расширенного для этой цели и частично спрямленного.

На 31-м километре канал почти под прямым углом сворачивает строго на запад и на 50-м километре вступает в Келифский Узбой, представляющий собой отдельные понижения, разделенные песчаными грядами — пересыпками. Для поддержания командных горизонтов этот участок канала обваловывается, и образуется цепь озер, местами достигающих ширины до четырех километров. Этот водоем, объемом 320 миллионов кубических метров, предназначен для аккумуляции наносов в головных отстойниках. Из озер в канал вода поступает полностью осветленная.

На 105-м километре канал отходит от озер и, следуя далее на запад, пересекает песчано-глинистую равнину (Обручевскую степь) с вертикальной разницей в отметках до четырех метров.

Со 180-го километра канал вступает в зону бугристых песков с характерным ямным рельефом и с разницей в отметках от 5 до 15 метров.

С 234-го километра бугристые пески переходят в грядовые с явно выраженными цепями параллельных между собой гряд и разностью вертикальных отметок до 25 метров.

С 302-го километра канал пролегает по землям Мургабского оазиса и на 391-м километре соединяется с руслом реки Мургаб. На 409-м километре, у существующей плотины Эгры-Гузер, заканчивается трасса первой очереди Каракумского канала».

«Строительной площадкой» для коллектива треста Туркменгидрострой была суровая пустыня. Механизаторы передвинули целую гору песка — около ста миллионов кубометров. Это превышает объем земляных работ на Беломоро-Балтийском и Большом Ферганском каналах, вместе взятых.

Наступали на Каракумы сразу с двух сторон. Часть строителей вела за собой воду от берегов Аму-Дарьи. Другие прокладывали сухое русло от Мургаба. Это позволило значительно сократить сроки строительства.

Во время разворота земляных работ здесь было сосредоточено до двухсот землеройных механизмов: бульдозеров, скреперов, грейдеров, более шестидесяти землесосов, сотни автомашин.

Пустыня сопротивлялась отчаянно. Она палила строителей раскаленным зноем, она громоздила на пути аму-дарьинской воды высоченные барханы «с разностью вертикальных отметок до 25 метров» (а это высота пятиэтажного дома!). Она пыталась засыпать песком уже проложенное русло.

Но вода шла все дальше и дальше, в самое сердце юго-восточных Каракумов. И номер каждого километра на трассе звучал для строителей, как звучит для солдата название взятого с боя населенного пункта. Канал строился, вода шла!

И в тот момент, когда я сидел в маленьком домике на 284-м километре, вода уже миновала самую трудную часть своего пути — пески и вышла на 302-й километр, возле станции Захмет, в зону культурных земель. Об этом мне взволнованно сообщил дежурный по тресту, когда я вечером звонил в Мары.