Альманах - «На суше и на море». Выпуск 2

• Название: «На суше и на море». Выпуск 2
• Автор: Альманах
• Издательство: Государственное Издательство Географической Литературы
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1961

Это второй выпуск художественно-географического сборника «На суше и на море». Как и первый, он принадлежит к выпускаемым издательством книгам массовой серии «Путешествия. Приключения. Фантастика».

Читатель! В этой книге ты найдешь много интересных рассказов, повестей, очерков, статей. Читая их, ты вместе с автором и его героями побываешь на стройке великого Каракумского канала и в мрачных глубинах Тихого океана, на дальнем суровом Севере и во влажных тропических лесах Бирмы, в дремучей уральской тайге и в «знойном» Рио-де-Жанейро, в сухой заволжской степи, на просторах бурной Атлантики и во многих других уголках земного шара; ты отправишься в космические дали и на иные звездные миры; познакомишься с любопытными фактами, волнующими загадками и необычными предположениями ученых.

Обложка, форзац и титул художника В. А. ДИОДОРОВА

http://publ.lib.ru/publib.html

---

Юра наклонился, нащупал его.

Вскоре зашумел на электрической плитке чайник, а мы сидели за столом и разворачивали пакеты с едой.

Чайник пришлось наполнить и заново поставить на плитку, когда к нам присоединился Виноградов, небольшого роста, застенчивый и молчаливый пожилой мужчина, тоже один из старожилов трассы. Но Церетели умел заставить его разговориться. Он начал с сегодняшних дел, а потом оба они вспомнили тревожные январские дни и ночи, когда в жестокой борьбе решалась судьба канала….

…Здесь я вынужден на время прервать свой рассказ. Вернувшись из той поездки домой в Ашхабад, я случайно узнал, что подробный очерк о событиях на чертовом 209-м километре, как называл его Церетели, написал мой товарищ — туркменский поэт и журналист Шахер Борджаков, которому довелось побывать на канале в то время.

Я перевел очерк, и, кажется, он сейчас будет к месту.

СХВАТКА НА 209-м

«Как говорится, камень не поднимешь, силу свою не узнаешь… Тяжело пришлось строителям Каракумского канала, которые, ничего не боясь, завели спор с пустыней. Теперь вода вышла в зону культурных земель, многие трудности остались далеко позади. Но разве можно забыть о них? Нельзя же пройти долгий путь, не оставив золы костров на привалах. Так и эти неудачи и победы, отступления и броски вперед составляют летопись стройки, они не отделимы от истории борьбы за покорение Каракумов.

Это небольшое предисловие понадобилось для того, чтобы легче было вернуться к одному пасмурному январскому дню, когда темные тучи низко, как потолок в кибитке, нависли над барханами на трассе.

Старший прораб Михаил Николаевич Виноградов с утра, как обычно, направился в обход участка, закрепленного за вторым отрядом. На 209-м километре он задержался. Здесь надо было произвести замеры. С тех пор, как вода ушла далеко в пески по трассе, за ее поведением, за состоянием берегов было установлено тщательное наблюдение. В опасных местах, где мог бы произойти прорыв, бульдозеры и землесосы усиливали дамбы, расширяли и углубляли русло.

На 209-м Виноградов ничего подозрительного не обнаружил. Отражая свинцовое зимнее небо, вода покорно текла среди огромных барханов, по пути, указанному ей человеком.

К полудню Виноградов закончил все свои дела, внес отметки в журнал для измерений, убрал в ящик нивелир, сложил треножник и зашагал домой

Прошло всего два дня. И Федор Зонов, проезжая по каналу в лодке, застал на том же 209-м километре совершенно иное положение — угрожающее!

Этого никак нельзя было ожидать! Но что случилось, то случилось… Вода разорвала песчаный берег и широкой полосой уходила вправо, на север. Так притаившийся в зарослях барс делает внезапный прыжок.

Ведь что произошло: как раз в этом месте вплотную к каналу подходили заросли саксаула. Его сгнившие корни образовали в песке пустоты, похожие на сусличьи норы. Постепенно просачиваясь в них, вода размыла берег и устроила себе новый ход, не предусмотренный проектировщиками.

— Прорыв, прорыв!..

Это грозное слово в тот же день разнеслось по всей трассе от Керки до Мары. Его выкрикивали в разговорах по телефону и сообщали по радио, связываясь с отдаленными участками, с нарочными передавали тем механизаторам, чьи передвижные домики были разбросаны вдали от поселков.

Всем стало ясно — силами одного второго отряда с таким прорывом не справиться.

На тревожный 209-й километр, перебирая гусеницами и оставляя на плотном мокром песке зубчатые следы, спешили трактора С-80. Автомашины мчались вдоль трассы — это съезжались работники строительно-монтажной конторы в Ничке, из управлении, из треста Туркменгидрострой, из Министерства водного хозяйства республики.

Большая группа людей в брезентовых плащах, надетых поверх пальто и ватников, молча стояла на берегу, глядя, как все сильнее и сильнее расходится мутный бесноватый поток. Он, как бритвой, подсекал основания песчаных холмов, обваливал их и уносил с собой, быстро расширяя место прорыва, освобождая себе путь. Он словно радовался, что вырвался из-под власти человека, и, казалось, остановить его невозможно.

Тут же на берегу канала под проливным дождем состоялось первое оперативное инженерно-техническое совещание. А бульдозеристы, забравшись в кабины примолкнувших на время тракторов, нетерпеливо трогали рычаги, ожидая, какое же будет принято решение.

День сменял день… Попытка справиться с водой в месте прорыва ни к чему не привела — стремительным потоком песок уносило.

Пришлось попытаться перекрыть воду выше по каналу. На 197-м километре. Одновременно для ослабления напора сделали отвод на 183-м. Желаемых результатов это не дало. Вода с прежней яростью кидалась в прорыв. Было от чего прийти в отчаяние!.. Но строители не собирались сдаваться и продолжали борьбу.

Поздно ночью в палатке, где тускло горела керосиновая лампа и ходили синеватые волны табачного дыма, родилось в ожесточенных спорах и сомнениях новое инженерное решение.

Для создания надежной перемычки выбор пал на 200-й километр. Прибрежный рельеф в том месте позволял надеяться на успех… В третий раз меняли направление атаки бульдозеры. Всю технику теперь перебросили сюда.

Люди охрипли от морозного ветра и постоянного крика — чтобы услышать друг друга приходилось кричать во все горло. Глаза были воспалены от бессонницы.

С разных сторон двумя колоннами повели трактора наступление, с ходу врезаясь в песок опущенными ножами. Машины работали на предельных скоростях. Рыча, они сбрасывали под откос сотни кубов грунта.

Через несколько часов уже можно было видеть, что решение принято правильное. Сброшенный в воду песок частично задерживался, возникли первые метры спасительной перемычки.

Воодушевленные первой небольшой победой, механизаторы не выпускали из рук рычагов. Они забыли про сон и про еду. Напарники — там, где они были, — сменяясь, на ходу вскакивали в кабины тракторов.

В эти минуты все они знали только одно — скорей, скорей, скорей, скорей!.. Нужно было закрепить победу, увеличить тело перемычки.

Дело подвигалось успешно, и строители повеселели. И вот, когда все уже шло гладко, случилась непредвиденная задержка. На правом берегу попал в беду бульдозер Ивана Баденовского.

Его машина в своей очереди шла к перемычке. Берег внезапно обвалился, бульдозер погрузился в воду. Баденовский с товарищем были на краю гибели и только в последнее мгновение успели спрыгнуть на землю.

Кабина трактора едва выступала над водой. Это происшествие грозило в короткий срок разрушить все усилия механизаторов. Траншея оставалась свободной, а сюда немедленно должна была подойти, надвигая песок, следующая машина. Иначе вода, получив передышку, не замедлит смыть весь грунт, который удалось задержать ценой таких усилий. Что делать, что делать?.. Либо тотчас попытаться вытащить бульдозер, либо засыпать его песком, не жалея. Третьего выхода не могло быть.

Инженеры и бульдозеристы, прорабы и механики спешно обсуждали, что же лучше… Не дожидаясь их решения, один из их — Николай Козырев — сорвал с себя замасленную телогрейку и начал стаскивать сапоги.

— Трос!.. — крикнул он, оставшись в одних трусах. — Скорее трос!

— Собьет поток, утонешь, — пытались его отговаривать, — вода ледяная, может случиться судорога!

— Трос, трос!.. — не слушая никого, настаивал он.

Схватив конец блестящего металлического троса, Козырев нырнул в мутный поток. В том месте, куда свалился трактор, бурлил водоворот.

Секунды тянулись часами. Козырев долго не показывался, и уже кое-кто собрался прыгать следом. Но вот его голова с налипшими на лоб волосами появилась на поверхности, он жадно хватал ртом воздух.

— Трос?.. Укрепил?

Козырев ничего не ответил и снова нырнул. Зацепить трос за крюк ему удалось на шестой раз. У него посинели губы, а все тело покрылось гусиной кожей. Его закутали в одеяло, усадили к костру, сунули в руки банку с горячим чаем.

Несколько тракторов понатужились и вытащили на берег злополучную машину Баденовского.

Козырев не собирался долго отсиживаться у костра. Каждый трактор был на счету. Скоро его машина снова вошла в общую колонну.

Наращивая с двух сторон перемычку, бульдозеры медленно, но верно теснили воду. Ни днем, ни ночью не умолкал надсадный гул моторов.

Наконец поток был перекрыт! Но пословица говорит: „Не верь улыбкам врага“.

Опытные специалисты-гидротехники хорошо понимали, что на этом нельзя успокаиваться. На 200-й километр подвели землесос для дальнейшего намыва перемычки, здесь оставили четыре бульдозера. А остальные трактора двинулись на 209-й. Теперь они были нужны именно там. К этому времени на помощь своим керкинским товарищам подоспели механизаторы из Кизылча-Баба, из марыйской зоны. В месте прорыва дамбу возводило уже тридцать машин.