Николай Тычков - Маленькие пленники Бухенвальда

• Название: Маленькие пленники Бухенвальда
• Автор: Николай Тычков
• Жанр: О войне

Во время Великой Отечественной войны я попал в плен, был заключен в фашистский концентрационный лагерь Бухенвальд. В нем от голода, издевательств, от пуль гестаповцев и эсесовцев погибли тысячи узников. Среди них было немало детей.

К нам вернулась свобода в апреле 1945 года. С тех пор прошло много лет, но я никогда не забуду своих товарищей по лагерю, мужественных людей. Не забуду и маленьких пленников. Многих из них я хорошо знал. Это были очень смелые ребята.

Когда подпольная антифашистская организация готовила восстание, нам нужно было добывать оружие, патроны, медикаменты. Выполнить эту труднейшую задачу помогали маленькие узники. Некоторые из них вместе с нами пошли и на штурм лагерных укреплений.

В основе книжки — подлинные события и невымышленные герои. Правда, у некоторых из них пришлось изменить имена и фамилии. Ну это чисто литературный прием. А все остальное — достоверно.

---

— Врать я не привык, нехорошо это…

— Ведь мы обманем не своих, а фашистов, — вразумлял Петька. — Это большая разница. Нам надо завтра разведать, что за осмотр у военного врача.

— Как бы нам самим туда не попасть, — сказал Коля.

— Мы осторожно, не дураки… Ну как, решено?

— Решено! — твердо заявил Владек.

Коля тихо, но тоже твердо вымолвил:

— Решено.

Ребята забрались на нары.

— Эх, если бы на доски что — нибудь постлать! — вздохнул Коля.

— Попроси иди перинку у штубендинста, — пошутил Петька. — А ведь и верно, все бока болят от досок. Эх, у нас в детдоме как хорошо было спать! Одеяло новое, из верблюжьей шерсти, пододеяльник, простынка, мягкая подушка. Чего уж сравнивать! Я последнее время ночевал у деда Андрея, нашего сторожа. У него тоже хорошо было.

— Ничего, потерпим еще немного, а потом нас переведут в большой лагерь. Говорят, там дадут соломенные матрацы и подушки, — хоть чем-то постарался утешить Владек.

Утром Петька и Коля не встали к завтраку. Не вышли они и на поверку. Их вместе с больными и обессилевшими положили на пол. Ребята были такими изнуренными, что о притворстве никто и не подумал.

Эсэсовец всех пересчитал. Когда он ушел, ребят унесли на место. И они, не теряя времени, перебрались на верхние нары и забились в темный угол, под самую крышу барака. Стали наблюдать, что будет дальше.

Закончив уборку, Владек тоже залез к ним.

— А вы здорово придумали спрятаться здесь! — зашептал он. — Никто нас не увидит, а мы видим все.

В барак вошли трое — высокий пожилой эсэсовец в белом халате и двое «зеленых» с носилками. Пришедшие остановились у входа, посовещались. Эсэсовец прочитал строгое наставление и пошел обратно. Один из «зеленых», бросив носилки, предупредительно кинулся открыть дверь.

— Пятки бы еще ему полизал! — тихо засмеялся Петька.

Оба «зеленых» принялись выносить ослабевших, чуть живых пленников, укладывая их на носилки по два человека. Бандиты обращались с ними бесцеремонно, швыряли с нар, пинали.

Когда «зеленые», отдуваясь, вынесли последнюю пару обессилевших, Петька, Коля и Владек крадучись слезли с нар, вышли из барака и быстро завернули за его угол. Осмотрелись. Никого. Сравнительно далеко от ребят маячили постовые вышки, были заметны и фигурки часовых. Но они вряд ли увидят трех мальчуганов.

Ребята одним рывком перебежали к соседнему пятьдесят восьмому бараку и спрятались за мусорный ящик. Обсудили с чего начинать.

— Давайте поищем щель или дырку в стене барака — предложил Петька.

Началось тщательное обследование. Ребята ползали на четвереньках, внимательно осматривая нижние доски Владек увидел отверстие, образованное выпавшим сучком, прильнул к нему:

— Нет, ничего не видать… Там еще доска прибита.

— Надо осмотреть и ту сторону, — предложил Коля.

На другой стороне, вдоль всего барака, была выкопана водоотводная канава, совсем сухая. Ребята легли в нее Так безопаснее.

— Смотрите, — обрадовано зашептал Петька, — вверху три небольших оконца. Высоконько, а попытаться надо…

Ребята сняли с ног грубые, деревянные колодки. Так легче взбираться на плечи, да и бежать, когда заметят…

Владек крепко уперся руками в стену. На его плечи забрался Петька. Выпрямившись во весь рост, Блоха взглянул сначала назад: никого. Он очень волновался. Сердчишко колотилось, как шальное. Петька не трусил, но ведь это не в сад за яблоками лезешь…

Осторожно, сбоку, он заглянул в оконце. В бараке горела яркая электрическая лампочка. Петька шепотом стал сообщать, что он видит небольшую комнату. Стол, покрытый серой простыней. На нем какие-то пузырьки и два шприца. В комнате эсэсовец. «Зеленых» нет. А вот и они входят, ведут совсем голого, худущего человека. Посадили на табуретку. Эсэсовец берет шприц, набирает жидкость из пузырька. Сейчас будет колоть. Вот колет, в спину…

Петька вдруг замолчал.

— Что случилось? — спросил Коля.

— Язык, видно, отнялся, — заметил Владек.

Верно, Блоха как будто онемел: после укола узник конвульсивно дернулся, и голова у него упала на грудь. Смерть… «Зеленые» подхватили мертвеца под мышки и поволокли в другую комнату, налево. Они скоро вернулись и вытянулись перед эсэсовцем, подчеркивая этим, что работа идет хорошо. Эсэсовец сделал кивок направо, и «зеленые» побежали за следующей жертвой.

Эсэсовец не спеша вновь набрал в шприц яду, словно вся эта страшная процедура доставляла ему большое наслаждение. Шприц поднесен к бледной, бескровной спине заключенного. Уверенный укол. Жертва конвульсивно дернулась.

Соскочив на землю, Петька только и мог промолвить:

— Побежали…

В свой барак им удалось вернуться незамеченными. Правда, их увидел штубендинст Стасик, но Владек сказал ему что-то по — польски, и все уладилось. Ребята снова забрались на верхние нары.

— В пузырьках у эсэсовца не лекарство, а яд! С одного укола человек сразу умирает. Это, ребята, совсем не врач, а убийца! — возбужденно частил Петька.

— Я так и знал, что их убивают, — грустно произнес Владек.

Петька замолчал, задумался.

— А если в следующую среду всем, кто будет лежать на нижних нарах, сказать, что их ожидает на осмотре у «военного врача»? Может быть, они спрячутся или бунт поднимут.

Вот бы хорошо — если бунт!..

— Ну, какой тут бунт! Они даже сидеть не могут, а только лежат.

— Верно, где уж тут бунтовать таким заморенным — поддержал Владек. — С ними легко двое «зеленых» справятся. А спрятаться им некуда. Спрятался здесь однажды один русский в канализационном колодце. Двое суток его искали эсэсовцы и все же нашли. Повесили… Так ведь этот парень один прятался, а как же спрячется много человек?

— Да, спрятаться негде, — согласился Петька. — Вот если бы всем сразу броситься на фашистов!

— Перестреляют, — сказал Коля, — вон они как вооружены. А у нас ничего…

— Ничего, — вздохнул Петька, — совсем ничего.

ВОСЬМОЙ БЛОК

Уже миновала бухенвальдская осень. Казалось, целую вечность плыли над буковым лесом и горой Эттерсберг тяжелые тучи, лил дождь, дул холодный ветер. Потом наступила зима. Она в Германии не такая, как в России: и мороз слабее, и снегу меньше. Да и снег-то выпадает позднее, а тает раньше Часто среди зимы белое покрывало вдруг пропадает и тогда все кругом становится серым, грязным, наводящим безысходную тоску. Но все — таки это зима, тепла от нее ждать нельзя Плохо одетым, голодным узникам и такая страшна. Их лица от ветра и холода становятся совсем синими, даже черными.

Петьку Блоху, Колю и Владека из карантинного барака давно уже перевели в большой лагерь, где они пообжились и завели новых друзей.

Их поселили в восьмом блоке — деревянном бараке который был разделен на два флигеля. В каждом флигеле — два больших помещения. Одно служило спальней, здесь громоздилась трехъярусные нары. В другом стояли длинные, сколоченные из грубых досок столы и скамейки. Это — столовая.

В спальне и в столовой каждому узнику было отведено свое место.

Распорядок дня здесь был точно такой же, как в карантинном лагере, да и питание было одинаковое. Лишь не было муштры, ее заменяла тяжелая, изнурительная работа. Трудовой день начинался рано утром и заканчивался поздно вечером.

Детей фашисты не щадили. Колю Науменко и Владека направили работать в строительную команду, а Петьку — в каменоломню.

…Ранним зимним утром ребята стояли на поверке. Было еще темно и очень холодно. Хороводы бесчисленных снежинок кружились над площадью, попадали на ресницы, щекотали озябшее лицо. Ветер ледяными змейками забирался под грязное, несогревающее тряпье арестантской одежды. Застыли ноги в колодках.

Тысячи людей, построенных на площади правильными прямоугольниками колонн, освещены мощными прожекторами. Пленники стоят неподвижно. А снежинки падают и падают на их плечи, на мютцены, образуя белые подушечки. Казалось, спи стоят здесь лишь для того, чтобы снег их засыпал с головой.

У Петьки только одни мозги еще не замерзли. Он дрожал всем телом. Зубы сами по себе отстукивали отчаянную дробь, и он ничего не мог с ними сделать. Пробовал расслабить мышцы лица и чуть — чуть приоткрывал рот. Все бесполезно. Его худенькое, маленькое тело было во власти зимы, ветра, холода.

— Нет, на работу я сегодня не пойду! — решил Петька. — Сбегу в барак, когда тронется колонна.

Он знал, что убежать очень трудно: сзади стояла бдительная охрана из лагершутцев[5], блоковых, капо[6]. Комендант лагеря им строго — настрого приказал ловить кантовщиков — пленников, уклонявшихся от работы. Число их увеличивалось с каждым днем. Каждое утро, как только раздавалась команда идти на работу, десятки людей со всех ног бросались обратно в лагерь. Беглецов ловили, жестоко избивали. Эсэсовцы устраивали облавы на кантовщиков, забивали их до смерти, вешали. Но кантовка не уменьшалась. Это было не только простое уклонение от работы, но и протест.