Юлия Друнина - Полынь: Стихотворения и поэмы

• Название: Полынь: Стихотворения и поэмы
• Автор: Юлия Друнина
• Издательство: Современник
• Жанр: Лирика
• Год: 1989

Честность и прямота выражения чувств, активность нравственной и гуманистической позиции, поэтическая достоверность придают особую притягательность лучшим фронтовым стихам поэтессы. Скорбь о погибших однополчанах, думы о фронтовых буднях, о людях на войне постоянно звучат в произведениях автора. Свое отношение к жизни она проверяет, возвращаясь к воспоминаниям фронтовой юности.

Размышляет поэтесса о времени, о жизненном опыте, природе, о Правде и Добре, стремится сказать свое слово о международных событиях.

Особое место в творчестве Ю. Друниной занимает любовная лирика.

---

ПОЛЫНЬ

(Триптих)

I

Этой темы касаться — словно раны кровавой.
Но молчать не положено мне:
Я о тех, что пока не обласканы славой,
Хоть сражались в библейской войне.
Нет страшней, чем с невидимой смертью бороться,
Заслоняя планету собой…
Пляшут, вырвавшись, атомы — злые уродцы,
Но пожарные приняли бой.
Нет, не все измеряется лишь орденами,
Хоть, должно быть, отыщут и вас ордена.
Вижу, встав на колено, солдатское знамя
Преклоняет пред вами страна.
Все пред вами в долгу, и до самого гроба…
Выйду в степь, в раскаленную синь —
Я не ведала ране, что словом «чернобыль»
Называли славяне полынь..

2

Этой темы касаться — словно раны кровавой.
Но покоя, смолчав, не найду.
Я о тех, что умчались машинною лавой,
Землякам не сказав про беду.
Я о черных, бесшумных, лихих лимузинах,
Что рвались, как безумные, в тыл.
Да, о тех, кто детей беззащитных покинул,
А себя вечным срамом покрыл.
Да, о тех, кто покрыл себя вечным позором,
Их услышать хочу имена.
И еще я о нечисти — о мародерах,
Тех, кого проклинает страна.
Тех, кто словно на совести черные пятна,
Тех, кто беженцев грабил дома.
Как такое случится могло? Непонятно!
От подобного сходят с ума…

3

Не важно, кто первый на кнопку нажмет…
О, бедной планеты обугленный рот!
Кричит: «Что творите вы, люди, со мной?
Поймите, земляне, мы в связке одной!
Нам вместе лететь в термоядерный ад.
Закрою глаза — океаны кипят.
Есть время — пока что! Но время не ждет…
Сегодня в Припяти тронулся лед.
Чернобыль, Чернобыль — вселенская боль!
Чернобыль — за души ослепшие бой:
Неужто меня не прикрыл ты собой,
О пленники горькой юдоли земной,
Мы спаены вместе, мы в связке одной!
Не важно, кто первый на кнопку нажмет!»

О, бедной планеты обугленный рот!

«Когда нажмет на эту кнопку палец…»

Когда нажмет на эту кнопку палец —
Сигнал к началу атомной войны —
Конечно же, земляне, мы пропали,
Коль в списки «избранных» не включены.
А «избранному» надо по тревоге
Спасать свою и домочадцев жизнь:
Себя взять в руки,
После — руки в ноги,
И в бункера галопом понестись.
Предав сограждан,
Жить в норе бетонной —
Элита, шкуры, супермены, тли.
И слышать в душных сновиденьях стоны —
Последнее проклятие Земли.

«И куда нам теперь деваться…»

И куда нам теперь деваться,
Где нам спрятаться, где спастись?
Мы заложники атомных станций,
Рваный рубль стоит наша жизнь.

Для чего, да и с кем нам бороться?
Нету воли, нет веры, нет сил.
Нас бесшумный сапожек горца
Равнодушно к земле придавил…

И поэтому, может статься,
Даже лучше для нас, что мы
Лишь заложники атомных станций,
Дети ядерной Колымы…

«О, Россия! С нелегкой судьбою страна…»

О, Россия! С нелегкой судьбою страна…
У меня ты, Россия, как сердце, одна.
Я и другу скажу, я скажу и врагу —
Без тебя, как без сердца, прожить не смогу…

ВСЕ СТОНУТ НА ЕДИНОМ ЯЗЫКЕ…

«Испания! Уходят за кордоны…»

Испания! Уходят за кордоны
Последние бойцы интербригад.
На мостовых притихшей Барселоны
Их башмаки тяжелые стучат…
Испания! Вот-вот за поворотом
Они простятся навсегда с тобой…
Идут антифашисты, дон-кихоты…
Проигран бой? —
Нет, не проигран бой,
Пока кусочек киноленты старой
Так больно душу обжигает мне…

Мы отомстили за Гвадалахару,
Мадрид, Уэску на большой войне.
Швыряли мы фашистские знамена,
Когда Победа вышла на парад —
На них смотрели взглядом воспаленным
Последние бойцы интербригад…

МОЛОДОСТЬ РЕВОЛЮЦИИ

Пальчики в маникюре
Гладят щеку нагана —
Такой я тебя видала,
Юность земли, Гавана!
Мимо трибун проходят
Шагом солдатским, спорым
Хрупкие сеньориты,
Тоненькие сеньоры.
То молодость революции
Военным идет парадом.
…Не так ли и наши матери
С мужьями, с отцами рядом
В двадцатом году шагали
Гордым голодным городом?..
Барбудос идут, барбудос!
Ветер взвивает бороды.
Шутят, поют трибуны.
Сев на скамейке с нами.
Молоденькие министры,
Смеясь, болтают ногами:
Юные ветераны.
Цвет революции Кубы —
Сколько рубцов у каждого
Под гимнастеркой грубой!
Дождика редкие нити
В воздухе заблестели,
Хором: «Плащом накройся!»
Люди кричат Фиделю.
Приходится покориться —
Его бережет Гавана.
Премьер (он похож на доброго
Смущенного великана)
Смеется — сверкают зубы,
И люди вокруг смеются.
…Вот ты какая! Здравствуй,
Молодость революции!

ПАМЯТИ ЭРНЕСТО ЧЕ ГЕВАРА

В далекой Боливии где-то,
В гористом безвестном краю
Министра с душою поэта
Убили в неравном бою.
Молчат партизанские пушки,
Клубятся туманы — не дым.
В скалистой угрюмой ловушке
Лежит он с отрядом своим.
Лениво ползут по ущелью
Холодные пальцы луны…
Он знал — умирать не в постели
Министры совсем не должны.
Но все свои прерогативы
Кому-то другому отдал,
И верю, что умер счастливый,
Той смертью, которой желал.
Гудит над вершинами ветер,
Сверкает нетающий снег…
Такое случилось на свете
В наш трезвый, рассудочный век.
Такое, такое, такое,
Что вот уже несколько дней
Не знают ни сна ни покоя
Мальчишки державы моей.
В далекой Боливии где-то,
В каком-то безвестном краю
Министра с душою поэта
Убили в неравном бою.

В ЗАПАДНОМ БЕРЛИНЕ

Он строен, хотя седоват,—
Мальчишкой прошел по войне,
Прошел как окопный солдат,
Но только… на той стороне

Он выучил русский в плену,
На Память читает стихи.
С себя не снимает вину
За те — фронтовые — грехи.

Да, много воды утекло!
Он вроде другой человек…
Сверкает неон и стекло.
Блистателен атомный век.

Мой спутник галантен и мил.
Внимательность в умных глазах…
Так вот кто едва не убил
Меня в подмосковных лесах.

Молчим. У рейхстага стоим,
Не знаю, минуту иль час.
Не знаю, туман или дым
Сгущается около нас.

Не знаю я — если опять
Рванется лавина огня,
Откажется, нет ли стрелять
Галантный филолог в меня…

ТЕРРОМОТО — ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ

Я это слово грозное вчера
В «Паэзе сера» встретила впервые —
Я, женщина, которую «сестра»
Звала Россия в годы фронтовые.
Я дочь войны, я крови не боюсь —
Веками кровью умывалась Русь…
Сицилия! Тревожные костры
И беженцев измученные лица.
Стон раненых… И сердце медсестры
Во мне больнее начинает биться.
Стон раненых. Он всем понятен сразу,
Все стонут на едином языке —
В горах Сицилии, в горах Кавказа,
С винтовкой иль с мотыгою в руке.
Сицилия! Прекрасен и суров
Твой лик, преображенный терромото.
А в небе — шпаги двух прожекторов,
А на земле — карабинеров роты.
Как на войне… И нет лимонных рощ,
И гаснет южное великолепье.
И кажется, что наш, расейский, дождь
По кактусам и мандаринам лепит…

ГОЛОС МЕХИКО

Умоляем, умоляем — тише!
Может, мы еще услышим стон
Человека, что покуда дышит,
Заживо в руины погребен.
Ногти в кровь. Опухшими руками,
Днем и ночью, на пределе сил
Разбираем мы за камнем камень
Братских, дышащих еще могил.
Здесь страшней, чем там, где свищут пули,
Но главою город не поник —
Очереди в донорские пункты,
Дети, повзрослевшие за миг.
Не одни мы — дружбы чистым светом
В горе горьком осенило нас:
Добровольцы, рыцари планеты,
Стали рядом в этот страшный час.
Ногти — в кровь. Опухшими руками,
Днем и ночью, на пределе сил
Разбираем мы за камнем камень
Братских, дышащих еще могил…

«Я в далеких краях побыла…»