Александр Сенкевич - Блаватская

• Название: Блаватская
• Автор: Александр Сенкевич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-235-03283-5

Имя этой женщины овеяно мифами и фантазиями. Реакция на творения и практику знаменитой теософки — от бурного восхищения скрытыми возможностями человека разумного, которые изучала Елена Блаватская, до яростного неприятия и обвинений в черной магии и шарлатанстве. Блаватская успела в жизни многое: написала несколько книг, сотни статей, тысячи писем, учредила Теософическое общество. Она была чуть ли не единственной среди русских женщин, обратившихся к мудрости Индии и пропагандировавших ее философию и культуру. В большой степени она в своем творчестве создавала мифы, обряжая их в реалистические одежды, и делала это настолько искусно, что многие до сих пор не могут отделить выдумку от реальной жизни. Автор этой книги, известный индолог, на основе глубокого изучения наследия самой Блаватской, в том числе и в библиотеке Адьяра, и знакомства с источниками многочисленных исследователей из разных стран мира сумел создать объемный образ «загадочной фурии» и одновременно глубоко несчастной одаренной натуры, попытавшейся проникнуть в мир, закрытый для смертных. Автор многое раскрыл и объяснил в этой личности, однако завеса таинственности поднята неокончательно.

---

Причины, по которым люди обращались к личности и творчеству Блаватской, были различными. Одних из названных лиц она захватила непредсказуемой артистической натурой и анархическим темпераментом, способностью разрушать устойчивые представления о миропорядке всякими перфомансами, вроде появления из ниоткуда пресловутых «Учителей», махатм. Этими экзотическими эскападами она пыталась убедить всех и каждого, что сверхъестественное куда роднее и ближе человеческой душе, чем естественный мир, застылый в своей упорядоченности. Других интеллектуалов и мастеров кисти, пера и гармонии Блаватская ввела в соблазн умопомрачительной мудростью древних, словно навсегда утерянной, но, к счастью, вновь обнаруженной, из которой выпирала духовность, как ребра из-под кожи истощенного долгой аскезой йога. И наконец, всех остальных она просто загипнотизировала целеустремленностью, непреклонной волей и сокрушительным оптимизмом. Обладая всеми этими качествами, Блаватская не обращала внимание на привходящие неблагоприятные жизненные обстоятельства и на всех парусах неслась к намеченной цели. Чтобы не наскочить на мель или, не дай бог, на скалу, пригождалось ее виртуозное умение правильно распределять роли между всеми членами команды. Время, в котором она проявляла себя, требовало во всех сферах человеческой деятельности коллективных усилий. В итоге, однако, побеждала вовсе не группа единомышленников, а единственный человек, лидер, который выпрыгивал из коллектива, использовав его как батут или как туго сжатую пружину. При этом на бывших сподвижников выливались потоки грязи. Может быть, это был самый важный урок, который она преподала всем творцам нового искусства, пришедшим вслед за ней, очутившимся на той же непроторенной дороге и стремившимся достичь успеха. Недаром взаимоотношения крупнейших деятелей Серебряного века весьма далеки от дружественных. Почти каждый из них утверждал свою значимость не за счет исчерпанности другого, а путем его охаивания. Уже одного этого достаточно, чтобы, воздав должное уму и проницательности русской теософки, не очаровываться до сердечных спазмов ее образом.

Невозможно не сказать о небольшой по объему, но значительной по содержанию книге Ольги Богданович «Блаватская — и Одесса»[3]. В ней введены в научный оборот многие важные документы и свидетельства современников, касающиеся жизни и деятельности в Одессе Блаватской и ее родственников — Фадеевых, Витте, Желиховских. Ольга Богданович, понимая огромное культурное значение основательницы теософии, сохраняя глубокое уважение к ее личности, как честный и скрупулезный исследователь не отфильтровала и не отретушировала все те документальные сведения о деятельности Блаватской, которые не вписываются в образ человека с безупречной репутацией. Для меня работа Ольги Богданович стала не только источником новых биографических и иных фактов из жизни людей, героев этой книги, живших в России в XIX веке, но и примером того, что для создания убедительного и впечатляющего портрета замечательного человека необходим «суровый стиль», а не гладкопись и сусальность поздравительных открыток. Не будем уподобляться чиновникам, современникам Блаватской, для которых услужливое трепетное подобострастие перед вышестоящими не дает ни на что взглянуть собственными глазами. Постараемся вынести о ней суждение, независимое от кого бы то ни было.

Заслуживает глубокого уважения многолетняя работа старшего научного сотрудника Государственного музея Востока Дмитрия Николаевича Попова по изучению и публикации художественного и философского наследия Блаватской. Серьезным подспорьем в понимании религиозно-философских взглядов Блаватской стала также для меня монография В. В. Кравченко «Мистицизм в русской философской мысли XIX — начала XX века»[4]. Из последних публикаций обращает на себя внимание талантливая концептуальная книга Б. 3. Фаликова «Культы и культура. От Елены Блаватской до Рона Хаббарда». В ней автор чрезвычайно убедительно воссоздает процесс культурной и религиозной экспансии Азии на Запад, а в главе «Паломники в страну Востока» объясняет логику действий Блаватской по созданию Теософического общества как важного канала, по которому осуществлялось распространение основных понятий индуизма и буддизма в сознании европейцев и американцев. Б. 3. Фаликов вводит в научный оборот важный для понимания этого процесса конкретный материал, связанный с покорением Индии Блаватской [5].

Книга Морион Мид «Мадам Блаватская. Женщина за мифом»[6] до сих пор остается самой информативной биографией русской теософки. Создается впечатление, что автор пытается ничего не упустить из жизни своей героини. К сожалению, жизни внешней, а не внутренней. А разве можно воссоздать правдивый портрет любого человека только по внешней, в основном скандальной канве? К тому же задача исследователя жизни Блаватской усложняется тем, что Елена Петровна не боролась с собственными призраками, которые буквально выскакивали из ее сознания и обрастали плотью.

Из апологетической литературы, посвященной Блаватской, резко выделяется своей основательностью монография Сильвии Крэнстон «Е. П. Блаватская. Жизнь и творчество основательницы современного теософского движения»[7]. Со страниц этой книги встает поразительный духовный мир русской теософки — переполненная до краев сокровищница драгоценных идей и ослепляющих своей красотой образов.

Что делала и как жила Елена Петровна, представлялось безрассудным и нелепым, с точки зрения законопослушных граждан, ее современников. Однако такая жизнь Блаватскую более чем устраивала! Она избегала не людей, а толпы, ограниченной в своих привязанностях и вкусах и агрессивной в отстаивании своих предрассудков. Не выносила на дух людского сообщества, в котором не принято совать свой нос куда не следует и где властвуют сословная иерархия и предубеждения. Такой мир, благоприятная среда для общественного лицемерия и ханжества, а также размножения нечистых на руку, ненасытных чиновников, не подходил ей, был попросту враждебен. Она с самого детства не скрывала своей эгоцентричности, желания поступать своевольно, как ей вздумается, но в то же время вдруг, совершенно неожиданно, становилась откровенной и притягательно простодушной. Эти качества лидера не исчезли, а, наоборот, крайне обострились в уже зрелые годы, когда Блаватская выдвинула смелые предположения о силе человеческого духа и его эволюции. Особенно развилась тогда пытливость ее ума.

Когда человек, омытый долгим страданием, переступает роковой предел, он уже не подвластен суду людей. Он устремляется к тому и соединяется с тем, по ком тосковал и кого желал на Земле, — к Богу или дьяволу.

Время, в котором жила Блаватская, совмещало несовместимое и портило людям художественный вкус. К тому же это было время викторианской морали, время воинствующего и утонченного ханжества. А у нее на родине — время добрых помыслов и всевластия чиновничества, непомерных амбиций верхов и политических авантюр, великих реформ и начавшегося возрождения России. Время неутихающей шестидесятилетней войны на Кавказе и небывалого расцвета журналистики и литературы.

Она относилась к литературному творчеству как к забаве и отдыху. Она писала о своих странствиях живые, увлекательные очерки и многостраничные, с трудом читаемые трактаты.

Ей ставили в вину короткое увлечение спиритизмом, усматривая в нем алчность, желание нажиться на легковерных людях. Многие из ее бывших поклонников так и не поверили в Учителей, великих душ, адептов Гималайского братства, напрямую обвиняя ее в мистификации. Ее гонители утверждали, что она добилась успеха в делах Теософического общества, придумав этих великих душ, а творимые ею с их помощью чудесные феномены они относили к обыкновенным цирковым трюкам.

Ее подозревали в подделывании почерка Учителей, которые любили писать письма и рассылать их по адресам ее знакомых. Ну и что из этого? Ведь суть не в том, что она прибегала к иллюзионистской практике, а в том, что она так поступала по необходимости, пытаясь донести до сознания людей веши чрезвычайно важные и тем самым отвратить человечество от грубого материалистического взгляда на мир. Потому-то она нередко отвергала порядочность и честность в отношениях со своим окружением, когда пыталась всеми доступными средствами утвердить в общественном сознании эти новые идеи и себя — их носительницу. К тому же ей было неведомо чувство меры во всем, чем она занималась и что проповедовала.

Никто из оппонентов Блаватской, к сожалению, не понял, что она одна из первых на Западе воскресила сложнейшие психологические приемы микромагии, или, как ее еще называют, ментальной магии, известные в Древнем Египте и с тех пор прочно забытые.

Были за границей дотошные «умники», кто называл ее теософскую деятельность ширмой для вещей более осязаемых: они обвиняли ее в шпионаже в пользу России. Но и в таком предполагаемом повороте ее карьеры нет ничего постыдного. Блаватская жаждала подобной деятельности, что явствует из ее письма в третью экспедицию (работа по иностранцам) Третьего отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии. Это письмо, обнаруженное в Московском архиве Октябрьской революции ленинградскими исследователями Б. Л. Бессоновым и В. И. Мильдоном, всего лишь дополнительное свидетельство патриотизма Блаватской[8]. А чего в самом деле ей было стыдиться, что утаивать перед судом потомков? Неужели желание видеть свою страну сильной, процветающей и способной защитить себя — нравственное преступление?