Самуил Полетаев - Второе небо

• Название: Второе небо
• Автор: Самуил Полетаев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1972

«Внизу покачивается небо — то самое небо, которое люди видят с земли. Это небо часто застилается облаками, и они, облака, порой обрушиваются на землю дождями и снегом. Но отсюда, из самолета, виднеется второе небо, вечно синее и чистое, и о нем, втором этом небе, думает сейчас Абуталиб. Мысли старого ашуга подобны высокому горному небу, на котором никогда не бывает облаков. Солнце, древнее, как вечность, царит в нем и все освещает. От его нещадного света некуда укрыться. Выдержать его могут только добрые дела и чистая совесть».

О ком бы ни были рассказы этой книги — о бесстрашном ли подростке Куантае, убежавшем из интерната в степь, чтобы вместе с дедом пасти коней, о бойком ли на выдумки Тимке, выигравшем у писателя необыкновенное пари, или о Славке, пронзенном внезапной жалостью к жуку-носорогу — все рассказы проникнуты одной мыслью: человек прекрасен, когда дела его добры и совесть чиста.

Об этом и думал, пролетая над родными горами, старый дагестанский ашуг из рассказа «Второе небо».

---

Как-то раз — с тех пор прошло уже с неделю, — собираясь с ребятами на вечернюю рыбалку, Славка полез в чулан, где хранились рыболовные снасти. Он долго возился там, натыкаясь на связки лука и острые грабли, висевшие на стене, обронил крючок и на четвереньках ползал по полу, переворачивая старые мешки и поднимая пыль. И вдруг нашарил рукой коробку, ту самую коробку, которую возил жук, знаменитый жук-носорог, прилетевший из далекой Африки, а может, из самой Австралии. Он поднял коробку. Под ней, запутавшись в нитках-вожжах, — Славка не поверил своим глазам! — лежал жук. Да, да, тот самый жук, которого он считал давно погибшим. Он высвободил жука и побежал с ним в горницу, к окну, чтобы получше рассмотреть его. Жук неподвижно стоял у него на ладони. Беднягу трудно было узнать. Одна из лапок наполовину стерлась, посеклось крылышко, торчавшее из-под панциря. А куда девались великолепные усы с лопаточками на концах? Их уже не было. На лапках не стало волосков, теперь это были не хлебные колосья — просто торчали палочки, которыми нельзя было ни оттолкнуться, ни зацепиться.

Славка осторожно опустил носорога на пол. И удивительное дело — жук вдруг шевельнулся, ожил и пополз вперед.

Правда, он сильно хромал, косолапил и часто отдыхал. И всякий раз, когда останавливался, казалось, что дальше не пойдет.

Но нет, он встряхивался и снова тащился в свой бесконечный путь. Круги, которые он делал, были совсем уже маленькими, их можно было обвести простым школьным циркулем. Маленькие глазки были запорошены пылью и казались незрячими, но мальчику чудилось, что, даже слепые, они светятся тихим упорством.

В тот вечер Славка на рыбалку не пошел. Он лечил жука: носил ему стебельки травы, пытался влить сладкой водички. Но жук не разжимал челюстей и только ждал, когда его опустят на пол, чтобы дальше ползти и ползли к своей неизвестной цели.

Славка вынес его на улицу. Он очень хотел, чтобы жук улетел, он с радостью отпустил бы его на волю, лишь бы нашлись в нем силы для полета! Он подбрасывал его вверх, но жук падал в траву и оставался лежать, чуть привалившись набок. Неужели свобода ему уже не нужна?

Славка поднял жука и побежал в поле, туда, где он когда-то поймал его. Жук был тогда полон жизни, удержать его в ладони было не так-то легко. Упрямый и цепкий, он продирался наружу, отталкиваясь мощными лапками, и казалось, нет такой силы, которая могла бы его остановить. Теперь же это был немощный инвалид, в котором все было мертво, почти все, кроме непонятного и ничем не истребимого стремления к движению.

Славка остановился, огляделся в наступившей темноте и раскрыл ладонь. Жук начал нежно царапать кожу на ладони, и тогда Славка, вздохнув, подкинул его вверх…

И — о чудо! — жук прошуршал в воздухе и улетел. Но, может быть, Славке показалось так, потому что он сильно хотел этого? Или это прошелестел налетевший от реки ветерок?

Славка побрел домой, полный неясной тревоги, а ночью приснилось ему, что пришел почтальон, принес ему медаль, много денег, целых сто тысяч — вознаграждение академии, изучающей жуков, за редкую научную находку, — и за Славкой толпой ходили ребята, предлагая ножики, крючки и блесны. Но он закричал: «Не нужны мне ваши блесны и деньги не нужны!» Ему во сне стало очень обидно и почему-то захотелось плакать…

Когда он проснулся, было совсем светло, солнце било в окна, полыхая на бревенчатой стене, во дворе кричали воробьи. О жуке он не вспомнил и соображал теперь лишь об одном: удочки собрать, накопать червей на огороде и скорей на речку, чтобы обловить сегодня всех ребят.

Арбуз

Тобол застал от жары и безветрия. Ребята лежат на берегу. Головы их косматы и всклокоченны, спины красны и шершавы от присохшего песка, стрелками слиплись ресницы.

— Хорошо бы сейчас арбузика! — вздыхает Васька Чаусов, голенастый подросток, весь усыпанный мелкими веснушками — они на носу, на щеках и даже ушах. — Холодного бы арбузика, да!

— А чего ж, на бахче их много, — намекает Махтай, раскосый мальчишка-казах.

Он выдувает в песке пещеру, лазает на четвереньках и лбом сооружает барьер. Все дело в том, чтобы не помогать руками.

— У деда поживишься! Такого арбузика задаст — год чесаться будешь.

Ребята лениво барахтаются в песке. Солнце жжет до костей. Страшно хочется пить, а вода в речке пресная и теплая, ни сладости в ней, ни арбузной прохлады.

— Может, спит он сейчас? — так, ни к кому не обращаясь, говорит Васька Чаусов и перевертывается на спину.

— А чего ж не спать, — зевает Махтай. — Ясно, спит.

По молчаливому согласию решено, что дед Дракин, сторож на совхозных бахчах, спит. Тогда ребята встают, отряхивают песок, идут. Останавливаются в овражке, откуда удобно наблюдать. У сторожки возле колодца валяется ведро, и земля вокруг влажная. Видно, дед недавно обливался.

— Всем нам делать здесь нечего, — говорит Васька Чаусов и чешет ногу об ногу. — Кому-нибудь одному пойти надо.

— Вот и пойди, — предлагает Махтай.

— Чего ж я пойду? Ты поменьше меня. Тебя нелегко приметить.

— А ты ловчее. От деда скорее удерешь.

— А у меня трясучка от страха бывает, — вдруг радостно сообщает Димка Патрашкин. — Нельзя мне пугаться…

— А я тоже ужас нервный какой, — говорит Ванька Муравчик, мальчик в очках. — В животе так и урчит, так и урчит от нервов-то!

В другое бы время ребята заспорили, кто ловчее, выносливее, быстрее, а сейчас все стали калечные и увечные: у одного дух сбивается от бега, у другого ноги немеют от страха, а Махтай, облизнув пересохшие губы, сказал, что вообще арбуз ему вреден, от него сыпь на коже появляется.

И тогда пришлось тянуть жребий: кому достанется самая короткая травинка, тому идти. Три раза тянули, и все без толку: мошенничали, выставляя другие травинки. Наконец жребий пал на Костика Паршина, и все сразу угомонились. Костик, прозванный Лопушком за оттопыренные уши, — самый маленький среди ребят и самый слабосильный.

— Да, поешь арбузика! — мрачно сказал Васька Чаусов.

— Лопушок да не принесет? — подзадорил Махтай. — Да ты не знаешь Лопушка!

Костик растерянно огляделся. Он боялся подвести, но в то же время был доволен доверием ребят. Огромные прозрачно-розовые уши его зарделись, как маковые лепестки. Он внушительно подтянул поясок на длинных штанах, выбрался из овражка, потоптался, оглядываясь на ребят, и скрылся в бахче.

— Лопух старательный, — сказал Махтай, — обязательно достанет.

— У деда Дракина? — усомнился Васька Чаусов. — А ты пробовал сам?

Ребята лежали в прохладном овражке, лениво переругивались и ждали. Костик между тем, раздвигая арбузные листья и обдирая голый живот, полз по бахче.

Все живое старалось укрыться от солнца. Вон и бабочка, уцепившись за стебелек, спряталась в тени под листом и, наверно, спит, еле поводя усиками. Букашки зарылись в землю, даже муравьев не видно.

Костик лез по бахче. В листьях, сверкая, рябили полосатые арбузы, глаза разбегались от их изобилия, но каждый арбуз, попадавшийся под руки, казался недостаточно крупным. Костик перекатывался от одного к другому, от одного к другому, ища арбуз самый громадный, самый сочный и сладкий. Ведь сколько ребят ожидает в овражке!

Наконец Костик нашел увесистый, твердый и звонкий арбуз. Он стал на колени, обхватил его за прохладные бока и потянул вверх.

Хруп! — оторвался от стебля арбуз.

Костик передохнул, огляделся и увидел чьи-то босые жилистые ноги, расставленные над ним, как ворота.

Это был дед Дракин, арбузный сторож и гроза всех воришек. Над малышом свешивалась его острая бородка, седая, всклокоченная грива. Зеленые, в ухмылке, едкие глаза пригвоздили его к бахче. Арбуз выпал из рук мальчика и зашуршал, закатившись под листву.

— Потерял, стало быть? — поинтересовался дед, положив мальчику на плечо свою цепкую руку.

— Потерял, — кивнул Костик.

— А сажал?

— Нет, — прошептал Костик.

— Ну, тогда сымай штаны.

Костик покорно снял штаны. Но дед не стал его бить, а, перекинув штаны через плечо, зашагал к себе в сторожку. Костик поплелся за дедом.

— Куда же ты без арбуза? — повернулся дед. — Сорвал, стало быть, твой теперь. Можешь домой взять.

Костик растерянно остановился. Как же без штанов? Прямо вот так, голышом, в поселок? А может, дед шутит? Костик вприпрыжку побежал за ним, но у самой сторожки дед захлопнул перед ним дверь и запер ее изнутри на щеколду.

Так и остался Костик на бахче. А штаны — в сторожке. Поглядел он в щелочку, увидел, как дед укладывается спать, и почувствовал, как заурчали нервы в животе, ноги отнялись от страха, а в груди началась трясучка.

Ребята давно уже удрали из овражка и опять лежали на берегу.

— Ну и влетит же ему! — вздохнул Васька Чаусов, обсыпая голову песком. — Поели арбуза, называется!