Кейт Аткинсон - Чуть свет, с собакою вдвоем

• Название: Чуть свет, с собакою вдвоем
• Автор: Кейт Аткинсон
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2012

Кейт Аткинсон прогремела уже своим дебютным романом, который получил престижную Уитбредовскую премию, обойдя многих именитых кандидатов — например, Салмана Рушди с его «Прощальным вздохом мавра». Однако настоящая слава пришла к ней с публикацией «Преступлений прошлого» — первой книги из цикла о кембриджском частном детективе Джексоне Броуди. Роман вызвал бурю восторга и у критиков, и у коллег по цеху, и у широкого читателя, одним из наиболее ярых пропагандистов творчества Аткинсон сделался сам Стивен Кинг. За «Преступлениями прошлого» последовали «Поворот к лучшему» и «Ждать ли добрых вестей?», не менее полнфоничные и вызвавшие не менее восторженную реакцию. И вот наконец впервые по-русски выходит следующий роман — «Чуть свет, с собакою вдвоем». После всех приключений в Кембридже и Эдинбурге Броуди возвращается в свой родной Йоркшир. Удалившийся, казалось бы. на покой частный детектив пытается выследить обчистившую его банковский счет липовую жену и отзывается, сам того не желая, на внезапное письмо из Новой Зеландии: «Меня удочерили, и я бы хотела спросить: вы не могли бы что-нибудь выяснить о моих биологических родителях?» Но сказать оказывается легче, чем сделать: ни в каких архивах родители Надин Макмастер не значатся, как и сам факт удочерения. Обзаводиться собакой Броуди тоже вовсе не планировал, а вот поди ж ты. Но чего он меньше всего ожидал от себя — так это что увлечется поэзией…

---

Бежать в горы. Или в Долины, или на Озера. Хорошо она придумала, на пятницу забронировала коттедж Национального треста, — даже знай она заранее, что жизнь полетит вверх тормашками, не выбрала бы момента удачнее. Передышка. Время поразмыслить. Лисы засели в норе, прячутся от гончих. На случай, если кто пожелает их разыскать до того, как они исчезнут окончательно. Например, Келли Кросс передумает насчет сделки. Caveat emptor[81]. А потом что — остаться, сбежать? Делать дело или делать ноги. Начать новую жизнь («Имоджен Браун и ее дочка Люси») или продолжать старую (Бутч Трейси и похищенный малыш), рискнуть разоблачением и последствиями?

Свое имя тоже придется поменять, «Трейси» ей никогда не нравилось. Имоджен или Изобел поженственнее, поромантичнее. Пожалуй, на Имоджен она не похожа. Имоджен — средний класс, ближние графства, длинные светлые волосы, мать с налетом богемы. И фамилию поменять — что-нибудь попроще, понезаметнее. «Имоджен Браун и ее дочка Люси», она с ребенком за ручку шагает в чистое, незамутненное, ослепительно-белое будущее. Воздаст за всех потерянных детей. Один упавший птенчик запрыгнул обратно в гнездышко.

Не старовата ли она быть матерью? Экстракорпоральное оплодотворение, внезапное раннее вдовство — вопросы отпадут сами собой. Новые имена, новые личности — как в программе защиты свидетелей. Одно странно: Кортни ни разу не помянула мать. Никаких «А где мамочка?» или «Хочу к маме». И не скажешь, будто ей кого-то не хватает. Может, она беспризорная — или драгоценна и ее украли?

— Кортни, — нерешительно сказала Трейси, — как думаешь, где сейчас мама?

Кортни карикатурно пожала плечами, сжевала еще клинышек пиццы и лишь затем высказалась:

— У меня нет мамы.

(Правда? Отличная новость. Во всяком случае, для Трейси.)

— Ну, теперь есть, — сказала она.

Девочка вскинула голову, уставилась на нее, потом опасливо обвела взглядом кухню:

— Где?

Трейси прижала руку к сердцу и весьма героически провозгласила:

— Вот. Я буду твоей мамой.

— Да? — с сомнением ее оглядев, переспросила Кортни.

Неудивительно, подумала Трейси. Есть вещи, через которые не переступить. (Опять это слово.)

— Последний кусочек? — (Кортни большим пальцем показала вниз — маленький император в Колизее. Зевнула.) — Тогда в постель, — сказала Трейси, изо всех сил делая вид, будто знает, что делает.

Она помыла похищенного ребенка. Грязи море, но ни синяков, ни явных увечий. Худенькие ножки и ручки, тонкие плечи, лопатки — точно ростки крыльев. Заметное родимое пятно, крошечной опечаткой в генетическом коде вытатуированное на предплечье. Родинка в форме Индии — или это Африка? Трейси с детства не ладила с географией. Особые приметы? Кожа навеки отмечена печатью владельца. Клеймо. Может, есть способы его удалить. Лазером, например.

Кортни смирно сидела, а Трейси намылила ее, ополоснула, распустила тощие косички, аккуратно вымыла волосы, завернула девочку в полотенце и вынула из ванны. Надо же, какая маленькая. Маленькая и ранимая. И тяжелая. Как будто тебе поручили заботиться о вазе эпохи Мин — и пугает, и будоражит. Слава богу, не младенец — такую нервотрепку Трейси вряд ли бы пережила.

Ее недавно купленный дом в последний раз ремонтировали где-то в начале восьмидесятых — едва ли вершина стиля — и ванную выкрасили в цвет грязного авокадо — цвет Шрека. Трейси в одиночестве посмотрела все три DVD про Шрека. Если у тебя есть ребенок, можно смотреть мультики, ходить на представления, ездить в Диснейленд и не чувствовать себя жалким горемыкой. Увидев это голое тельце в своей ванне цвета соплей, Трейси чуть не расплакалась. Сама удивилась, сколь глубоки залежи первобытных, нетронутых эмоций внутри отвердевшего панциря — поди объясни, откуда взялись.

— Подожди секундочку, лап, — сказала она, усадив Кортни, закутанную в полотенце, на табуретку. Порылась в шкафчике, достала маникюрные ножницы. — Приведем тебя в порядок слегка, — пояснила она и отрезала прядь девочкиных волос. Будто границу нарушила, но это же просто волосы, успокоила она себя.

Она помогла Кортни надеть новую пижаму из «Гэпа» и сказала:

— Залезай в постель, лап.

И сердце снова перекувырнулось, когда Кортни послушно забралась в постель, легла на спину и натянула одеяло до подбородка. Господи боже, маленького ребенка можно заставить делать что угодно — ты ему говоришь, а он делает. Ужас какой.

Трейси оглядела пустую комнатушку с нищенской кроватью — словно впервые увидела, до чего здесь пусто и неуютно. Была и третья спальня, но та еще с переезда забита коробками и всяким мусором из родительского дома, на который у Трейси не хватало ни сил, ни любопытства, — груды расшитых салфеток на подносы, щербатых тарелок и старых фотографий неопознанных родственников. Да зачем распаковывать? Собрать и вывалить на тротуар перед лавкой «Оксфама» — и вся недолга.

Надо было отремонтировать спальни, а уж потом заняться первым этажом. Трейси так радовалась, когда закончила гостиную, неделями корпела над «Миром интерьеров» и «Домом и садом», но огляделась и поняла, что стало похоже на гостиничный вестибюль, а не на уютное гнездышко. Ее спальню прежний владелец оклеил обоями с большими пурпурными цветами смутно неприличного вида.

В пустой комнатушке, оклеенной скучными обоями под покраску, раньше, вероятно, был кабинет. На окнах хлипкие пластмассовые жалюзи, на полу — дешевый бежевый ковролин. Жаль, что Трейси не подумала заранее, не купила цветастые занавески и красивый мягкий ковер, не покрасила комнату приятной пастелью. Или белым. Чистый, незапятнанный цвет лебедей и глазури на деньрожденном торте. Предусмотрительная женщина предвидела бы похищение ребенка.

Горячее молоко? Или какао? Трейси изобретала детство, которого у нее не было, поскольку эгоцентричные родители рассчитывали, что Трейси вырастет как-нибудь сама. Никогда ею особо не интересовались — лишь после их смерти она сообразила, что и не заинтересуются. Будь у нее родители получше (любящие родители), она бы, может, выросла другой — уверенной в себе, популярной, способной заманивать противоположный пол в постель и любовь, и сейчас у нее был бы свой ребенок, а не подержанный.

Горячий шоколад, решила Трейси, — так она представляла себе лакомство. Когда вернулась с двумя кружками, Кортни сидела в постели, разложив на тонком одеяле из «Икеи» содержимое розового рюкзачка. Коллекцию тотемов, чье значение известно лишь их маленькой хозяйке:

потемневший серебряный наперсток

китайская монетка с дыркой посредине

кошелек с улыбающейся мартышкой

снежный шар с топорной пластмассовой моделью парламента

ракушка в форме трубочки с кремом

ракушка в форме шляпы кули

целый мускатный орех

— Да у тебя тут сокровищница, — сказала Трейси. Девочка оторвалась от своего вампума, взглянула на нее непроницаемо, а потом, впервые с тех пор, как Трейси ее купила, улыбнулась. Блаженно просияла солнышком. Трейси просияла в ответ, в груди раздулся пузырь какой-то мешанины — агония и экстаз один к одному, в голове мутится. Господи Исусе! Как родители справляются каждый божий день? Трейси заморгала, сдерживая слезы. — Только, боюсь, у меня нет книжки на ночь почитать, — поспешно сказала она.

Сама Трейси любила толстые книжки Джеки Коллинз[82]. Она бы никому не обмолвилась — это ее тайный порок, невыразимое удовольствие, как порнография (или «Дисней»). Ребенку подойдет едва ли, и Трейси на ходу сочинила сказку про бедную маленькую принцессу Кортни — у нее была злая мать, а потом ее спасла очень добрая мачеха. Трейси щедро подсыпала мифологической параферналии — прялок и гномов, — и, когда на ножку принцессы Кортни примеряли стеклянную туфельку, настоящая Кортни уже спала.

Трейси робко поцеловала ее в щеку. Девочка пахла мылом и свежим хлопком. Трейси не припоминала, целовала ли когда-нибудь ребенка, — маленький примитивный обитатель ее души поежился, будто снова переступил границу, нарушил закон природы. Она бы не слишком удивилась, если б случилось нечто грандиозное — небо раскололось, как яйцо, явился ангел, — и, когда ничего не произошло, Трейси вздохнула с облегчением. Словно достигла чего-то, хотя поди пойми чего же.

На первом этаже мигал автоответчик, хотя звонка вроде не было. Она послушала сообщение — а вдруг ей сейчас объявят об изгнании из рая? Подтверждаете ли вы, что держите у себя чужого ребенка? Дети — собственность, люди не любят, когда крадешь их вещи. Она годами следила за тем, чтоб никто ничего не крал. Поспать, поесть, защитить, повторить.

Слава богу, звонила всего-навсего Линда Паллистер, хотя неясно, с какой радости ей вдруг приспичило поговорить. Жуть нагоняет: только что Трейси подумывала звякнуть Линде — и Линда звонит сама. Она хоть раз сюда звонила? Что-то Трейси такого не припомнит. Сообщение и вовсе озадачивало. Трейси? Трейси? Я не знала, кому еще позвонить. Мне нужно поговорить с тобой. Кажется, у меня… проблемы. Какие проблемы могут быть у Линды Паллистер? И при чем тут Трейси? Длинная пауза, потом Линда заговорила опять — невнятно забормотала. Это про Кэрол Брейтуэйт. Помнишь Кэрол Брейтуэйт, Трейси? Меня тут про нее спрашивают. Позвони мне срочно, ладно? Пожалуйста.