Анастасия Руденская - Шаман. Скандальная биография Джима Моррисона

• Название: Шаман. Скандальная биография Джима Моррисона
• Автор: Анастасия Руденская
• Издательство: Funky Inc.
• Жанр: Музыка, музыканты
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-903912-68-1

Джим был первым. В своем призыве к поколению 60-х «творить будущее». В своей бесшабашности и смелости. В своей нещадной борьбе с комплексами общества, наконец.

Он был похож на пламя — манил, обжигал, горел ярко, быстро и дотла. Он поселил огонь в сердцах миллионов. Бунтарь и провокатор, революционер и шаман, Король Ящерица, поэт и просто романтик, он пришел в этот мир, чтобы донести до нас слова Великой Истины.

---

Материал, изложенный в данной книге, многократно проверен. Но, поскольку вероятность технических ошибок все равно остается, издательство не может гарантировать абсолютную точность и правильность приводимых сведений. В связи с этим издательство не несет ответственности за возможный ущерб любого вида, связанный с применением содержащихся здесь сведений.

Вниз по дороге смерти

Я ничего не видел: только странные красные пятна и людей вокруг, но я понял, что что-то происходит. Я чувствовал, как люди вокруг меня вибрируют, ведь это были мои родители. Вдруг я догадался, что они понимают не больше меня: Вот когда я впервые ощутил страх: И я был уверен, что призраки всех этих индейцев стояли вокруг и смотрели на машину, а потом в один момент вошли в меня. Я был как губка, просто сидел и был готов впитать их в себя. Это все не просто так, для красоты, для меня это что-то значит…»

Джим успел заглянуть в глаза умирающего индейца за секунду до того, как они закрылись. То, что он прочел в этих бездонных зрачках, навсегда врезалось в его кровь и память. В тот миг он вышел за пределы себя и провалился во что-то темное и мягкое… Было пусто и страшно. Джим не боялся ни вида безжизненных тел, ни подтеков крови, ни даже мысли о смерти. Его пронизывал другой, таинственный, почти священный страх. Страх перед самой пустотой.

Отец молча закурил и резко нажал на газ, мать нервным жестом поправила прическу, машина набирала ход, а маленький Джим буквально прилип к заднему стеклу, словно какая-то неведомая сила тянула его вернуться на место, где несколько минут назад разбился грузовик с индейцами. «Джимми, не смотри туда!». «Мам, а что бывает после смерти?». Мать побледнела и испуганно прошептала: «Не задавай глупых вопросов».

Наследник

Спустя десять лет четырнадцатилетний Джим напишет в своем дневнике: «Я сын индейца, родом из племени Коарумов. Я был рожден на восьмой день зимы в Седоне — Долине Смерти. Я наследник и хранитель Тайны — ее передал мне Отец перед тем, как забыть земную твердь. Я успел посмотреть Отцу в глаза, поэтому теперь владею знанием. Отец узнал во мне Сына в день, когда небо распахнулось над его головой и забрало к себе. Я был последним из всех живых, кого он увидел. Теперь мы оба храним Тайну. Он — о живых, а я — о мертвых. Еще он дал мне заклинание. Оно очень древнее, простое и сильное. Отныне я назван шаманом, ибо Отец передал мне часть своей силы. Она пригодится мне и Здесь, и Там. Я Сын своего Отца, я Наследник, я Хранитель и я Шаман».

Предчувствие

В маленьком кинозале было тесно и душно. Толпа вокруг шумела, зевала, хрустела чипсами и попкорном, шипела открывающимися банками с газировкой… Потные преподаватели лениво обмахивались папками. Студенты младших курсов, пришедшие поглазеть на выпускников, оживленно шептались. Джим сидел в первом ряду, строго по центру. Через пару минут должен был начаться показ его дипломной работы. Сейчас он волновался как никогда раньше. Ладони потели, а по спине пробегал щекочущий холодок. Он ни с кем не разговаривал, ни на что не обращал внимания — только смотрел в пустое бледное полотно перед собой, словно видел там что-то, что могло избавить его от судорожного страха. Свет погас, публика притихла, Джим вцепился в подлокотники кресла так, что свело пальцы. На экране появились первые кадры. Джим словно не узнавал своего фильма. Здесь, среди чужих, он и сам смотрел на него чужими глазами. То, что он видел теперь, казалось ему абсолютно новым, откровенным и шокирующим. Изысканные образы, игра света, монолог героя… Моррисона тревожило только одно — сумеет ли комиссия понять и оценить его работу по достоинству…

Срыв

Когда прошли финальные титры, и вновь зажегся свет, на Джима устремилось около сотни недоуменных взглядов. Руководитель группы растерянно пожал плечами:

— Моррисон, скажите, вы сами придумали все это? Честно говоря, не ожидал от вас такого…. такого невнятного сюжета. Фильм будто недоделан, хотя времени у вас было достаточно. Что вы хотите этим сказать?

По залу прошел ропот. За его спиной громко и отчетливо прозвучал приговор — «бред». Джиму показалось, что слово, как баскетбольный мячик, отпрыгнуло от стен и ударилось о его ладонь много-много раз. Бред. Бред. Бред. Раздался женский голос: «Абсолютная безвкусица. Я разочарована». Джим узнал этот голос — это была симпатичная третьекурсница, влюбленная в него по уши. «Что-то он перемудрил. Или это мы тут все идиоты?!» — выпалил какой-то нахальный молодой парень. «Это не кино. Это не искусство. Это даже не китч. Это ничто» — эхом отдавалось в ушах. Джим почувствовал, что все его тело онемело, но рывком заставил себя встать с кресла. Он был весь красный от смущения и обиды.

— Я хотел сказать… Я хотел сказать, что ухожу из университета, — твердым и быстрым шагом Джим направился прочь из зала.

У самого выхода кто-то осторожно тронул его за плечо. Парень в дымчатых очках улыбнулся и произнес:

— Твой фильм лучший из всех, что были показаны здесь сегодня. Не слушай никого, Джим. Ни слушай никого, верь в себя, и о тебе заговорит весь мир.

Ноги моей здесь больше не будет!

Он вышел из Академии совершенно опустошенным. До получения диплома оставалось всего ничего — каких-то три недели. Но Джим сделал свой выбор: «Ноги моей здесь больше не будет. Вы получите свои бумажки, но никогда не научитесь понимать искусство. Неудачники». Он бродил по улицам, пинал попадающиеся под ноги консервные банки и курил одну сигарету за другой. Вместе с дымом он выпускал из себя разочарование и злость. Уже стемнело, когда Моррисон немного пришел в себя. Он огляделся по сторонам и вдруг осознал, что находится в совершенно незнакомом районе: узкий переулок был абсолютно безлюден и плохо освещен. Мрачные подворотни и грязные дома-коробки с потухшими окнами не внушали доверия. Казалось, здесь, на окраине, заканчивается не только город, но и сама жизнь. Джим чуть не заплакал, как потерявшийся ребенок. Да он и был ребенком. Обиженным одиноким ребенком наедине со зловещим, молчаливым городом. Хотелось вернуться на свою крышу, хотелось есть и пить. И даже немного хотелось к родителям. Он не знал, где находится и как найти дорогу обратно, поэтому решил просто идти, куда глаза глядят…

Судьбоносная встреча

Сзади послышались шаги. Джим инстинктивно прибавил ход. Шаги тоже ускорились и почти перешли на бег. Чья-то рука мягко опустилась на его плечо. «Сейчас меня будут бить…» — подумал он и мысленно приготовился к боли. Но удара не последовало. Полузнакомый голос бодро произнес: «Привет, Джим!». Моррисон обернулся и увидел парня, который остановил его у выхода из университета. Это был Рей Манзарек.

Память

Я никогда не забуду ту ночь. Все, что в ней было, — было невероятно значимо. Я встретил человека, ставшего мне лучшим другом, братом и единомышленником. Я гулял по городу и забрел в какое-то злачное место. Меня накрыло отчаяньем. И тут совершенно неожиданно появился Рэй — он жил неподалеку от этого района и любил прогуливаться по ночам. Просто вышел покурить и увидел меня. Он узнал меня сразу.

Он тоже был студентом УКЛА. Следил за моим творчеством, регулярно ходил на просмотры. Я ничего не знал о нем. А он давно хотел со мной познакомиться, но не было подходящего момента, да и в университете я появлялся все реже… Вот таким странным образом я узнал того, кто сыграл решающую роль в моей жизни. В ту ночь до самого рассвета мы пили вино и разговаривали. О кинематографе, о философии, о литературе, о политике, об искусстве, о жизни… Он лечил меня этими бесконечными разговорами. Он гасил во мне боль и бессилие. Мы говорили, говорили, говорили обо всем на свете. Не говорили только о музыке, хотя оба были музыкантами. Этому разговору суждено было состояться позднее. Мы словно несли в себе эту тему как сокровенную тайну и не спешили открываться.

Наша с ним встреча не кажется мне случайной. Она была неизбежна. Она стала началом Дорз. Именно так — Дорз начались с единения».

Куда приводят мечты

Теплым солнечным днем Моррисон и Манзарек сидели в летнем кафе, потягивая пиво и наслаждаясь прекрасной погодой. Джим беззаботно насвистывал какую-то мелодию. Вдруг Рей неожиданно спросил:

— Что это за мотивчик?

— Не обращай внимания. Иногда в моей голове рождается всякий бред. Стихи там… музыка иногда… Глупость, в общем.

— Я надеюсь, ты их записываешь?

— Да нет, зачем?

— Затем. Слушай, а спой мне!

— Да зачем тебе это? Мне как-то неловко, да и вообще…

— Хорош ныть! Давай, Джим, не ломайся!