Георгий Свиридов - Дерзкий рейд

• Название: Дерзкий рейд
• Автор: Георгий Свиридов
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1990
• ISBN: 5-203-00884-1

В романе лауреата литературных премий Министерства обороны СССР и КГБ СССР Георгия Свиридова «Дерзкий рейд» рассказывается о событиях бурного 1918 года, когда в окруженный фронтами гражданской войны Советский Туркестан по указанию В. И. Ленина была послана помощь, снаряжена специальная военная экспедиция, которая везла боеприпасы, оружие, золото. Об этом узнала английская разведка и заслала в экспедицию своего агента…

Роман имеет острый сюжет, насыщен драматическими эпизодами.

---

Павел смотрел в раскрытое окно, подставив лицо встречному ветру, и открыто улыбался. Вставало солнце, и его лучи как бы мощными прожекторами высветили ажурную громадину, повисшую над рекой. Машинист чуть сбавил скорость и, дав традиционный гудок, ввел паровоз на первый пролет. Мимо окна замелькали потемневшие и прокопченные паровозным дымом перекрестия массивной арки, которая издали казалась такой нежной и тонкой. Глухо застучали колеса на стыках. А вот и сама беспокойная красавица Востока капризная Аму. Мутно-бурая, глинисто-серая, завиваясь в воронки и переплетая сильные струи, спешила и неслась на север, словно она уходила от погони. Только вдали, у горизонта, Аму меняла окраску и постепенно приобретала светло-серый, стальной оттенок, который переходил в нежно-голубой, как бездонное небо, ласковый цвет. По реке медленно плыли две лодки-каюки, подняв вверх высокие мачты с надутыми парусами.

А колеса все стучали и стучали на стыках, перед окном проплывали одна арка за другой. Полторацкий ощущал радостное волнение русского человека, гордого за своих братьев, сумевших создать такое чудо из стали. Шестнадцать лет назад, в 1902 году, когда заменили деревянный мост нынешним, стальным, он упросил отца взять его в первый рейс, восторженными глазами подростка смотрел на эти каменные опоры-ноги, вокруг которых, так же как и сейчас, пенились волны реки, на ажурное переплетение металла и величавые дуги арок, и с тех пор каждый раз, когда переезжал красавец-мост, в его груди снова, хотя, может, и чуть приглушенней, но все же сильно и явственно вспыхивало неповторимое чувство гордости и восхищения.

Полторацкий видел и другие мосты: через Сырдарью, через притихший Урал возле Оренбурга, грандиозный мост через широкую и степенную красавицу-Волгу у Сызрани, знаменитые разводные мосты через державно-спокойную, величественную Неву. Однако сердце его было привязано именно к этому суровому и строгому в своих ажурных переплетениях мосту через Амударью. Может быть, потому, что жизнь станции и железнодорожных мастерских была близка и понятна ему, он навсегда сроднился с этим знойным и суровым, щедрым и неповторимым краем. Может быть, потому, что именно здесь с детских лет полюбил труд человека как самое главное занятие на земле, научился радоваться труду и за обыденностью его видеть торжество разума и понимать скрытую красоту.

Солнце вставало за спиной и освещало город Новый Чарджуй, зелень садов, глинобитные дувалы, плоскокрышие дома, высокую башню водокачки. Город бежал навстречу. Веером расстелились стальные нити подъездных путей. На путях стояли товарные вагоны. Потянулись длинные пакгаузы. Площадки, навесы со штабелями тюков прессованного хлопка. Постепенно сбавив ход, машинист подвел короткий состав к красно-бурому кирпичному одноэтажному зданию вокзала.

Павел поправил ворот рубахи, туже затянул галстук и, вынув расческу, причесал растрепавшиеся волосы. Нарком должен выглядеть солидно. Иногда это крайне необходимо. Но с солидностью не больно-то получалось при его не очень-то высоком росте и тридцати годах, а в таком возрасте мужчины больше выглядят лихими молодыми кавалерами, нежели степенными государственными мужами.

Павел надел пиджак, вышел на платформу. «Отсюда прямая связь с Ашхабадом. — Полторацкий решил использовать остановку, пока паровоз наберет воды. — Затребую ревком».

Четыре дня назад в Ташкент дошли тревожные слухи. Прямая телеграфная линия была где-то повреждена, связаться с Ашхабадом не было возможности. Совнарком Туркестанской республики ничего не знал о трагической гибели Флорова, чрезвычайного комиссара Закаспийской области, и его отряда. Было решено, что для скорейшей советизации края, а главное (это было большим секретом) — для организации встречи парохода Джангильдинова и быстрейшей отправки в Ташкент оружия и денег, в Закаспийскую область срочно выедет специальная комиссия, которую возглавит нарком труда Полторацкий.

— Долго тут стоять будем? — спросил Павел представителя штаба Туркестанского фронта.

— Часа два, не больше.

— Тогда сначала в ревком. — Полторацкий сунул в карман наган. — Узнаем новости у местных товарищей.

Чарджуйцы, к сожалению, ничего толком не знали, что происходит в Ашхабаде, никаких свежих сведений у них не имелось. Но они весьма обрадовались прибытию народного комиссара и никак не хотели отпускать.

— Задержитесь до вечера, соберем митинг рабочих судоремонтного завода и пролетариев города!

Но Полторацкий торопился, ибо догадывался, что там, в Ашхабаде, наверное, свершилось что-то недоброе. Пообещав задержаться в городе на обратном пути, Полторацкий сказал:

— А теперь на почту.

Почта и телеграф располагались в одноэтажном кирпичном здании. Внутри было относительно прохладно. Молодой курносый телеграфист, с черными короткими усиками на круглом лице, в темном форменном сюртуке, удивленно и строго посмотрел на бесцеремонно вошедших в его комнату. Но, взглянув на мандат наркома Туркестанской республики, сразу преобразился в гостеприимного хозяина.

— С Ашхабадом прямая линия есть? — спросил Полторацкий.

— Если необходимо, сейчас она будет, — ответил телеграфист. — Кого вызвать?

— Вызывай ревком.

— Есть Ашхабад, — сказал телеграфист, читая желтоватую тонкую бумажную ленту: — «У аппарата Фунтиков. С кем разговаривают?»

Полторацкий сдвинул на переносице брови: «Неужели Флоров мог пойти на такое и допустить эсера к телеграфу?» И повелел:

— Спроси, где Флоров? Почему он не у аппарата?

Последовал ответ: «Флоров отбыл в Кизыл-Арват».

За этой короткой фразой чувствовалась недосказанность. Там, в Ашхабаде, что-то все же произошло. Полторацкий наклонился к аппарату, словно хотел с помощью бумажной ленты рассмотреть лица тех, кто сейчас находится на противоположном конце линии, угадать их мысли, понять обстановку. Потом Павел, как будто он смотрел в холеное лицо Фунтикова, спросил в упор:

— Что происходит в Ашхабаде?

Снова потянулись минуты молчания. Видимо, там совещались. Потом застучал аппарат и медленно поползла бумажная лента. Полторацкий через плечо телеграфиста читал вместе с ним. «В Ашхабаде все нормально. Можешь сам приехать и лично убедиться».

Если б только эти буквы на ленте могли говорить больше, чем они значили, то они бы, конечно, поведали о тех кровавых делах, которые уже творятся в Закаспии. Но бесстрастна бумажная лента! Четкие буквы составили обычную фразу, в ней ни тревог, ни беспокойства. И поэтому Полторацкий решил:

— Хорошо, я приеду. Так и передай.

Ответ пришел сразу: «Когда встречать наркома?»

— Выезжаю сейчас, — продиктовал Павел.

3

Ораз-Сердар небрежно сидел на стуле, а граф Доррер не отходил от телеграфного аппарата.

Фунтиков неторопливо почмокал полными губами, и на его сытом лице расползлась слащаво-самодовольная улыбка, какая бывает у рыбака-любителя, когда тот на обычную наживку и примитивный крючок вдруг вытаскивает из воды аршинного усача и, опасаясь, как бы не оборвалась тонкая леска, тянет ее на берег трепетными руками, радуясь и не веря своим глазам неожиданной добыче.

Граф Доррер опередил его и потребовал:

— Ну-ка, прочти еще раз.

— «Выезжаю сейчас», — по буквам произнес телеграфист.

— Дай сюда бумажку. — Фунтиков протянул руку к аппарату.

— Вот здесь. — Телеграфист в военной форме показал на кусок бумажной ленты.

Фунтиков взял ее в руки, поднес к глазам и медленно прочел ответ Полторацкого. «Там, в Ташкенте, ни черта не знают!» — мелькнуло в голове Фунтикова, и он, бросив на аппарат бумажную ленту, прошелся по комнате, заложив руки за спину.

— Это удивительно хорошо!

Фунтиков остановился напротив Ораз-Сердара, который сидел на стуле и слегка постукивал по столу рукояткой дорогой камчи, инкрустированной серебром и слоновой костью, и спросил:

— Ну-с, как мы будем встречать «товарища наркома»?

Ораз-Сердар сделал серьезное, озабоченное лицо и, поразмыслив, хотя, откровенно говоря, он уже давно решил, как именно надо поступать, сказал:

— Аллах свидетель, охотиться на орлов трудно. Не надо делать, как было с Флоровым. Тогда много наших хороших джигитов пропало.

— Что же предлагает наш верховный главнокомандующий? — резко спросил граф Доррер.

— Надо делать тихо и не надо много шума, — продолжал Ораз-Сердар, глядя на Фунтикова, делая вид, что он не слышал вопроса, заданного графом Доррером. — От Ашхабада до Чарджуя в самой середине будет Мерв. Там много наших людей. Пошлем туда еще отряд Чаликова, он и встретит «товарища наркома».

Отряд эсера Чаликова, состоящий из вымуштрованных солдат-фронтовиков, недавно возвратившихся из Персии, считался одной из ударных боевых групп мятежников. Не зная обстановки в России, солдаты беспрекословно верили эсеровским агитаторам, которые с пеной у рта призывали «бороться за революцию и Советскую власть без предателей — коммунистов».