Дж. Морингер - Нежный бар

• Название: Нежный бар
• Автор: Дж. Морингер
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-412-00125-8

Принято считать, что бар — не лучшее место для юноши. Особенно если у него нет отца.

Ореховый аромат барной стойки, сигарный смог и хмельные пары… Десятки мужских голосов — умопомрачительные байки обо всем на свете: машинах, женщинах, работе… Все, что нужно, чтобы стать мужчиной.

Именно здесь наш герой впервые услышит Синатру, узнает любовь и почувствует горький привкус взросления.

---

— Я читаю только книги из серии «Выбери себе приключение», — заявила девочка. — Потому что предпочитаю сочинять свои собственные истории.

Пока отец готовил ужин, его подруга показала мне дом, что заняло минуты три, поскольку дом был не больше, чем «Пабликаны». В коридоре в рамке висела покрытая лаком, собранная из кусочков головоломка. Папина подруга продемонстрировала мне ее так, будто это подлинник Ван Гога. Возвращаясь в кухню, мы оба поняли, что что-то произошло. Мой отец изменился. Его щеки пылали. Может быть, девочка ему что-то сказала? Может, она болтала про книжки «Выбери себе приключение» и это раздражало отца?

— Что случилось? — спросил я.

— Ничего.

Папина подруга вполголоса объяснила мне, что у отца бывают «перемены настроения». Зря она это сказала. Он выругался. Девочка попросила его не разговаривать так с ее матерью. Тогда отец и ее обозвал. Я попытался вмешаться, попытался успокоить его, но он сказал мне:

— Заткнись, придурок.

Слишком много мужчин говорило мне, что я придурок и чтобы я заткнул свой рот, и в тот момент все изменилось навсегда.

Он бросился ко мне. Как у Вонючки, у моего отца была бычья шея, отвисший живот, и он был на удивление проворным. Я отступил назад и приготовился. «В этот раз все будет по-другому», — пообещал я себе. Когда на меня набросился Вонючка, я оказался не подготовлен. В этот раз я был взбешен и настроен на драку. Образы всех известных мне драчунов промелькнули у меня в памяти. Боб Полицейский, Джо Ди, Атлет, даже дядя Чарли, боксирующий с воображаемыми Хаглерами. Я пытался вспомнить советы, которые мне давал Джо Ди по поводу барных драк, и все, что Дон рассказывал мне о борьбе. Интересно, думал я, будем ли мы с отцом сражаться на кулаках или бороться? Я посмотрел на его руки, чтобы проверить, начал ли он сжимать кулаки, и увидел разделочный нож.

Где-то в глубине душе я помнил, что именно с этим однажды пришлось столкнуться матери: мой безумный отец сжимал тогда в руке лезвие. Мне всегда казалось, что я понимаю, как страшно ей тогда было, но я не имел ни малейшего понятия, каково это на самом деле, пока не увидел оружие в руке отца. Может, это мой шанс отомстить за нее? Я знал, что мать не хотела бы, чтобы я совершил что-то подобное. Если бы она была здесь, она предложила бы мне бежать. Но я не мог. Пути назад не было. Как только отец сделает первое движение, случится нечто нехорошее, но что бы это ни было, я знал наверняка лишь одно: я буду стоять до конца.

Он бросил нож на пол. Лезвие ударилось о кухонный пол с тошнотворным клацаньем. Отец выскочил на улицу, прыгнул в свою спортивную машину и уехал. Его подруга посмотрела на меня. Я — на нее. Мы оба посмотрели на девочку, которую трясло. Мы все затаили дыхание, ожидая, что он вернется. Когда он не вернулся, я спросил женщину:

— Вы сможете отвезти меня в аэропорт?

— Конечно.

— Можете сначала отвезти меня к нему? Забрать вещи?

— Он же будет там!

— Нет. Его там не будет.

Я точно знал, что через несколько минут мой отец окажется в каком-нибудь баре и застрянет там надолго.

Мы поехали в квартиру отца. Дверь была заперта, но я влез через боковое окно. За ту неделю, что я прожил у него, я практически не распаковался, поэтому у меня ушло несколько минут на то, чтобы кинуть вещи в свою единственную сумку. Потом мы помчались по темным дорогам. Как в фильме ужасов, постоянно смотрели в зеркало заднего вида, ожидая, что сзади появится преследователь. Девочка лежала на заднем сиденье и то ли спала, то ли была парализована страхом. Ночь была безлунной и необычно темной, и я не видел ничего, кроме звезд, но знал, что мы проезжали фермы, потому что чувствовал запах свежевскопанной земли и навоза и через каждые несколько ярдов различал вдалеке желтые огоньки фермерских домов. Когда мы доехали до аэропорта, подруга отца подъехала к бордюру и потянула на себя ручной тормоз. Мы несколько минут посидели, пытаясь собраться с мыслями.

— Знаешь, — сказала она наконец, — ты совсем не похож на своего отца.

— Если бы только это было правдой! — Я поцеловал ее на прощанье и пожелал удачи.

Аэропорт был закрыт, все рейсы отменены до утра. Все магазины и бары тоже были закрыты. Уборщик тащил моющую машину. Я растянулся на пластмассовых стульях в зале ожидания и закрыл глаза.

Когда я снова их открыл, уже светало. Я почувствовал запах печенья и свежесваренного кофе. Магазины открывались. Я купил бритву и крем для бритья и пошел в туалет. В зеркале я увидел совсем другое лицо. Оно было привычно нахмуренным, но глаза — более осмысленными, чем обычно. Почему? Я сам не знал.

Я вспомнил Билла и Бада. Они предупреждали меня, что разочарование — одна из самых больших опасностей, ожидающих меня впереди, и оказались правы. Но в то утро, избавившись от иллюзий по поводу отца, иллюзий, которые тянулись за мной всю жизнь, я вдруг заметил, что насвистываю, взбивая на щеках крем для бритья. Отказавшись от иллюзий, я остался один. Мне некого было боготворить, некому подражать. Конечно, я не оставил все свои иллюзии в том туалете в аэропорту. Пройдет еще много лет, прежде чем некоторые из них развеются окончательно. Но процесс пошел. Твой отец не очень хороший человек, но ты — не твой отец. Говоря это в зеркало молодому человеку с бородой из крема для бритья, я чувствовал себя независимым. Свободным.

Я купил чашку кофе и сидел с ней в центре аэропорта, под табло прилетов и вылетов. Как много городов, как много мест, где можно все начать заново! Может быть, я вернусь в Аризону и расскажу матери о том, как я не испугался отца. Может, вернусь в Нью-Йорк и посмотрю, какие лица будут у мужчин, когда я войду через главный вход «Пабликанов».

Потом у меня в голове промелькнули три слова, показавшиеся странно бодрящими: «Выбери себе приключение».

Я позвонил Макграу и Джимбо в Колорадо. Когда я рассказал Макграу про стычку с отцом, он захихикал. Смех вернулся к нему. Услышав его смех, я тоже рассмеялся и понял, куда мне хочется поехать.

— Джуниор! — сказал он, обняв меня, когда я сошел с самолета.

— Джимбо! — воскликнул я. — Ты спас мне жизнь.

С тех пор как я его не видел, прошло всего восемь месяцев, но его едва можно было узнать. Он стал крупнее, старше, он больше не был похож на молодого Малыша Рута, а выглядел как Стив в молодости. В нем была эта знакомая развязность, умение все брать в свои руки, и у него начала проявляться улыбка Чеширского Кота.

— А где Макграу? — спросил я.

— На работе. Твой двоюродный брат недавно устроился на работу раздатчиком полотенец в местном отеле.

Я рассмеялся, потом одернул себя: «Над чем я, собственно, смеюсь? Им не нужен еще один раздатчик полотенец?»

Стоял великолепный июньский день. Небо было темно-синего цвета, воздух на вкус как вода со льдом. Джимбо опустил крышу своего джипа, и мы поехали в горы за Денвером, а наши волосы развевались на ветру. Взбираясь на крутой склон, джип резко загрохотал. Обернувшись назад, я понял: это грохотал не джип. Звук издавало стадо быков, бегущих вдоль шоссе. Потом, прямо перед собой, я впервые увидел Скалистые горы. По сравнению с ними Спина Верблюда казалась просто прыщиком. Я застонал, и Джимбо улыбнулся так, будто это он поставил туда эти горы. Я надеялся, что горы, в отличие от некоторых мужчин, не кажутся более впечатляющими, чем есть на самом деле, если смотреть на них издалека.

Перекрикивая шум мотора, Джимбо спросил меня о ребятах из «Пабликанов». Я уже собирался рассказать ему про Вонючку, но я купался в лучах горного солнца, и мне не хотелось говорить ничего такого, что могло омрачить этот прекрасный момент. Кроме того, позднее мы должны были встретиться с Макграу в баре. Тогда я и расскажу им обоим.

Я откинулся на сиденье, слушая кассету Джимбо, игравшую в магнитофоне. «Оллман Бразерс» — «Голубое небо».

Ты — мое небо голубое,
Ты — день летний мой,
Господи, счастье какое,
Когда любовь твоя со мной!

Джимбо изображал руками, будто играет на гитаре, и держал руль коленями, и мы оба пели, пока джип спускался в луга у подножия гор. Бараны, стоящие на высоких валунах как высокомерные балерины, смотрели на нас сверху вниз. Моя голова была как воздушный шар на веревочке. Джимбо сказал, что дело в высоте. Джип взревел, преодолевая крутой поворот, который, как я понял, был Большим перевалом.

— У меня для тебя сюрприз, — сказал Джимбо.

Он вытащил кассету с «Оллман Бразерз» и вставил другую. Из колонок зазвучал голос Синатры. Джимбо рассмеялся, и я стукнул его по плечу.

Через несколько миль джип начал шипеть. Джимбо посмотрел на приборную доску.

— Черт! — Он вывернул руль вправо и, остановившись на обочине, выпрыгнул и открыл капот. От мотора поднимался дым. — Похоже, нам придется долго здесь проторчать, — сказал он, глядя на солнце, заходящее за горизонт.