Нора Шарифф - Тайны Норы

• Название: Тайны Норы
• Автор: Нора Шарифф
• Жанр: Современная проза

Книга «Тайны Норы» является продолжением «Паранжи страха». На ее страницах мы вновь встречаемся с уже знакомыми героями, но история этой семьи раскрывается нам с новой стороны. Нора описывает все происходящее сначала с точки зрения ребенка, затем — подростка и, наконец, уже взрослой девушки. Детство Норы прошло во Франции. Никто из ее друзей не мог предположить, какие ужасы происходят за стенами ее внешне благопристойного дома. Книга «Тайны Норы» позволяет читателю глубоко проникнуть в тонкий духовный мир девочки-подростка. Легкий стиль изложения, быстро меняющиеся «картинки» сюжета не дадут отложить роман, пока не будет прочитана последняя строка.

---

Лейла — жизнерадостная, говорливая, уверенная в себе женщина с большим, великодушным сердцем не боялась ни мужчин, ни их законов. Они познакомились с матерью возле школьных дверей, когда ждали своих дочерей. Их встречи были короткими, всего десять минут в день, но вскоре они стали закадычными подругами. Ее прием был лучшим тому доказательством. Она с радушием приняла нас в своем доме, отложив расспросы на потом. Сначала следовало обеспечить нас всем необходимым. Кто бы еще рискнул, не задавая лишних вопросов, пустить в свой дом семью, которая исчезла много дней назад?

— Теперь, девочки, можете ничего не бояться. Если кто-то придет сюда за вами, он будет иметь дело со мной и с моими друзьями-военными, — заверила нас Лейла, и она была очень убедительна.

— Лейла, они наверняка нас найдут, — нервно возразила я.

— И что дальше? Найдут, но не войдут! Ты, Самия, оставайся здесь до тех пор, пока ситуация не прояснится, здесь ты полностью в безопасности. И чтобы я больше не слышала от тебя, что ты должна вернуться к ним!

— Ну уж нет, ноги моей больше там не будет, — ответила моя мать.

«Уф!» — воскликнула я про себя, услышав ее слова.

— Нора, не могла бы ты искупать свою сестру? Потом прими ванну сама, дорогая. А ты, Самия, расскажи мне все подробно, хорошо?

Никогда раньше мать не рассказывала о своих несчастьях посторонним людям. Убеждена, что именно в тот день в первый раз в жизни она выговорила все, что лежало у нее на сердце. На мой взгляд, быть откровенным перед человеком, которого мало знаешь, легче, чем перед любым из близких. На то он и близкий, что с ним ты встречаешься чаще, поэтому приходится взвешивать слова, чтобы лишний раз не обременять его. Так было и в моем случае. Я храню секреты из страха, что заставлю страдать свою мать. Что касается сестры, ее я находила слишком маленькой и хотела быть для нее источником уверенности, а не примером слабости.

Даже забравшись в ванну, я слышала голос матери, которая все говорила и говорила. Ее рассказ изредка перерывался восклицаниями подруги, которая принимала услышанное близко к сердцу. Когда рушатся преграды, поток течет сам. Какое это было облегчение! Мама попала на хорошего человека, в этом отношении ей повезло. Возможно, когда-то и мне так же повезет думала я в тот момент.

Лейла спрашивала у наших родственников о нашем внезапном исчезновении, но ей ответили, что моя мать вернулась к мужу, и мы переехали! Еще они утверждали, что не знают ни нашего нового адреса, ни номера телефона, поскольку мы уехали очень быстро. Такой же ответ они дали в лицее на вопрос о причине моего отсутствия на занятиях. Хусейн, мамин жених, тоже услышал подобные речи. Он и Лейла потом обменялись сведениями. Все знакомые поверили в наш отъезд, в то время как мы сидели запертыми в крохотной, холодной, темной комнатушке. Теперь я поняла, почему никто нас не хватился. Лейла угощала нас кускусом[6], который мы ели, словно гости из голодного края. До сих пор, когда вспоминаю эту картину, у меня текут слюнки. Мы набивали желудки всем, что видели на столе. Потом, уставшая, но довольная, я сидела, расслабившись и наслаждалась вкусом свободы… пусть даже эфемерной. О последнем я старалась не думать, чтобы не портить себе удовольствие, Великодушие алжирцев всегда восхищало меня. Даже без денег всегда можно было наесться вдоволь. Здесь в чести благотворительность. Если кто-то голоден, его кормят. Если кто-то мерзнет, его пригласят в дом, а если у него нет одежды, его оденут. Богатые не закрывают дверей перед бедными, а бедные помогают совсем нищим. И Лейла была тому живым подтверждением.

Она показала мне мою комнату. Я удалилась туда с удовольствием, поскольку невероятно устала.

Не боясь насекомых или ящериц, которые могли заползти в комнату, я не стала закрывать окно: хотела слушать ночные звуки, чувствовать, как ночь дышит свежестью и ласкает мою кожу. Ночь стояла безлунная, даже звезд не было видно, но главное — что я видела небо. Убаюканная стрекотом сверчков, вдыхая запах влажной земли, которого мне так не хватало, я быстро заснула.

Наутро мать сказала нам, что сообщила все комиссару полиции, который обещал ей помочь. Он должен связаться с семьей Шариффов, чтобы мы смогли вернуться в свой дом. Теперь мы ждали результатов его действий.

Мать позвонила и своему жениху. Хусейн был потрясен, услышав ее голос, ведь он уже потерял надежду увидеть ее снова. Его предложение выйти за него замуж оставалось в силе, но для этого мать должна была официально развестись, однако для развода необходимо согласие ее мужа, моего отца. Опять все упиралось в этого человека! Всегда в него! Но мама была полна надежды и без конца повторяла нам, что все быстро образуется.

Все образуется? Возможно ли это?

* * *

Некоторое время спустя комиссар сопроводил Лейлу и нашу мать, чтобы проверить, как она вступила во владение нашим домом. Мать не взяла нас с собой: боялась, что дом находится в плачевном состоянии, и не хотела подвергать своих детей лишней эмоциональной нагрузке. Мы с Мелиссой остались дома у Лейлы. Вернувшись, мать коротко рассказала о состоянии, в котором находился наш дом. Правда, комиссар пообещал, что семья Шариффов устранит недостатки, чтобы мы смогли вернуться домой. Чем быстрее, тем лучше.

Наше пребывание у Лейлы продлилось еще несколько дней, пока комиссар не сообщил, что в целом все в порядке.

Горячо поблагодарив Лейлу за то, что помогла нам восстановить силы, мы вернулись домой. Вся мебель стояла как попало, в основном в разобранном виде. Половики были испорчены, толстый слой пыли лежал на каждом рулоне ковра. Свою комнату я узнала с трудом. Обои в стиле дикого шелка, с маленькими маргаритками, которые я так тщательно выбирала, теперь, прожженные во многих местах, свисали со стен лохмотьями. А я так любила маргаритки. Этот со вкусом подобранный и напоминавший мне о Франции интерьер был навсегда испорчен.

Наше пребывание в Алжире стало морским приливом, смывающим все на своем пути. Я очень хотела вернуться на родину, но необходимо было убедить в этом мать.

Пришлось засучив рукава в течение нескольких часов мыть, тереть, чистить, собирать. Мы расставили мебель, развесили картины. Оставались дырки в стенах и пятна клея на полу. Некоторые двери шкафов открывались с трудом. Это был не дом, а лишь пародия на него. Как и наша жизнь — тоже не более чем пародия.

9. Переходный возраст

Жизнь вернулась на круги своя, и в понедельник мать отвела меня в лицей. У входа я заметила двух малознакомых девушек приблизительно моего возраста. Заметив нас, они бросились ко мне, выкрикивая мое имя. Так, словно повстречались с призраком. Меня узнали. Я поспешила протянуть к ним руки и расплакалась.

— Ну, что с тобой такое? Почему ты плачешь?

— Если бы вы знали, что со мной приключилось! — сказала я, когда мать, оставив меня с приятельницами, отправилась поговорить с директором.

— Ты так дрожишь. Сядь и расскажи, что с тобой произошло.

Мое появление собрало вокруг меня целую толпу. Подруги, узнав о моем возвращении, бежали поздороваться со мной. Я не знала, с чего начинать свой рассказ. Я сократила его, поскольку он казался мне слишком запутанным, слишком неправдоподобным, слишком мрачным и слишком… странным. К тому же я не хотела вызывать к себе жалость. Так в моей жизни начался период бунтарства и ниспровержения авторитетов.

Отрочество свалилось мне на голову, как тонна кирпичей. Теперь я интересовалась только собой. Вообразив себя центром вселенной, я хотела всего и сразу. Если во время двух первых лет пребывания в Алжире я одевалась в «политически корректном» стиле, то теперь выбрала прямо противоположное. Я делала все, чтобы шокировать и провоцировать окружающих. Носила разорванные джинсы и сандалии со слишком большой, заметной подошвой. Особенно эффектной я находила себя в короткой желтой футболке с большим монстром, нарисованным на груди. Стриглась я под мальчика и посещала с друзьями «квартирные» рок-концерты. Изменилось и отношение к учебе. Стены нашего аристократического лицея стали свидетелями моих гардеробных экспериментов.

Вместо того чтобы умирать от скуки на уроках, я с приятелями все чаще убегала от воспитателей[7] и отправлялась с компанией шататься по улицам. Мы могли проводить все послеобеденное время, обмениваясь секретами под деревьями, нашими молчаливыми сообщниками. Должна признаться, мне нравилось бездельничать. Скоро я стала пропускать не только отдельные уроки, но и целые дни занятий. В условленном месте я встречалась со знакомыми из школы и из соседнего университета. Раньше я пропускала школу, чтобы оберегать мать. Теперь — потому что мне это нравилось.

Сейчас, когда я вспоминаю то время, мне становится стыдно аа свое поведение. Я жалею о том, чего уже никогда не сделаешь иначе. Конечно, некоторые скажут, что подобные поступки для девушки, которая столько пережила, вполне нормальны, но лично я не горжусь тем, что причинила матери столько беспокойства.