Ефим Черняк - Химеры старого мира. Из истории психологической войны

• Название: Химеры старого мира. Из истории психологической войны
• Автор: Ефим Черняк
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ВЛКСМ «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ»
• Жанр: История
• Год: 1970

Пропаганда — это распространение знаний и связанных с ними воззрений. Соответственно под политической пропагандой понимают распространение политических знаний. Марксистско-ленинская пропаганда — это разъяснение и распространение идей научного коммунизма (и следовательно, научных взглядов на общество и законы его развития), политики коммунистических партий. Буржуазная пропаганда — орудие идейного разоружения масс, направленная на то, чтобы любыми Средствами продлить существование исторически обреченного капиталистического строя. Основная функция реакционной пропаганды — внедрение в сознание широких слоев общества убеждения, будто буржуазный строй отвечает их интересам, иными словами, укоренение идей, на которых основывается система духовного принуждения в странах капитала. Психологическая война — разновидность реакционной пропаганды, систематически и планомерно проводимой империалистическими кругами с помощью всех средств массовой информации как в военное, так и в мирное время для достижения осознанных и установленных политических целей.

---

На нем выступали руководители итальянского правительства и связанные с Антантой представители буржуазно — националистических кругов. Нортклифф в своем меморандуме министру иностранных дел Балфуру открыто писал, что пропагандистское поощрение национальных стремлений народов Австро — Венгрии приходится пускать в дело, поскольку лопнули надежды на сепаратный мир с Веной, и что, если понадобится, можно будет вполне сочетать данные обещания с курсом на сохранение в реформированном виде лоскутной монархии Габсбургов[90].

Для главного противника — Германии, где игра на национальных противоречиях не могла дать нужного результата, у «дома Крю» — здания, в котором размещалось ведомство Нортклиффа, — был припасен другой, столь же, впрочем, гнилой товар.

Основной задачей стало убедить германских солдат, что Антанта, особенно после вступления в войну «демократической» Америки, чуть ли не воюет за интересы самого немецкого народа. Ведь германский милитаризм является угрозой для немецкого народа ничуть не меньше, чем для других народов и стран. (Интересно, что эту пропаганду Нортклифф сопровождал ежедневным изобличением в своих английских газетах всех немцев как уголовных преступников и закоренелых убийц.)

Всячески пытаясь поддержать «гражданский мир» в своих странах, антантовские руководители «психологического наступления» пытались расшатать его в Германии. А поскольку немецкие правые социал — демократы являлись ревностными защитниками этого «гражданского мира», люди Нортклиффа стали осторожно прибегать к использованию материалов, исходивших от германских левых социалистов, например, даже писем и статей Карла Либкнехта, хотя распространение подобных же революционных материалов среди антантовских солдат считалось тяжким преступлением. Расчет Нортклиффа сводился к тому, что такая тщательно отобранная литература, подаваемая в обрамлении бесчисленных фарисейских разглагольствований Ллойда Джорджа, Вильсона и других руководителей Антанты о «справедливом, демократическом» мире, приведет не к революционному просвещению германских рабочих в солдатских мундирах, а к подрыву боевого духа кайзеровской армии и в самом крайнем случае к перевороту в Германии, не выходящему за буржуазные рамки. Наряду с этим постоянно обыгрывался тезис о бесперспективности войны для немцев. Писалось, что ее продолжение приведет лишь к новым жертвам, что победа Антанты, имеющей огромное превосходство в силах, предрешена.

«Дом Крю» сбрасывал с помощью авиации на немецкие окопы миллионы листовок с картами, сообщавшими о продвижении войск Антанты на различных фронтах, со сведениями о военных приготовлениях США, о голоде и продовольственных волнениях в германском тылу. Особое внимание уделялось тому, чтобы соблюсти видимость строгого следования истине, полного беспристрастия. Один из помощников Нортклиффа писал: «Поскольку пропаганда направлена против неприятеля, постольку действия лица, осуществляющего пропаганду, не должны казаться пропагандистскими. За редкими исключениями, вызываемыми особыми обстоятельствами, происхождение пропаганды должно быть тщательно завуалировано» [91]. Надо добавить, что пропагандист в таком случае стремится, как правило, выдать себя за благожелателя, порой за друга неприятеля, являющегося объектом психологической войны. Нортклифф издавал даже специальную «Окопную газету», в заголовке которой помещался портрет кайзера Вильгельма II. Эту газету германский солдат мог легко принять за немецкое «патриотическое» издание. В газете сообщались сведения, которые британская пропаганда считала полезным довести до сведения германских войск[92].

Германское командование вскоре почувствовало эффективность этой пропагандистской тактики Нортклиффа. Так, 15 августа 1918 года принц Руппрехт Баварский писал принцу Максу Бадекскому: «Масса пропагандистских листовок была обрушена врагом на наши войска, сильно подорвав моральный дух наших усталых солдат…»[93] Немецкий главнокомандующий Гинденбург писал о пропаганде: «Это новое средство борьбы, о котором не знали раньше, по крайней мере в таком масштабе и в таком безудержном применении…

На фронте — опасность, трудности сражения и усталость, а с родины — жалобы на действительную, а иногда и воображаемую нужду. В то же время неприятель говорит и пишет в своих листках, разбрасываемых с аэропланов, что он вовсе не хочет нам зла, если мы будем благоразумны и отдадим то или другое из завоеванного. Тогда все быстро пойдет на лад. И мы можем жить в мире, в вечном мире с народами. О мире внутри, на родине, позаботятся новые люди, новые правительства. Это будет благословенный мир после теперешней борьбы. Война, следовательно, бесцельна» [94].

Аналогичные признания можно найти и в мемуарах другого руководителя немецкого командования, генерала Людендорфа: «Постепенно мы были так искусно опутаны неприятельской пропагандой, устной и письменной, шедшей к нам из нейтральных государств… и, наконец, воздушным путем, что в скором времени многие перестали различать, что являлось неприятельской пропагандой, а что было их собственным ощущением»[95].

Германская пропаганда среди войск Антанты оказалась менее эффективной (за исключением итальянского фронта). В большинстве нейтральных стран Антанта также имела серьезный перевес.

«Наши политические цели и решения, — жалуется в своих «Воспоминаниях» Людендорф, — казались часто грубыми и нелогичными, так как они преподносились миру с поражающей неожиданностью» [96].

По мере того как ухудшалось военное положение армий Германии и ее союзников, увеличивался перевес антантовской пропаганды, что приобретало все большее военное и политическое значение.

КОГДА ДУШИТ ЗЛОБА

На протяжении десятилетий буржуазная пропаганда твердила о невозможности для рабочего класса завоевать власть в промышленно развитых странах. Пролетариат остального мира вообще еще не рассматривался как реальная угроза для капиталистического строя. «Исключение» было временно сделано для России — во время московского вооруженного восстания в декабре 1905 года. Тогда вся европейская буржуазная печать выступила в защиту «порядка», против российского революционного пролетариата и его борьбы за гегемонию в революции.

Через 12 лет Россия стала страной, в которой впервые в истории победила социалистическая революция.

Сложными оказались пути социальной революции в XX веке. Пролетариат впервые взял власть в экономически отсталой, разоренной войной России, стране с преобладающим численно крестьянством. Сколько лет буржуазная и реформистская печать пыталась извлечь всевозможные пропагандистские выгоды из этого факта! Сам Октябрь объявляли исторической случайностью или следствием «русской исключительности». Оппортунисты всех мастей отрицали социалистический характер Октябрьской революции, ее изображали «солдатским» или «крестьянским» бунтом. На пролетарскую власть демагогически сваливали ответственность за то, что экономическая отсталость России и послевоенная разруха замедляли рост уровня жизни. Ставились в строку новой власти неизбежные жертвы, которые пришлось принести ради строительства нового общества. Годами, десятилетиями паразитировала буржуазная пропаганда на этой теме, скрывая истину о гигантских успехах, которых тем временем достиг советский народ в создании материально — технической базы социалистического общества и позднее — в строительстве коммунизма.

В годы гражданской войны едва ли не главную ставку антисоветская пропаганда в капиталистических странах делала на полную неосведомленность населения, отдаленного от Советской России не только огненным кольцом фронтов, но и плотной пеленой лжи.

«Россия — это Азия», ни в чем не похожая на Западную Европу и США, «большевики — германские агенты» (пропаганда в странах Антанты), большевистское «варварство», «уничтожение культуры», «террор», «национализация женщин» — вот примерно главные темы этой антисоветской стряпни в первые годы после Октября.

…В начале марта 1918 года Петроград переживал тревожные дни — наступление кайзеровских войск было приостановлено, но германская угроза все еще нависала над городом, ставшим колыбелью великой социалистической революции. Раскольническая деятельность «левых» коммунистов, авантюристический курс левых эсеров, подрывные действия белогвардейского подполья… Но и в такой накаленной обстановке все же невозможно понять, каким образом никто не обратил внимания на то, что в ночь с 2 на 3 марта налету подвергся Смольный институт. Да, именно то здание, где размещалось Советское правительство и руководство большевистской партии! Впрочем, мистер Эдгар Сиссон, бывший редактор газеты «Чикаго трибюн», журнала «Кольерс» и других изданий, возглавлявший тогда американский пропагандистский центр в России, и не задавался таким вопросом. Он с благодарностью принял от некоего господина Евгения Семенова, бывшего репортера одной вечерней петроградской газеты, и нескольких его друзей объемистый пакет с документами, похищенными, по словам этой компании, в «архивах Смольного». Стороны уже хорошо знали друг друга. Семенов, помимо денег, уплаченных ему британской разведкой, получил от американца немалую толику долларов за фотокопии части этих документов, оригиналы которых были переданы теперь Сиссону и его помощнику Артуру Балларду. У всех присутствовавших, вспоминал позднее Сиссон, было торжественное настроение, «кто‑то предложил провозгласить тост, чтобы отметить такое «историческое событие». Я подумал, что история сумеет позаботиться о себе, а нам лучше всего проделать то же в отношении нас самих».