Дмитрий Стахеев - За Байкалом и на Амуре. Путевые картины

• Название: За Байкалом и на Амуре. Путевые картины
• Автор: Дмитрий Стахеев
• Издательство: Типография Карла Вульфа
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1869

Книга посвящена путешествию автора по Забайкалью и Дальнему Востоку в 60-е годы XIX в. Внимательным взглядом всматривается писатель в окружающую жизнь, чтобы «составить понятие об амурских делах». Он знакомит нас с обычаями коренных обитателей этих мест — бурят и гольдов, в нескольких словах дает меткую характеристику местному купечеству, описывает быт и нравы купцов из Маньчжурии и Китая, рассказывает о нелегкой жизни амурских казаков-переселенцев. По отзывам современников Стахеев проявил себя недюжинным бытописателем. И действительно, через призму его восприятия мы узнаем не о великих достижениях, не об открытиях и завоеваниях, а близко знакомимся с теми, кто жил в то время, чьим трудом осваивались новые земли государства Российского. Буквально несколькими штрихами он умеет создать характерные образы участников тех событий и вдохнуть жизнь в сухие строки истории.

---

Оставившая мужа или оставивший жену может, с разрешения лам, снова вступить в брак, и этот законный брак можно повторять сколько угодно раз. Точно также и после смерти жены бурят может снова жениться; закон дозволяет ему брак, пожалуй, если хотите, до ста раз; соблюдается только, чтобы в одно время не было более двух жен.

V

У бурят часто можно встретить баранов, быков и лошадей, увешанных разноцветными тряпками, вплетенными и привязанными к гриве, рогам и хвосту. Это — священные особы, и пугать, бить, а тем более убивать их считается величайшим грехом. Случилось мне видеть четырехрогого барана, остановившегося у самого входа в юрту. Бурят стоял поодаль и не смел отогнать его от дверей.

— Что ты стоишь такой испуганный? — спросил я.

— Да вот баран… — нерешительно отвечал бурят.

— Ну что же, баран?

Бурят делает на своей роже таинственное выражение и шепотом говорит, боязливо посматривая на барана.

— Юрту заслонил — пройти нельзя…

— Отгони его, не съест ведь.

— О! Нельзя. Подожду мало, уйдет…

Действительно, баран постоял, потерся рогами о кошму и пошел дальше, к радости бурята, нетерпеливо ожидавшего его ухода.

Во время сильной бури, продолжительных дождей, грома, молнии и землетрясений буряты и их ламы начинают совершать моление перед бурханами; нередко во время землетрясений вырывают они ямы, в которые кладут жертвы — золото, серебро или кораллы для умилостивления разгневанных божеств.

Умирая, бурят приглашает к себе ламу и исповедуется.

Богатый еще при жизни делает завещание: сколько дать в кумирню, сколько оставить семье и сколько положить с собой в гроб, в виде выкупа за землю. После его смерти приходят несколько лам, читают священные книги, бьют в тимпаны и по книгам же назначают день, в который следует тело предать земле, и место, где зарыть покойника. Случается, что в ожидании погребения умерший лежит по пяти и шести дней в юрте и разлагается, распространяя на полверсты кругом ужасную вонь. Подобное замедление, по рассказам некоторых бурят, бывает от того, что ламе мало дадут за труды, и священная книга, по его расчету, показывает отдаленный срок погребения.

На месте, выбранном для погребения умершего, собираются ламы, расстилают на землю войлок, кладут черную баранью шкуру, а на черную — белую и тогда уже начинается чтение священных книг и поклонение богам, чтобы они позволили вырыть яму для могилы. После чтения молитв покойника опускают в землю. Со всех четырех сторон в могиле ставят из чистого белого стекла баночки, наполненные серебром или золотом — это выкуп за землю. Потом закопают гроб, сделают сверху насыпь земли, наставят кругом жердей и обтянут их веревками. На веревки повесят разноцветные тряпки и бумажки, исписанные молитвами, и они, колыхаясь от ветра, будут, по понятиям бурят, заменять умершему молитвы. Совершив тризну на могиле, родственники покойного, вместе с ламами, отправляются обратно в юрту.

Понятия бурят о загробной жизни несколько схожи с христианскими. Они верят, что наступит такой день, когда вся земля разрушится и Бог придет судить и разбирать дела людей. Грешных велит бросать в ямы — или холодные, со льдом, или горячие, с пылающими дровами, смотря по грехам. Умерший, переходя в новый мир, встретит по дороге всех обиженных, обманутых и обсчитанных им, которые будут к нему приставать и требовать удовлетворения; некоторые из грешных увидят дерево, наверху которого будут сидеть их знакомые и звать их к себе, рассказывая прелести и удобства своего помещения. Грешники полезут к ним на дерево, но, царапаясь об иглы и шипы, будут обрываться вниз, и снова потом взбираться, до бесконечности…

— Учить нас там будут много…

— И бить будут, больно будут бить… потому грехов много, больно уж грехов много. Куда ни повернись — все грех!..

И благочестивые буряты вздыхают при этом глубоко.

Некоторые из лам говорят, что мучения грешных вечно продолжаться не могут, потому что Бог, создатель всего мира, очень добр и непременно простит грешных, помучив их несколько времени. Праведных ожидает блаженство, состоящее из всякого рода наслаждений, конечно, во вкусе азиатском.

Богослужение бурят, кроме описанного чтения священных тибетских книг, совершается несколько раз в году в больших кумирнях. На эти богослужения приезжает главный лама, называемый хамба-лама. Это начальник над всем бурятским духовенством и пользуется большим почетом между бурятами за неимоверную тучность своего тела. Вес хамба-ламы, умершего в 1861 году, доходил до 10 пудов.

VI

Давно уже русское духовное начальство заботится о распространении христианства между бурятами. Как шло и как продолжается теперь это распространение, мне неизвестно; но в бытность мою в Иркутске мне пришлось слышать несколько фактов, которые я считаю нелишним передать.

В начале шестидесятых годов буряты, вдруг, целыми улусами, стали принимать крещение. Духовное начальство было, конечно, очень радо такому успеху их проповеди. Но через несколько времени обращение в христианство так же быстро остановилось, как и началось.

— Что такое сделалось с ними? — думали недоумевающие проповедники.

Оказалось, что буряты принимали православную веру потому только, что освобождались этим от влияния их родового князька, слишком усердно эксплуатировавшего их при всяком удобном и неудобном случае[12]. Князек, замечая потерю своего влияния, отправился в Иркутск и сам со всей семьей своей тоже перешел в христианскую веру, но он умел устроить свои дела так, что с крещением снова получил власть, как над обращенными в православие, так и над оставшимися в старой вере бурятами. С этого-то времени буряты не так ревностно стали переходить в православие.

Бывали такие случаи, что бедный бурят принимал крещение по нескольку раз. Окрестят его раз, оденут, обуют и сладко накормят; пойдет он в свой улус рассказывать своим о хорошей русской вере и через несколько времени снова является под другим именем, объявляя о желании перейти в христианство. Опять он получает крест, рубашку, халат, шапку, сапоги и проч.

Рассказывали, что хамба-лама, получая от русского правительства известные права, обязывается не мешать распространению христианства между бурятами. Мешает он или нет — кто знает? Известно только то, что доход с бурятских кумирень он получает в весьма приличном количестве и терять его во всяком случае ему было бы очень прискорбно…

В последнее время русская миссия имеет свою резиденцию в Посольском монастыре на берегу Байкала. Один мой знакомый был очевидцем, как наши миссионеры обращают бурят.

Большая часть бурят знают по-русски, но при появлении незнакомого лица, кто бы он ни был, наотрез отказываются от этого знания: — толмач угый (переводчика нет) — да и только; хоть вы их принуждайте угрозами, хоть упрашивайте, буряты все будут отделываться своим: — толмач угый, — пока не увидят безопасности разговора по-русски. Приезжает миссионер в бурятский улус и, получив «толмач угый», начинает говорить через переводчика. Буряты стоят и сидят около него в юрте и, по-видимому, с вниманием слушают проповедь миссионера. Долго и много говорит миссионер, буряты все слушают, тихонько вздыхая и почесывая лбы.

— Ну что же, бедные дети степей, видите ли, какая прекрасная, святая и чистая вера христианская! — заключает свою речь миссионер.

— Вера хороша; славная, хорошая вера, — отвечают ему некоторые из бурят, переминаясь с ноги на ногу.

— Ну так что же еще думать? Принимайте святое крещение, будете дети православной церкви и угодны Господу Богу, — избавитесь от вечной муки, которая вас ожидает за поклонение поганым и скверным идолам…

Буряты слушают, сохраняя молчание.

— Что же вы задумались, несчастные жертвы ада и вечных мук? Неужели вы предпочитаете вашу греховную веру истинному и праведному учению Христову? — спрашивает миссионер.

— Вера уж хороша, больно хороша, чудная вера! — говорят опять буряты, почесывая плохо выбритые лбы.

— Так что же еще вам нужно? Сами поняли, что хорошая вера, — спешите же принять святое крещение!

— Холодна теперь больно погода; вот уж лето подойдет, тепло будет, тогда уж можно креститься, — отговариваются буряты.

Миссионер уезжает в полной уверенности, что с наступлением лета буряты перейдут в православие. Приезжает он летом и начинает опять уговаривать бурят.

— Ну вот и лето наступило благодатное, «приспе день спасения». Спешите примкнуть к стаду Христову, — говорит он им.

— Теперь тепло уж, больно тепло, — отвечают буряты, — можно хреститься… только вот что… ребята наши все по полям… кто скот пасет, кто чево… Вот ужо осенью все соберутся, тогда и хреститься хорошо будет…