Алексей Величко - История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I

• Название: История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I
• Автор: Алексей Величко
• Издательство: ООО «Издательство «Вече»
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-905820-63-2

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Пятитомное сочинение А.М. Величко «История Византийских императоров» раскрывает события царствования всех монархических династий Священной Римской (Византийской) империи — от св. Константина Великого до падения Константинополя в 1453 г. Это первое комплексное исследование, в котором исторические события из политической жизни Византийского государства изображаются в их органической взаимосвязи с жизнью древней Церкви и личностью конкретных царей. В работе детально и обстоятельно изображены интереснейшие перипетии истории Византийской державы, в том числе в части межцерковных отношений Рима и Константинополя. Приводятся многочисленные события времён Вселенских Соборов, раскрываются роль и формы участия императоров в деятельности Кафолической Церкви. Сочинение снабжено портретами всех императоров Византийской империи, картами и широким справочным материалом.

Для всех интересующихся историей Византии, Церкви, права и политики, а также студентов юридических и исторических факультетов.

Настоящий том охватывает эпоху от Константина Великого до Анастасия I.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

Впрочем, вскоре всё изменилось. Если во времена Хрисафия голос апостолика был едва слышим, то сейчас, после воцарения нового императора, он вещал в полную силу, и он пробудил всю Кафолическую Церковь. Теперь рядом с понтификом, как Ангелы Хранители, стояли св. Маркиан и св. Пульхерия. Они немедленно кассировали решения «Разбойного собора», вернув из ссылки всех сосланных Диоскором епископов. Напротив, мятежный Евтихий был удалён царским распоряжением из города без какого-либо судебного разбирательства. Почувствовав опасность, Диоскор попытался восстановить отношения с Римом, но св. Лев потребовал, чтобы он и остальные архиепископы Поместных Церквей признали его «Томос», так и не прочтённый в 449 г. на «Разбойном соборе». Понятно, что вслед за этим на повестку дня встал бы вопрос о вере самого Александрийского епископа и его протеже Евтихии.

Мог ли «Фараон» согласиться с тем, что его признают еретиком или покровителем ересиархов? — риторический вопрос. Но и делать вид, что ничего не произошло, становилось всё труднее: пока Диоскор молчал, вчерашние ставленники и союзники, чувствуя новые веяния, предавали его один за другим. Вначале «Томос» подписал Анатолий Константинопольский, его недавний апокрисиарий, затем Максим, епископ Антиохийский[789]. Вслед за этим архиереи, участвовавшие в заседаниях 449 г., массово начали писать покаянные заявления св. Льву Великому, и всем «вдруг» стало ясно, что 2 года назад в Эфесе произошло настоящее преступление. Конечно, никто не хотел признавать своей личной вины, и «козлом отпущения» объявили Диоскора, которого оставалось снять с кафедры — вполне разрешимая задача для решительного императора и его мудрой супруги. Но оставалась ещё ересь Евтихия, свившая себе многие гнезда на Востоке. И опровергнуть её только административными способами было совершенно невозможно.

Поэтому, едва взойдя на престол, св. Маркиан отписал совместно со св. Пульхерией письмо папе, в котором, между прочим, супруги заявили, что очень надеются на «святость, содержащую начальство в епископстве Божественной веры». Они напрямую признались, что во всём полагаются на авторитет апостолика, который поможет на предстоящем Вселенском Соборе, что задумали созвать цари, восстановить мир в Церкви[790].

Но тут возникла первая неувязка. Если раньше папе казалось, что только новый Вселенский Собор (и обязательно в Италии) может спасти Церковь от ереси Евтихия, то теперь апостолик резко охладел к этой идее. Во-первых, перед воротами Рима стоял Аттила, и, кроме папы, некому было усмирять грозного варвара. Да и едва ли остальным архиереям улыбалась перспектива проводить Собор в условиях военного времени. Во-вторых, ему казалось, что вопрос и так уже догматически решён — ведь цари согласились с его вероучением, чего желать ещё? Поэтому, исходя из своего понимания роли папства, св. Лев Великий предлагал императорам, чтобы остальные Церкви и епископы «всего лишь» подписали его «Томос», признав, соответственно, содержащееся в нём исповедание единственно кафоличным. Кроме того, совсем не исключено, что в глубине души понтифик опасался всякого рода неожиданностей на предстоящем Соборе — как вскоре покажет время, интуиция его не подвела. Да и вообще ему мало нравилась перспектива доказывать всему миру правоту своего вероучения, поскольку минувшие десятилетия много усилили веру Римских епископов в исключительность своей кафедры, её абсолютный авторитет и непогрешимость.

Поэтому в ответ императоры неожиданно получили письмо (эта переписка, кстати, отсутствует в русском переводе «Деяний Вселенских Соборов») от св. Льва Великого, в котором он приводит свои доводы против нового Вселенского Собора. «Нам довольно вашей ревности о вере, — писал папа, — мир возвращается в Церковь, а через Церковь в государство. Удовольствуемся же тем, что внушает вам Бог, и не будем производить больше прискорбных споров, одно бесстыдство которых есть позор для Церкви. Будем стараться по возможности избегать поднимать нечестивые и безрассудные вопросы, которые Св. Дух учит нас заглушать при первом их появлении; нехорошо постоянно исследовать то, во что мы должны верить, как будто тут может быть место сомнению; и теперь должно быть известно, что мнения Евтихия нечестивы, и что Диоскор, обвинивши Флавиана, погрешил против веры».

Но папа слишком долго требовал обратного, чтобы в одну минуту смог повернуть вспять запущенный им же самим маховик созыва Собора. Императоры без труда доказали папе, что такие вопросы традиционно рассматривались соборно, и сейчас нет никаких оснований для исключений из этого правила. Тогда понтифик потребовал, чтобы Собор был созван в Италии, но императоры и на этот раз воспротивились ему: «Позор произошёл на Востоке, на Востоке же он будет и изглажен». Конечно, императоры не оставались столь наивными, чтобы не понимать, насколько собор в Италии, который контролировать было бы очень трудно, мог окончательно развалить Церковь, если невозможно будет обеспечить единомыслие епископов. Они хотели руководить Собором — желание тем более обоснованное, что повсеместно мир в Церкви в ту минуту связывали всё же не с именем папы св. Льва, а с императорами. Авторитет понтифика был, безусловно, высок. Но на Востоке многие полагали, что его «Томос» противоречит учению св. Кирилла Александрийского и Примирительному исповеданию 433 г., и потому желали обсудить обе богословских позиции. Как следствие, невольно папа оказался заинтересованной стороной, а императоры, напротив, нейтральной, и не давали повода упрекнуть себя в неправославии.

Делать нечего — папа согласился и с этим условием, взамен потребовав личного присутствия императора на Соборе, председательского места для своих легатов (сам понтифик уже традиционно не собирался посещать соборных заседаний), оглашения своего «Томоса», как образца веры, и, наконец, исключения Диоскора из состава участников вселенского собрания. Это была открытая месть за унижения папы, но императоры сепаратно договорились с понтификом и в принципе выполнили, хотя и не так, как в деталях хотелось Римскому епископу, данное ему обещание[791].

В переписке сторон и размышлениях правителей мира и Церкви прошло время, и вот, наконец, согласовав с папой все детали, 17 мая 451 г. император своей грамотой повелел созвать Вселенский Собор на 1 сентября того же года. Выбор места проведения пал на Никею, с которой у православных были связаны воспоминания о вселенской богословской победе Церкви над страшной ересью Ария. За быстрыми летними месяцами прошло время приготовлений, и с приближением сентября дороги, ведущие в Никею, покрылись множеством народа и повозок. Император, желая услышать всю Вселенскую Церковь, распорядился митрополитам взять с собой столько епископов, сколько им понадобится, и сотни архиереев вместе со свитой, с любопытствующими мирянами и монахами, горячими приверженцами Диоскора и Евтихия, заполнили собой тот город, где некогда впервые состоялся Вселенский Собор.

Но в назначенное время царь не смог открыть Собор, как того желал он сам и папа св. Лев Великий. Солдат, прежде всего, он во главе римской армии в это время был вынужден находиться у берегов Дуная, чтобы отбить возможные атаки гуннов на Фракию и на сам Константинополь — разбитые Аэцием на Каталаунских полях, они всё ещё были очень опасны. На жалобы прибывших участников о задержке заседаний, император приказал всем епископам и приглашённым гостям Собора переехать в Халкидон, отделённый от Константинополя только Босфором[792]. Здесь ему было гораздо легче руководить работой Собора, не отдаляясь от армии, чем в том случае, когда заседания начались бы в Никее. В Халкидоне, в первых числах октября 451 г., в просторном зале храма святой Евфимии и начал свою работу самый великий из всех Вселенских Соборов.

Уже количество приглашённых епископов поражает воображение — всего по ходу Собора в его заседаниях принимало участие более 600 епископов; в письме Собора к папе св. Льву насчитывается 520 подписей, но, очевидно, это далеко не все участники. Примечательно, что, как и раньше, из всех Отцов Халкидона всего 7 епископов представляли Запад, остальные были с Востока. Не желая продолжать дурные традиции прежних собраний 431 и 449 гг., св. Маркиан проигнорировал мнение папы предоставить римским легатам место председателей, и на время своего вынужденного отсутствия поставил Собор под контроль 17 высших сановников Империи. В их обязанности входило обеспечение порядка заседаний и объективное рассмотрение догматических разногласий. Общее руководство заседаниями было возложено, к вящему неудовольствию Рима, на архиепископа Константинопольского Анатолия. Обеспечить работу и верность записи происходящих на нём событий должны были нотарии, которых привлекли в большом количестве.