Бетти Лаймен-Рисивер - Рай милостью Божией. Изгнание

• Название: Рай милостью Божией. Изгнание
• Автор: Бетти Лаймен-Рисивер
• Издательство: БДР-Трейдинг
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7721-0061-5

Северо-восток Америки, 1770-е годы… По пути, проторенному норманнами восемь веков назад, сюда давно уже пришли англичане. Но не везде еще утвердились белые хозяева земли диких краснокожих племен, и каждая пядь ее таит настолько серьезную, просто смертельную опасность для переселенцев, что указ английского короля запрещает им переходить Аллеганы, за которыми начинается индейская земля Кен-ту-ке.

Но разве можно остановить бег истории, разве можно заставить безумных смельчаков, упивающихся воздухом этого дикого и прекрасного края нетронутых земель, отступить на полпути к мечте стать владельцами участков райского сада?

Среди этих смельчаков — и семья юной прелестницы с фиалковыми глазами, Китти Джентри, и ее троюродный кузен Роман — воплощенные сила, мужество, благородство; и неотразимый красавец, девичий сердцеед и женский обольститель Каллен Клеборн… История их сложных отношений и выковала тот особый дух свободолюбия, жизнестойкости, всетерпимости и романтического прагматизма, что заключен теперь в двух словах: «стопроцентный американец»…

---

— Она жива! Мама жива! Она там!

Сара покачала головой. Она не сомневалась, что на сей раз обезумела Китти.

— Я пойду за ней! — воскликнула Китти, направляясь к двери.

— Нет! — простонала Сара. — Прошу тебя, ради Бога! Они нас там подстерегают…

Китти повернулась, схватила ружье и насильно вложила его в руки отбивающейся Сары.

— Оно заряжено и готово к бою! Тебе нужно только взвести курок, прицелиться и выстрелить. Вот, становись здесь, возле двери… Мне кажется, они ушли, но если что-нибудь там случится, немедленно закрывай на задвижку дверь и никому не открывай, кроме меня… или какого-нибудь знакомого.

— Прошу тебя, не ходи! — умоляла ее Сара, приходя в отчаянный ужас.

Но Китти уже открыла дверь. Она часто заморгала от непривычно яркого солнечного света и обвела взглядом двор.

Нигде никаких признаков индейцев… Она, чуть пригнувшись, подбежала к Амелии и упала перед ней на колени.

— Мам… — прохрипела она. — Это я, Китти…

Она заметила, как одно веко матери слегка дрогнуло, как холодные пальцы беспомощно, совсем слабо, сжали ее руку. Весь фартук Амелии пропитался кровью, а Китти все смотрела на покрытую запекшейся коркой крови морщинистую кожу верхней части ее лба, где были срезаны волосы… Она чуть не лишилась чувств от такого зрелища: белый окровавленный череп Амелии. Она с усилием взяла себя в руки.

— Сейчас я отнесу тебя в хижину.

Подхватив мать под мышки и напрягая все силы, о которых прежде и понятия не имела, девушка сумела чуть сдвинуть Амелию. Та слабо застонала.

— Прости меня… прости, — бормотала Китти. — Потерпи…

Тащить ее волоком было почти невозможно… Дышать становилось все труднее… Сердце, казалось, сейчас лопнет. Проделав половину пути до крыльца, она вдруг увидела рядом с собой Сару — у той было белое как простыня лицо, а губы даже позеленели от страха. Китти лишь кивнула ей, понимая, чего стоило Саре отважиться на выход из хижины.

Вдвоем тащить было намного легче, и они наконец внесли ее внутрь. Закрыв дверь на засов, они с неимоверным трудом, совсем выбившись из сил, уложили ее в кровать.

— Там… в корзине… белье, — задыхаясь, сказала Китти Саре. — Принеси его… а я… принесу таз… воды. Боже… как нам… сейчас нужна… кора… плакучей ивы…

Прежде всего они ложечкой через едва раскрытые, распухшие губы влили ей в рот немного воды. Услышав, как она сглотнула, довольная Китти сняла с нее верхнюю одежду, обмыла и перевязала раны, из которых сочилась уже лишь темная сукровица. Потом, сняв с Амелии нижнее белье, Китти осторожно надела на нее ночную рубашку и наконец наложила небольшую влажную черепашью повязку на голову матери. Сара, не выдержав этого зрелища, отвернулась.

Веки Амелии задергались, она попыталась что-то сказать, но Китти сжала ей руку.

— Успокойся, мам, не нужно. Ты должна поспать.

Китти поманила Сару в большую комнату.

— Мне нужно убедиться в смерти папы и Присциллы, — сказала она твердым, спокойным голосом. — Я снова иду туда.

В уголке левого века Сары дернулся маленький мускул.

— Они мертвы, Китти. Не выходи из хижины. Прошу тебя…

— Но я должна! Мы думали, что и мама умерла. А что если кто-нибудь из них еще жив?

Сара, закусив губу, молча наблюдала, как Китти взяла ружье и подошла к двери.

— Будь готова сразу же закрыть ее на засов! — предупредила ее Китти.

Через секунду она уже сходила с крыльца, приближаясь к таинственным длинным теням на траве.

Она взглянула на Присциллу, пытаясь загнать назад, в желудок, подкативший к горлу жгучий ком тошноты. Ее сестра умерла, в этом не было никакого сомнения: правая сторона лица была вдавлена в череп. Они забрали и ее скальп. Над трупом носились тучи мух.

Мучительно сглатывая слюну, Китти продолжила свою скорбную миссию. Глазами она обшаривала двор, каждую секунду ожидая услышать этот невыносимый пронзительный вопль, почувствовать удар каменного топора по голове. Но вокруг было тихо. Когда она подошла к сараю, слышалось лишь назойливое жужжание мух. Китти опустилась перед отцом на колени.

У Джозефа, судя по всему, была сломана шея. Она торопливо закрыла ему веки и, инстинктивно наклонившись, поцеловала холодную щеку. Поднявшись на ноги, она увидела лежащую на земле корову с отброшенными в сторону копытами. Индейцы вспороли ей брюхо, и внутренности вывалились на траву. Там, на кишках, она увидела крошечного мертвого теленка…

Жжение в горле все усиливалось, и больше она уже не могла сопротивляться ему. Прислонившись к краю сарая, она выплеснула наружу содержимое желудка. Ее рвало до тех пор, пока не потекла желчь.

Вся дрожа, она повернула к хижине, чувствуя, как горят ее сухие, бесслезные глаза. Вдруг ей в голову пришла странно утешительная мысль: если уж ей предстоит жить — а она была решительно, бесповоротно настроена на это! — в жизни ее больше не будет ничего страшнее того, что произошло в этот день несчастий.

11

Когда наступили сумерки, Китти со вздохом облегчения увидела, как к привязи возле сарая подошли их лошади. Она опасалась, что индейцы обнаружат их и уведут с собой, но теперь, когда они вернулись с пастбища, знала, что нужно делать.

— Сегодня ночью мы поедем в форт! — объявила она.

За прошедшие спокойные часы ужас так и не исчез из глаз Сары.

— Но ведь они могут быть там… Где-нибудь притаиться…

— Да… Но там есть люди, которые знают, что нужно маме. Там у нее будет гораздо больше шансов выжить. И потом, если мы сейчас же не уедем отсюда, на рассвете они могут вернуться… и уже не вчетвером. Тогда будет поздно. Надо рискнуть, Сара, и рискнуть сейчас!

Сара подумала и в конце концов согласилась.

Как только окончательно стемнело, Китти выскользнула из хижины. Трава повлажнела, а кузнечики звонко и дружно стрекотали в общем ритме. Она осторожно кралась по двору. Луна уже сияла высоко в небе. «Сегодня ты нам помощница», — мысленно сказала она ей: при лунном свете легче будет найти тропинку к форту. Но если шоуни где-нибудь поблизости, им тоже будет легче заметить фургон… или убегающих женщин.

Кобылы при ее приближении забили копытами: занервничали, почуяв запах крови.

— Ну-ну… — нежным ровным голосом успокаивала она их, — Нелли… Молли… — и гладила их по мягким теплым шеям. Девушка старалась не глядеть на распростертое рядом тело отца, заставив себя думать о другом.

Она заметила, что рыже-пестрая корова не вернулась с пастбища: вероятно, индейцы убили и ее. Не вернулась и Леди. Китти хотела позвать ее, но не решилась. Ничего необычного в этом нет, убеждала она себя, гончие часто пропадают на день, на два — поохотиться, а потом возвращаются домой — голодные, все в репьях, отчаянно вертя хвостом…

Фургон стоял по ту сторону сарая, и она быстро впрягла лошадей: ей никогда еще не приходилось этого делать, но она много раз видела, как проделывал эту операцию отец, и потому справилась с нею. Потом забралась на скамью и, чуть слышно цокая, направила лошадей с фургоном поближе к крыльцу. Она все время оглядывалась, пристально изучая предательские тени, сердце в груди бешено колотилось. Сара ожидала ее в дверях в полной темноте: они решили не зажигать масляных ламп, чтобы не стать легкими мишенями.

— Вот, — сказала Сара. — Я принесла стеганое одеяло, чтобы подложить ей под спину.

Китти, подобрав юбки, влезла в фургон и расстелила одеяло на дне. Завязав под подбородком Амелии тесемки шляпки от солнца, чтобы повязка не съехала с головы, они вынесли ее из хижины и уложили на дно фургона.

Амелия все еще не открывала глаз и громко стонала. Китти, дрожа всем телом, упала перед ней на колени и наклонилась к самому ее уху:

— Мы едем в форт. Все будет в порядке, мам! Ты слышишь меня? Это я, Китти!

Веки матери слегка дернулись, но Китти сомневалась, что она вообще что-то слышала.

Сара принесла из хижины легкое шерстяное одеяло, и они укрыли Амелию от холодного ночного воздуха.

— Ну, теперь все… — сказала Китти. — Влезай. Я сейчас вернусь.

Она бросилась назад в хижину, схватила ружье и две последние простыни из бельевой корзины. Сбежав с крыльца, протянула ружье Саре, которая сидела сгорбившись, подавшись вперед и опустив глаза, словно не желала смотреть на бесконечную черную вереницу ожидавших их впереди деревьев. Жена Романа была бледна как призрак, руки ее заметно дрожали, но все же она молча взяла ружье и поставила его между ног.

— Нельзя оставлять их в таком виде. — Китти оглянулась через плечо. Подбежав сначала к Присцилле, она накрыла простыней ее, потом отца. Ей казалось, что она сейчас ослепнет от потоков слез… Или потеряет сознание от горя и усталости…

Но мама жива, и она должна сделать все, чтобы сохранить ее жизнь! Теперь не время лить слезы.