Юрий Алянский - Варвара Асенкова

• Название: Варвара Асенкова
• Автор: Юрий Алянский
• Издательство: Искусство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1974

Документальная повесть о судьбе русской артистки в восьми главах и двух письмах автора героине.

Документальная повесть Ю. Алянского рассказывает о судьбе знаменитой актрисы Варвары Николаевны Асенковой, блиставшей на подмостках Александрийской сцены в конце 30-х годов прошлого века.

Ее удивительному искусству были подвластны и бойкий водевиль, и высокая трагедия. Многие современники (В. Г Белинский, Н. А. Некрасов и др.) высоко ценили ее талант; ей посвящались статьи и стихотворения, специально для нее писались пьесы. Коротка и трагична личная биография Асенковой. Она ушла из жизни в 24 года.

Ю. Алянский во многом по-новому освещает жизнь актрисы, стремясь разгадать подробности ее биографии, ее сложных и острых взаимоотношений с тогдашним обществом. В книге впервые публикуются письма Асенковой, некоторые интереснейшие документы, новонайденный портрет, изображающий ее в жизни.

---

Нет, она не побережет себя. Этому она не научится никогда.

Об успехе юной дебютантки немедленно доложили царю. Первый кавалер Петербурга и России должен знать, что в списках его императорской сцены появилась новая красавица. Николай приехал на следующий спектакль. После представления, по обыкновению, отправился за кулисы. Здесь он чувствовал себя как дома.

Николай приказал заведующему репертуаром труппы Зотову вызвать Асенкову

— Варенька, выйди сюда поскорее, — взволнованно крикнул Зотов.

— Э, да ты по-домашнему говоришь с дебютантками! — ревниво заметил Николай.

— Я ее знал с пеленок, ваше величество. Ведь матушка ее, Александра Егоровна, издавна служит в театре и не раз приводила дочь за кулисы…

Варенька появилась раскрасневшаяся, взволнованная больше прежнего, присела в глубоком реверансе- она впервые видела царя так близко.

— Вы доставили мне сегодня истинное удовольствие, какого я давно не испытывал, — сказал Николай, разглядывая молодую артистку своими холодными глазами. — Хочу поблагодарить вас за это.

— Что вы, ваше величество, я просто старалась. И счастлива вашей похвалой.

— Надеюсь еще не раз наслаждаться вашей игрой, — сказал Николай и, окончив осмотр и, видимо, оставшись им доволен, вышел.

«25 Генваря 1835 г.

№ 434

Министр Императорского Двора, препровождая при сем к г. Директору Императорских Санкт-Петербургских театров серьги бриллиантовые для подарка, Всемилостивейше пожалованного Российской Актрисе девице Варваре Асенковой, игравшей в спектакле бывшего вчерашнего числа, просит серьги сии доставить по принадлежности и о получении оных уведомить».

Известие о бриллиантовых серьгах, подаренных царем Асенковой, разлетелось по Петербургу с такой скоростью, с какою могла бы распространиться весть о войне, наводнении или пожаре. Некоторые подруги, особенно Самойловы, дулись и при встречах с Варенькой делали вид, что они вроде бы и вовсе не знакомы; в другой раз, напротив, кидались ей на шею с преувеличенной нежностью.

Иван Иванович был в восторге от успеха своей ученицы и подарил ей от себя перстень. Это тоже не укрылось от заботливого взгляда подружек.

— Как видно, хорошо к тебе относится Иван Иванович, — говорили они задумчиво.

— Он самый лучший мой друг, — горячо отвечала Варенька.

— Слышали? Он ее милый друг, — шептали через час в актерских уборных.

А у Сосницкого теперь отбоя не было от учеников. Пример Асенковой взбудоражил всю Театральную школу И мало кто понимал, что существуют неповторимые явления в искусстве и что таланту научиться невозможно.

Варенька начинала входить во вкус самостоятельной жизни, успеха, славы, свалившейся на нее неожиданно. Позднее она скажет Сосницкому:

— Я пошла в театр, как замуж за нелюбимого, но богатого человека… Но на мне оправдалась пословица. «стерпится — слюбится». Очень скоро я страстно полюбила театр.

С нею был вскоре заключен контракт на один год — начиная с 7 февраля — с жалованьем в три тысячи рублей в год. Заявление Варвары Николаевны о вступлении ее в службу, хранящееся ныне в архиве, написано не ее рукой, а размашистым энергичным почерком Александры Егоровны, которая чувствовала себя главной, верховной руководительницей дочери в закулисном мире. Мать и в дальнейшем еще не раз будет писать за дочь различные официальные бумаги. И это — единственное, от чего судьба освободила Вареньку на ее новом поприще. Все остальное ей предстояло делать и решать самостоятельно. Александра Егоровна еще играла, иногда в одном спектакле с дочерью, но уже понимала, что ставку надо делать на дочь.

Наступила масленица 1835 года, первая масленица, во время которой вместо развлечений и веселых прогулок Варенька трудилась с утра до ночи. В эту пору театры работали с особенным напряжением. Спектакли давались утром и вечером, три раз? в день. Да к тому же это были три различные пьесы. Жители столицы веселились вовсю, носились на санях по невским набережным, поедали пуды всевозможных сладостей, толпились у балаганов. А актеры работали в поте лица. «Теперь она играет с нами целую масленицу по утру и ввечеру, — писал актер Александринского театра Николай Беккер актеру Степанову об Асенковой, — Вы можете судить по себе, какое веселье с утра до ночи не выходить из шутовского наряда».

Но Вареньке было весело. Ей все это было внове. Тяжкий труд не казался обременительным, потому что она получила возможность играть на сцене. И средства, доставляемые ею семье, не такие уж скудные. На них можно жить, шить себе сценические наряды, иногда принимать гостей и друзей, которых с каждым месяцем становилось все больше. Многие мечтали теперь познакомиться с нею, мужчины начинали волочиться, а иные и серьезно ухаживать. Драматурги охотно сочиняли для нее пьески.

Она жадно поглощала даримые жизнью впечатления. В творчество окуналась с головой, испытывая ни с чем не сравнимое счастье. Не довольствуясь выступлениями в двух императорских театрах — Александринском и Большом, — Асенкова участвовала 11 марта вместе с артистами Каратыгиной, Ефремовым и Шемаевым в концерте, который давался в нарядном зале Энгельгардта. Была исполнена баллада Жуковского «Пловец», положенная на музыку Маурером. Может быть, она выступала и во многих других концертах?!

С конца марта до середины апреля столичная публика устраивала по традиции гулянья на Английской набережной. Потом центром прогулок аристократической молодежи становился Летний сад. Вареньке тоже хотелось веселых развлечений. Но театр забирал ее все больше и больше. Развлекаться и отдыхать удавалось теперь только урывками, случайно. Актерам не полагались отпуска. Самое большое, на что они могли рассчитывать, — это поездка в Петергоф для выступления на очередном придворном празднике.

В первом своем сезоне Асенкова сыграла Агнессу в «Школе женщин» Мольера, пажа Керубино в «Свадьбе Фигаро» Бомарше и даже Евгению Гранде в переводной драматической переделке Бальзака.

Но живой и дерзкий, шумливый и бесцеремонный водевиль, толкая и тесня свою более солидную родственницу — высокую комедию, рвался вперед, на передний план, увлекая за собой юную актрису.

Водевиль родился во Франции в годы Французской революции. И сразу же вместил в себе патриотическую публицистику, революционную сатиру, злободневные политические мотивы, элементы шаржа, эпиграммы, прямой полемики. Позднее водевиль утрачивал эти черты — и вновь приобретал их. Он не требовал от своих создателей слишком строгого соблюдения драматургических канонов, драматургической формы. Лишь бы звучали смелые куплеты, сатирические или любовные, злые или фривольные — в зависимости от темы и сюжета.

В России водевиль оказался почти ровесником Асенковой — может быть, немного старше ее. История и современность переплелись в нем в причудливом хороводе. Исторические водевиля оказывались подчеркнуто патриотичными, современные — колючими и насмешливыми. После поражения декабристов одной из забот правительства стало намерение отвлечь сограждан от острых и больных вопросов жизни. Для этой цели должно было явиться на свет развлекательное искусство. Водевиль и тут оказался в первых рядах. Хлынул поток пустых водевилей- близнецов, заполонивших сцены русского театра.

Водевиль становился основой репертуара, модой, развлечением, забавой, чем угодно. Эта мода проникла даже в покои коронованных особ. Водевильными остротами сыпал великий князь Михаил Павлович, который, кроме славы первого офицера России, претендовал и на славу первого ее остряка.

Николай I как-то сказал водевилисту П. А. Каратыгину:

— А брат-то от тебя хлеб отбивает!

— Ничего, ваше величество, — отвечал Каратыгин, — лишь бы соль мне оставил.

Водевиль давался во всех придворных спектаклях. Члены царской семьи, случалось, выступали не только в качестве ценителей и судей, но даже в роли «режиссеров».

Как-то в Петергофе, перед началом представления, Николай вызвал из артистической уборной артиста А. М. Максимова. Тот явился в костюме франта-писаря, уже надетом для водевиля.

— А отчего ты без перчаток? — спросил Николай.

— Ваше величество, писаря не имеют права перчаток носить, — отвечал Максимов.

— Ну, писарь создание особое, он именно то и делает, что ему запрещают, — со знанием дела заметил царь.

— По-моему, ты перчатки надень, — поддержал брата Михаил Павлович. — А только заметишь в толпе офицеров — тотчас снимай!

И все-таки водевиль тридцатых годов вовсе не всегда являлся такой безделицей, о которой следует говорить пренебрежительно.

«Купцы, чиновники, разночинцы, актеры пестрой толпой выходят на сцену водевиля 30-х годов, — пишет исследователь русского музыкального театра А. А. Гозенпуд. — Иногда мелькает и блуза мастерового. Гуще становятся жанровые краски, явственнее ощущается связь с бытом. Хотя по-прежнему драматурги обращаются к переводам и переделкам произведений иностранных авторов, но все чаще появляются пьесы, связанные, с русской действительностью. Один из современников так описывает встречу Ленского с Пушкиным. Великий поэт сказал водевилисту «Я посоветовал бы вам не переводить и не переделывать, а самому сочинять»…