Евгений Монах - Смотрю на мир глазами волка

• Название: Смотрю на мир глазами волка
• Автор: Евгений Монах
• Издательство: АОЗТ «Локид», АОЗТ «Осирис»,
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1996
• ISBN: 5-87952-076-5

Автор остросюжетного романа в повестях «Смотрю на мир глазами волка» — человек известный в криминально-уголовной среде.

Имеет за плечами три судимости. Последняя — за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах — автоматически поставила его в разряд особо опасных преступников, в категорию людей, навсегда отверженных от нормального общества, представляющих интерес только для администрации лагерей, а когда они выходят на волю — для отделов по борьбе с организованной преступностью и МУРа.

Но Евгений Монах (псевдоним) сумел найти в себе силы изменить свою, казалось бы, навсегда загубленную судьбу. В немалой степени здесь сыграло роль то обстоятельство, что Указом Президента РФ ему гуманно сокращен последний срок — с 13 до 10 лет.

Монах не преследует в своей повести нравоучительных целей, он просто и правдиво дает картину сегодняшнего преступного мира, захлестнувшего Екатеринбург и всю страну, показывает малоизвестную еще волну отечественной мафии, легко идущей на контакт и партнерство как с правоохранительными органами, так и с коммерческими структурами.

Для этого автор избрал оригинальный литературный прием — повествование идет от первого лица — профессионального убийцы и главаря одной из екатеринбургских бандгрупп по кличке Монах.

---

Мама работала преподавателем литературы и русского языка. Относился к ней как к человеку не от мира сего. Для нее главный интерес в жизни — работа. Целыми днями пропадала в школе. Развлечений, в моем понимании, для нее не существовало. Даже в гости редко ходила, предпочитая в выходные бесконечно пить кофе, читая Диккенса или Библию, к которой пристрастилась, пока я чалился в зоне. И совсем я не понял матери, когда она отказалась от директорского кресла.

— Куда уж мне в начальники, — оправдывалась она. — Мое дело — литература. Да и в партию директору необходимо вступать…

Святая — так про себя называл маму. Я-то точно знал, чего хочу от жизни. Основное — деньги, которые обеспечат независимость от этого быдла, называемого обществом.

То, что не «попал в струю» после освобождения, означало отдаление независимости на неопределенное время. По уму следовало остаться дома в Верхней Пышме, с матерью, но я обосновался в Свердловске, не допуская мысли, что могу появиться перед кентами в роли нищего зэка, признать себя таким же обыкновенным, как они.

В тот день у меня было минусовое настроение; к своим обязанностям инструктора я относился халатно, и директору школы это, наконец, надоело. После разговора по душам я накатал заявление об уходе по собственному желанию и тут же получил расчет.

Решив ободриться рюмкой «Старой крепости», направился в «Театральное».

За тем самым столиком, что и в прошлый раз, сидели Альберт Иванович и его студенты. У меня мелькнула дикая мысль, что они так вот и сидят, не отлучаясь, со дня нашего знакомства.

Преподаватель приветственно помахал рукой, казавшейся рыжей от обилия волос и украшенной массивным золотым перстнем с черным камнем:

— Рад видеть вас, Женя! Подсаживайтесь к нам. А ко мне так и не решились заглянуть. Ох уж эта застенчивая молодежь! Переняли бы чуток зубастости вот у таких, — он кивнул на своих подопечных, — цены б вам не было…

— Зубы в порядке, — оскалился я в улыбке, демонстрируя этот факт. — Сегодня опять удачный экзамен?

— Вся наша жизнь сплошной экзамен, молодой человек. А точнее — игра с судьбой, со Случаем. Плебеи играют честно, с соблюдением всех правил, а свободные индивиды давно поняли, что цель оправдывает любые средства и никакие законы их не связывают…

— Уже думал над этим, — наливая себе из графинчика принесенный официантом коньяк, кивнул я. — Суть в том, что выигрыш не единственно возможный вариант. А проигрыш означает бесплатную путевку на нары.

— Кто не рискует, тот шампанского не пьет! — довольный проявленным интересом, нашелся Альберт Иванович. — А игру можно начать сначала.

— Не сразу, правда, а через энное количество лет, — усмехнувшись, добавил его черноволосый студент.

Преподаватель досадливо поморщился:

— Ну и что? Это время не пропадет для умного индивида. Он подготовится к следующей ставке, обмозгует свой прокол и дальше будет действовать наверняка…

Я чувствовал, что пьянею, но было приятно находиться в этой теплой компашке, возведшей в принцип беспринципность.

— Что, земляк, понурился? Или твоя красотулька упорхнула к другому? Ты шепни координаты соперника. Мои ребятишки с ним побеседуют — они умеют быть очень убедительными — и все станет в елочку.

— На интимном фронте без перемен, — я, не выдержав, зевнул. — Просто сегодня остался без работы. Деньги, впрочем, есть.

— И много? — Взгляд Альберта Ивановича хищно напрягся.

— Стольник, — ответил я, выпуская в потолок беспечное облачко табачного дыма.

Преподаватель расхохотался, его примеру последовали светло и черноволосый.

— Этой капусты хватит разве на неделю. Тебе крупно пофартило, что встретил нас. Заходи завтра вечерком — уладим твои проблемки. Визитку не потерял? Вот и чудненько.

Свет в окнах Лены не горел, но это меня не смутило.

— Ты пьян? — с непонятной дрожью в голосе спросила Лена, открыв дверь, но не снимая цепочки.

— Глупый и нескромный вопрос, — я ухмыльнулся. — Я ведь не спрашиваю, скольких мужиков ты имела и почему в двадцать три все еще не замужем?

Даже при призрачном свете коридорной сорокаваттки заметил, как она побледнела.

— Уже была. Муж пил, и мы расстались… Пьяным больше не приходи — все равно не пущу.

Совсем некстати мне вспомнилась одна из острот Альберта Ивановича:

— Знаешь разницу между статуей и женщиной? Статуя падает, а уж после ломается. А женщина наоборот. Ты уже упала, так чего ломаешься?

Лена хотела что-то сказать, но я, хохоча, уже запрыгал сразу через три ступеньки вниз.

Вечером следующего дня был по указанному на визитке адресу. Дверь открыл хозяин.

— Евген! Милости просим!

В гостиной у овального низкого столика развалились в креслах два знакомых студента.

— Полку прибыло, — насмешливо констатировал чернявый. — Добро пожаловать первый раз в первый класс!

— Повежливее с гостем, Ворон! Тем паче сам в гостях! — негромко, но с нажимом сказал Альберт Иванович, ногой придвигая к столику еще одно кресло.

Наливая из бутылки «Старого Таллина» в нефритовые рюмки, он провозгласил:

— За индивида, чтоб он оказался именно тем, кем кажется!

Я не большой любитель ликеров, но этот мне понравился вкусовым букетом, смахивающим на коньяк.

— Для начала познакомимся по-настоящему. Это Ворон, а это Мороз. Прозвища пошли от цвета волос. Моя кликуха — Мохнатый. — Альберт Иванович подозрительно взглянул на меня из-под кустистых пшеничных бровей. — И ничего в имени смешного нет! В определенных кругах многие сменяли бы свои пышные клички вроде Кардинала или Князя на мою, невзрачную. Потому как у нее авторитет. А какое погоняло выберешь ты? Или есть?

— Зовите просто — Индивид, — усмехнулся я. Рассказывать этой приблатненной шпане, что уже много лет ношу кличку Монах, полученную в зоне за полное равнодушие к «голубым», не хотелось. Если они готовы засвечиваться перед первым встречным, то у меня иные привычки. — Кстати, что за работу вы собираетесь предложить?

— Деловой, сразу видать! — заулыбался Мохнатый. — Ты, помнится, шофер? Вот и будешь баранку крутить. По ночам. Доставлять до места и обратно. За рейс — штука. Покатит такой расклад?

— Звучит заманчиво. Когда на дело?

— Сегодня. — Мохнатый достал из секретера блеснувший синим пламенем трехгранный стилет с наборной ручкой. — Держи перо на всякий…

— Разве как сувенир, — обернув в носовой платок, сунул его под куртку за ремень сзади. — На мокруху, помнится, я не подписывался.

— Не дрейфь. Это так… пугнуть при надобности. — Мохнатый повернулся к своим шестеркам. — А вы при козырях?

Ворон распахнул пиджак, засветив финку в ножнах на широком офицерском ремне.

— И чего хорошего в ножнах? — ухмыльнулся Мороз, пренебрежительно проследив осоловелыми глазами за этими манипуляциями. — Вот моя вещь — классная и не пачкает.

Он вынул из кармана медный кастет и, подбросив, на лету вдел в него пальцы. Самодовольно засмеялся, будто захрюкал.

— Кончай балаган. И то и другое по своему хорошо, — подвел черту Мохнатый, доставая из кладовки чемоданчик «дипломат». — Время. Уходим.

Мы вышли из троллейбуса на Малышева. В сгустившихся сумерках прошли во двор девятиэтажки.

— Вон гаражи. Откроешь седьмой слева, заведешь «Москвич» и к нам. Мы будем у остановки. Ключи к гаражу подобраны. Держи. — Мохнатый сунул мне два ключа и кожаные перчатки. — Не наследи.

— Не люблю играть втемную. Дальше что?

— Машина нужна на час-два. После дела бросим. — Мохнатый еле сдержал досаду. — Кстати, за усложнение задачи получишь пять кать сверху.

Угон прошел удачно. Я притормозил у остановки и забрал ожидавшую меня компанию.

— Остановишь у музея, высадишь нас и кати дальше, — инструктировал Мохнатый. — Через полчаса вернешься. Если ментовские машины засуетятся, начнут оцеплять район — вертайся и посигналь дважды. Мы выскочим. Удачи, Индивид!

Троица выбралась из «Москвича» и слилась с темными очертаниями тополей, густым кольцом обхватывающих двухэтажное здание музея.

Как договорились, через полчаса забрал их на том же месте.

— Рвем когти! — рявкнул Мохнатый, бережно устраивая у себя на коленях чемоданчик.

— Сраслось? — поинтересовался я у Ворона.

— Дело выгорело. Товар с нами. Но сторож, падло, вдруг решил показать служебное рвение, и, если бы Мохнатый его не оглушил, мы все были бы в браслетах.

Через несколько минут Мохнатый велел остановиться.

— Мотор бросим здесь. Расходимся. Завтра, Индивид, нарисуйся за своей долей. Пока.

Мне с Вороном оказалось по пути.

— Мохнатый в натуре преподаватель? — спросил я, когда мы прощались.

— Хо! Да он часовщиком в быткомбинате робит. Покеда!