Андреа Семпл - Выдумщица

• Название: Выдумщица
• Автор: Андреа Семпл
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-8189-0319-2

Наверняка мама говорила ей в детстве, что врать нехорошо. Но Сейт Уишарт пропустила это мимо ушей. Теперь она ведущий специалист по пиару, у нее отличная зарплата, а в женихах — преуспевающий адвокат. Во всяком случае, так думает мать Сейт и все ее родственники. На самом же деле у девушки нет ничего, кроме крохотной квартирки, работы продавца и соседа-алкоголика, которому она однажды умудрилась спасти жизнь. Все попытки героини разрубить этот гордиев узел не приводят ни к чему хорошему, Сейт уже готова махнуть на все рукой. Но помощь, а вместе с ней и настоящее чувство, как всегда, приходит неожиданно.

Роман «Выдумщица» вызовет интерес у всех, кто хоть раз обманывал своих родителей или только собирается это сделать.

---

Официанты — вопреки мнению, сложившемуся о парижских официантах, — принимая заказ, ведут себя очень мило. Большинство женщин заказывает салаты, но моя сестра, на удивление, останавливает свой выбор на большой порции пасты. Я беру то же самое, потому что это одно из немногих вегетарианских блюд.

Они также заказывают две бутылки самого дорогого шампанского. Конечно, думаю я, что еще они могут заказать?

— Мне просто не верится, что вы сестры, — говорит тощая задница номер один и качает головой, показывая, как трудно в это поверить.

— И мне не верится, — говорит тощая задница номер два. — Хотя брови у вас похожи.

— А скажите, — спрашивает тощая задница номер три, — что вас заставляет жить в Лидсе?

— А где это, Лидс? — спрашивает тощая задница номер четыре.

— О, — говорит тощая задница номер один, когда появляется заказанное мной блюдо, — хотелось бы мне быть такой, как вы. Хотелось бы не беспокоиться о весе.

Я улыбаюсь, и улыбаюсь, и улыбаюсь, но в душе мечтаю о самой болезненной, самой изматывающей кончине для них всех.

После еды сестра отправляется в туалет.

При мысли о том, что я остаюсь один на один с этим кудахтающим курятником, я немедленно впадаю в панику. Все они начинают говорить о том, какое счастье ей привалило, ведь она выходит за Джейми Ричардса, такого сексуального и богатого.

— А как с этим у вас? — спрашивает тощая задница номер два, оборачиваясь ко мне. — В вашей жизни есть мужчина?

— Хм, да, есть, — отвечаю я, верная своей лжи. — Эдам.

— И чем он занимается?

— Он… э… адвокат. В Лидсе.

— А, — произносит тощая задница номер один, морща нос. — Как мило.

Черт-те что! Лги не лги, на тебя все равно смотрят свысока. Сестра все еще не вернулась, а я уже не могу выдержать с ними ни секунды дольше, поэтому и я иду в уборную.

Захожу в кабинку рядом с единственной запертой. Предполагаю, что сестра в ней, но на всякий случай ничего не говорю. Сижу в своей, не в силах выдавить ни капли, просто убиваю время.

Раздается звук. Хлюпающий. Это плачет моя сестра.

Прочистив нос и уняв слезы, она дергает за цепочку спуска и выходит из кабинки. Я выхожу из своей.

Увидев меня, она удивляется.

— Привет, — говорит она. Лицо у нее бледное.

— Привет, — говорю я в ответ, не зная, что еще сказать. В конце концов, это ее девичник. И мне не хочется его портить. Я вижу, что она плакала, и теперь хочет что-то сказать.

— Я чувствую себя так странно, — говорит она. — Наверное, это нервы, перед свадьбой.

— Ну конечно, — говорю я. — Родная ты моя.

Она делает глубокий вдох. Но ничего не говорит, потому что начинает плакать.

— Эй, — говорю я, обвивая ее руками. — Эй, ведь все в порядке. Все в порядке, — нас подозрительно разглядывает какая-то шикарная парижанка, проходящая мимо.

— Нет, — говорит Хоуп. — Ничего не в порядке. Все в беспорядке. Я знаю, ты думаешь, что у меня есть все, чего можно достичь, но чувствую я себя ужасно. Жирной и страшной.

— Жирной?! Да грабли и те толще!

Она улыбается сквозь слезы. Улыбкой, которая говорит: «Ты хочешь меня утешить, но ты всего не знаешь».

— Здесь не так, как в реальном мире. Знаешь, меня ведь окружают не настоящие люди. Вокруг меня эти, насекомые, кровососы, — она машет в сторону стены, за которой где-то там находится стол с тощими задницами. — Все это еще то удовольствие. Мне сказали, что, если я хочу сняться в следующем видео по йоге, мне надо сбросить по крайней мере пять фунтов. А Джейми…

— Что Джейми?

— Джейми говорит, что мне не надо их слушать.

— Ну что, Джейми прав. Тебе совершенно не нужно ничего сбрасывать, — я говорю это и понимаю, что мои слова, слова «настоящего человека», ничего для нее не значат.

— Никому не говори, ладно?

— Конечно.

— И маме не говори, хорошо?

— Не скажу.

— И никому сегодня не говори.

— Не скажу. Конечно же не скажу.

Она смотрит на меня — я никогда не видела ее глаза такими беспомощными. Меня мучает вопрос, что же все-таки с ней случилось. Я понимаю, что все, из-за чего я ей завидовала — ее внешность, деньги, карьера, личная жизнь, — все это ничего ей не дало. В ее жизни все еще менее определенно, чем когда ей было пятнадцать.

И тут до меня доходит. Наверное, она переживала гораздо глубже, чем, по моему мнению, могла. Ну, когда умер папа. Может быть, она уехала в Австралию не потому, что не хотела лишних проблем — горя и боли. Убежать от горя нельзя, и она, наверное, загнала его внутрь себя и все еще живет с этим.

— Спасибо тебе, — говорит она. И обнимает меня.

Мы возвращаемся в это осиное гнездо и видим, что все тощие задницы, длинные, как жирафы, сгрудились у монументального бара, изваянного из аспидно-черного камня.

Сестра угощает меня коктейлем. И я решаю даже не упоминать о том, что только что произошло.

— Итак, что ты о них думаешь? — спрашивает она.

Я оглядываюсь на жираф, цедящих спиртное через соломинки.

— Они очень милые, — вру я. — Очень доброжелательные.

— Все с точностью до наоборот, — говорит она. — Они полные сучки в основном. Но могут быть забавными, когда их узнаешь получше.

Я смеюсь. С такой стороны я не видела сестру довольно давно. И мы с ней говорим, и говорим, и постепенно переходим к Джейми. Она говорит, как сильно его любит. Какой он романтичный. Не могу отрицать, все это кажется вполне реальным, по крайней мере для Хоуп. Но и реальных вещей оказывается недостаточно, чтобы она почувствовала уверенность в себе. Но какой бы угнетенной ни была она сейчас, с ним она, вероятно, будет счастливее, чем без него.

И пока тощезадые клушки квохчут и кудахчут у нас за спиной, я чокаюсь с ней и желаю ей счастья. Она берет меня за руку и благодарит за то, что я ее сестра. И ее настоящий друг.

86

Когда приезжаю в Лидс, я захожу повидаться с Фрэнком.

Вообще-то до отъезда на свадьбу я заходила к Фрэнку каждый день. Учитывая, что Элис страшно занята на всех этих занятиях по уходу за младенцами, в группах домохозяек и молодых матерей (настолько занята, что у нее не было ни единого приступа паники с того случая, когда мы наткнулись на Джона Сэмпсона) и что мама полностью поглощена свадьбой Хоуп, Фрэнк — это единственный человек, с которым я могу поговорить по-настоящему.

И с каждым днем мы становимся все ближе друг другу. Мы становимся такими близкими, что со мной происходят странные вещи.

Фрэнк, человек, которого я воскресила к жизни, делает со мной сейчас то же самое.

Правда. Я и в самом деле чувствую, что оживаю. Пожалуй, впервые в жизни для другого человека важно, что я существую в этом мире. Для человека, который не является моей мамой или моей подругой. Для человека, который мне нравится, очень нравится, и которому нравлюсь я. И это приятное чувство. Я почувствовала, что есть в мире я. Пусть я нахожусь не на уровне Нельсона Манделы или Ганди, но на уровне Бейонс Ноулес — пожалуй.

Мне хочется запечатать это чувство в бутылку. Хранить его, оставить про запас на черный день. Но даже черные дни сейчас уже не такие черные, как раньше. Они как задник декорации следующих один за другим видеоклипов для массового зрителя — с «карпентерами», или с секс-бомбой Систер Следж, или с этим смехачом Фрэнки — вероятно, последнее подходит лучше всего.

Ведь мир можно видеть с разных точек зрения. И с одной из них мне кажется, что Фрэнк может быть не просто хорошим другом. В мире все взаимосвязано. Деревья, дороги, машины, здания — они такие же части друг друга, как губы и глаза — части одного лица. Я вижу красоту во всем. Мир вокруг принарядился и подкрасился.

И вечером, накануне свадьбы, Фрэнк говорит, что и он заметил это. Ну, насчет мира и видеофильма.

— Птицы постоянно прилетают непонятно откуда, — говорит он, — каждый раз, когда ты рядом.

Я нервно смеюсь, а потом вижу, что лицо Фрэнка очень близко. Я смотрю в его глаза и пугаюсь. Пугаюсь того, как легко смогу его полюбить.

— Почему ты все это делаешь? — спрашиваю я.

— Потому, что ты мне небезразлична. И думаю, никогда не будешь безразлична.

То, что кто-то может говорить такое мне, кажется необычным.

— Не делай этого, не надо.

— Нет, надо.

Но вместо того чтобы потянуться к моим губам, его губы легонько целуют меня в лоб.

— Ладно, — говорит он. — Нам, наверное, надо лечь пораньше. Завтра у нас большой день.

87

В начале нашей длинной поездки на поезде в Сассекс (дальше, до маленькой деревушки, где моя сестра будет венчаться, Фрэнк возьмет машину), видно, что он не в своей тарелке. Сначала я думаю, что это нервы. Что он нервничает из-за той лжи, что ожидает его.

Но когда я разговариваю по телефону с мамой (которая была у дверей Хоуп уже в семь утра, всю ночь проведя в автомобиле), я понимаю, что его беспокоит что-то другое.