Александр Филюшкин - Василий III

• Название: Василий III
• Автор: Александр Филюшкин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03379-5

В памяти потомков великий князь Московский и всея Руси Василий III оказался в тени своего великого отца, Ивана III, и сына, Ивана Грозного. Между тем время его правления (1505–1533) занимает особое место в истории России. В эти годы были ликвидированы последние крупные уделы, окончательно присоединены к Москве Псковская земля и Рязанское княжество, отвоеван Смоленск; Россия постепенно превращалась в православное Московское царство. Автор книги, известный санкт-петербургский историк А. И. Филюшкин, раскрывает многие тайны в жизни России того времени и в биографии самого Василия III. Здесь и его отношения с первой женой Соломонией Сабуровой, и загадочная история мальчика-призрака, будто бы рожденного Соломонией в монастырской темнице после насильного пострижения в монахини, и история «открытия» России европейцами, которое современники уподобляли открытию в те же десятилетия Нового Света. На страницах книги предстают многие современники Василия III — ученый монах Максим Грек и игумен Иосиф Волоцкий, с именем которого связано целое направление в русской общественной мысли; князь-авантюрист Михаил Глинский и крымский хан Мухаммед-Гирей, едва не снискавший лавры разорителя Руси и «второго Батыя», а также многие другие персонажи русской и европейской истории первой трети XVI века.

---

С сестрами, а также возможными дочерьми дело обстояло совсем просто. Девушки из государева рода редко покидали Кремль: большинство из них проводили детство в палатах у матери, а затем плавно перемещались по соседству в Вознесенский монастырь, где тихо и печально доживали свой век монахинями. Рожденные в Кремле, они почти ничего в своей жизни больше и не видели. При Василии III их еще изредка выдавали замуж за других князей, но эта практика вскоре совсем прекратится. Причина проста: государева дочь могла выйти замуж только за равного себе. А равных не было: своих удельных князей при Василии III почти полностью извели. Выдавать же девушек за иностранных принцев-иноверцев было никак нельзя. Единственный случай брака сестры Василия III Елены с великим князем Литовским Александром Ягеллончиком был признан опытом неудачным: почти вся история взаимоотношений России и Литвы в это время — это протесты России против «принуждения» Елены к католичеству. Чем великокняжеская дочь утратит чистоту веры — лучше уж пусть заживо похоронит себя в монастыре.

С братьями дело обстояло много хуже. Как уже говорилось, российская политическая система располагала к тому, чтобы младшие братья смотрели на старшего как на зажившуюся на этом свете преграду на их светлом пути. А старший брат видел в младших потенциальных крамольников и заговорщиков. При этом, как водится, обе стороны были правы.

Первоначально отношения были не то чтобы братскими, но внешне вполне благопристойными. Василий III выполнял завещание своего отца, по которому он должен был гарантировать получение уделов младшими Ивановичами. Около 1507 года был создан Калужский удел Семена Ивановича. Зато в 1507–1507 годах у князя Юрия Ивановича была отобрана волость Сурожик и передана в кормление татарскому царевичу Шейх-Аулияру. Материально потеря была невеликая, но Юрий мог расценить это как укол по самолюбию, а также — как тревожный симптом, что Василий III намерен распоряжаться уделами братьев по своему усмотрению.

14 февраля 1509 года в тюрьме скончался внук Ивана III, венчанный на русский престол великий князь Дмитрий Иванович. Современники передавали слухи, будто бы он умер от голода и холода или же задохнулся в камере от дыма (то есть был убит тюремщиками). Так или иначе, теперь Василий III стал полноправным государем всея Руси. Дмитрий был официально венчан шапкой Мономаха, а Василий нет — он стал государем по завещанию отца, но не через коронацию. Теперь над тем, что более легитимно, можно было не ломать голову.

Хуже всего в 1507–1509 годах складывались отношения у Василия III с его двоюродным братом Федором Борисовичем Волоцким. Семена конфликта были посеяны еще Иваном III: он присвоил себе Рузский удел бездетного брата Федора — Ивана Борисовича, а в завещании не вернул его Федору, а распределил между Юрием Дмитровским и Дмитрием Угличским. Обиженный Федор в своем завещании, составленном в 1506 году, приказал передать удел своему сыну, если таковой у него родится. Вопреки традиции, он не стал завещать выморочный удел великому князю, а оставил вопрос открытым. Это было недвусмысленно продемонстрированное намерение сохранить удел, бросить вызов великому князю Василию III.

Но основной конфликт вспыхнул не из-за завещаний и дележа земель, а из-за монастырей. На территории Волоцкого удела находился Волоцкий монастырь, игуменом в котором был Иосиф, «духовный отец» Ивана III. Не в силах всерьез навредить верховной власти, князь Федор отыгрался на монастыре: не давал туда пожалований, отбирал земли, чинил всяческие пакости. В противовес Волоцкой обители Федор обласкал Возмицкий монастырь и его игумена Алексея Пильемова и подбивал волоцких монахов оставить Иосифа и перейти в Возмицкий монастырь. Десять монахов не выдержали давления и сбежали. Попытки Иосифа задобрить князя Федора и урегулировать вопрос успехом не увенчались. Особо издевательски и безнадежно звучал ответ княжеских дьяков Микулы Воронина, Алеши Скобеева и Копотя: «Волен-де государь в своих монастырях, хочет — жалует, хочет — казнит»[95].

И тогда Иосиф сделал сильный ход. В феврале 1507 года он обратился к Василию III с просьбой принять монастырь в «великое государство». И государь охотно выполнил просьбу. Обитель по-прежнему стояла на земле Федора Волоцкого, платила ему подати, но верховным главой монастыря оказался Василий III.

Федор был уязвлен, но сделать ничего не мог. Зато смог другой, пока не учтенный персонаж этой драмы: новгородский архиепископ Серапион. Ведь Волоцкий монастырь входил в его епархию, а Иосиф действовал без согласования с ним. Серапион оказался скор на расправу: в 1509 году отлучил волоцкого игумена от церкви. При этом он стыдил Иосифа, что тот унизил своим решением князя Федора, что его монастырь создавался и процветал благодаря покровительству волоцких князей, — а теперь Иосиф, преисполнившись черной неблагодарностью, передает все это Василию III.

Не то чтобы Серапион хотел заступиться за волоцкого князя. Его оскорбили прежде всего самоуправство Иосифа, его нежелание посоветоваться с новгородским архиепископом (за два года тот не счел нужным даже поставить Серапиона в известность о своем обращении к Василию III). Именно в этом он обвинял оппонента, который сделал монастырь разменной картой в политических играх светских правителей, пренебрег своими обязанностями духовного пастыря: «Что еси отдал монастырь свой в великое государство, ино де еси отступил от небесного, а пришел к земному».

Но и Иосиф не собирался сдаваться. Он попросил заступничества великого князя, изобразив дело так, будто его отлучили от церкви за сам факт обращения за покровительством к государю всея Руси. Он знал, что московские князья своих не сдают, даже если те не правы. Формально Иосиф был неправ: ему надлежало получить на свои действия разрешение Серапиона. Но Василий III рассудил иначе: специально созванный церковный собор в июле 1509 года отменил отлучение Иосифа, а другой собор весной 1510 года низложил новгородского владыку, принудительно доставленного на заседания. Основное обвинение, которое ему было предъявлено, — что он «учинил Волок небом, а Москву — землею», «князя Федора — небесным», а Василия III — «земным». Искажение смысла слов Серапиона здесь очевидно, но исход дела был предрешен.

Мы специально столь подробно остановились на этом неординарном деле, чтобы показать, как в отношениях между князьями и церковными иерархами были тесно переплетены политика, экономика, правовые вопросы, наконец, элементарные амбиции и эгоизм. И именно великий князь должен был выступать арбитром в подобных спорах, причем арбитром предвзятым — как никак, это было и «государское», и семейное дело: низлагая Серапиона и защищая Иосифа, Василий III унижал своего двоюродного брата Федора Волоцкого.

Переход Волоцкого монастыря под великокняжескую опеку бил и по другому удельному князю — Юрию. Монастырь владел землями в принадлежавших дмитровскому князю Рузском и Дмитровском уездах, и дмитровский правитель таким образом их терял. В чем именно заключалось возмущение Юрия, неясно, но ходили слухи о том, что он чуть ли не хотел «отступить» от Василия III, то есть отказаться признавать его власть. А Василий III якобы собирался его за это арестовать. Так или иначе, какой-то конфликт имел место. Положение спас сам Иосиф Волоцкий, который решил, что с него хватит одного врага — удельного князя, незачем игумену воевать со многими сильными мира сего. В июле 1510 года он сумел примирить Дмитрия и Василия и даже получил от первого в пожалование крупное село Белково.

По всей вероятности, к этому времени и относится знаменитый запрет Василия III своим братьям жениться, пока у него самого не появится наследник мужского пола. Первоначально речь шла лишь о том, что сын великого князя должен оказаться старейшим в роду. Но появление наследника затягивалось, и этот запрет стал оружием политической борьбы: братья умирали, так и не дождавшись разрешения вступить в брак, а их выморочные уделы Василий III забирал себе. К концу его правления выяснилось, что идея оказалась очень удачной: вместе с братьями физически почти вымерла сама удельная система.

У братьев оставалось крайне ограниченное пространство для политического маневра: они были слишком слабы, чтобы противостоять Василию III открыто. Ресурсы — военные, территориальные, экономические — не позволяли. При московском дворе они могли рассчитывать только на некоторую часть боярства, которое отстаивало права удельных князей не из особой любви к сыновьям Ивана III, но просто из приверженности к старине и охранению незыблемости традиционных порядков. Это могло помочь в случае какого-либо спора с великим князем, но серьезных политических дивидендов не приносило. Собственно, оставался только один способ взбунтоваться, попробовать резко улучшить свое положение — отъезд в Великое княжество Литовское. Для московских же властей обвинения в намерении отъехать (неважно, реальном или мнимом) были, напротив, инструментом в борьбе с удельными князьями — со времен Ивана III такой отъезд считался несомненной изменой.