С. Верховской - Бог и человек

• Название: Бог и человек
• Автор: С. Верховской
• Издательство: Издательство имени Чехова
• Жанр: Религия
• Год: 1956

С. С. Верховский "Бог и человек"

УЧЕНИЕ О БОГЕ И БОГОПОЗНАНИИ В СВЕТЕ ПРАВОСЛАВИЯ

Замысел этой книги — дать читателю представление о Боге и о том, как мы можем приблизиться к Нему, узнать Его и быть с Ним в общении. Я хотел дать общее введение в тему книги и очерк библейского и отеческого учения о пути к Богу и о Самом Боге. Но размеры книги не позволили исполнить первоначальный план и рукопись моя была сильно сокращена. Пришлось отказаться от введения, выпустить учение святых отцов, живших до четвертого века; сократить многие главы. К глубокому сожалению невозможно было уделить место духовно–аскетической литературе, в которой так много говорится о пути человека к Богу. В учении о Преев. Троице я должен был выпустить все отеческое учение, кроме учения св. Афанасия Великого и Иоанна Дамаскина; выпустил я также очерк учения св. Григория Паламы. Не было возможности остановиться на различиях между православным и инославным представлением о Боге. Библиография сокращена до одной страницы вместо восьми.

Книга моя не притязает быть научным трудом. В ней нет ни научной систематичности, ни ученого аппарата. Я писал для всех, интересующихся христианской жизнью и мыслью. Содержание книги может быть полезным и интересным только при внимательном и вдумчивом чтении. Как бы ни были велики недостатки книги, самая тема ее и многочисленные цитаты из Св. Писания и св. отцов должны дать читателю достаточный материал для размышления… Святые отцы — величайшие свидетели православного Предания, хотя и не все в их учении принято Церковью. Так, например, у блаженного Августина, которому уделено немало места в этой книге, Церковь отвергает учение о происхождении Св. Духа и о предопределении… Под именем св. Дионисия Ареопагита вероятно скрывается неведомый нам богослов пятого века; но его богословие не умаляется оттого, что мы не знаем настоящего имени его автора.

Как православный богослов, я не могу иметь иного желания, как быть верным учению Церкви. Если мои мысли в чем–либо ошибочны, я первый буду приветствовать здравую критику… Я остановился преимущественно на чисто духовной, нравственной и интеллектуальной стороне нашего пути к Богу, потому что о ней обычно говорят меньше, чем о других возможных путях богообщения… Вопрос о богопозна–нии может показаться слишком трудным и специальным. Но можно только сожалеть, что современный человек считает часто лишним знать что–либо о Боге и понять, почему вера в Бога разумна и необходима.

Считаю долгом выразить мою искреннюю благодарность Чеховскому Издательству. С благодарностью вспоминаю благожелательность ко мне покойного Н. Р. Вредена. Особенно хочу поблагодарить Т. Г. Терентьеву и всех, кто имел непосредственное отношение к изданию этой книги. Сестра моя, Т. С. Белоусова, самоотверженно помогла мне, напечатав мою рукопись.

---

Все страсти, по мнению св. Григория, связаны с «кожаными одеждами», даже такие, как гнев, жадность, робость, дерзость, тщеславие, уныние. Страсти, вообще, неизбежны там, где есть плоть: они необходимы животным для самосохранения. Страсти даны нам Богом: они могут быть полезны человеку, например, страх может сделать нас послушными, робость — осторожными, влечения могут быть обращены к Божественному!.. В будущей жизни страсти исчезнут вместе с плотью, но в этой жизни их можно использовать к лучшему, подчинив плоть разуму и духу; однако, страсти в целом искажают в нас образ Божий. Вожделение может быть обращено к Богу, но Прекрасное может быть еще более совершенно созерцаемо духовно. Вообще, страсти могут быть нужными только на низшей ступени развития… Св. Григорий пользуется двумя разными понятиями страсти, сочетание которых двусмысленно: первое совпадает с не–свободным и не–сознательным влечением или переживанием (и тогда в нем нет ничего плохого); второе — с увлечением, нарушающим душевное равновесие человека и искажающим его природу; во втором смысле страсть есть порок. Эти понятия были заимствованы из греческой философии, в которой они тоже вели ко многим недоразумениям… Хотя Григорий Нисский и отзывается иногда о страстях терпимо, но большей частью он отожествляет их с животными влечениями, тиранами, скверной, суетой и обманом. Если воля наша соучаствует в страстях, мы делаемся «зверями» и образ Божий в нас разрушается. «В сладострастии люди становятся зверями. Грубое и бессмысленное влечение, толкая их к нечистоте, заставляет их забывать о их человеческой природе». Человеческая природа превращается в животную.

Св. Григорий допускает возможность добра и в падшем человечестве, но полное освобождение от зла возможно только благодаря Христу: в Нем «через срастворение с Божеским обожилось человеческое» и «освятился весь состав нашего естества». Христос есть закваска нового бытия для всего человечества. Спасение в частности состоит в том, что человеческая воля во Христе соединяется с Божественной…

«Восприявший все наше, чтобы нам дать взамен Свое, восприял также болезни и смерть, проклятие и грех не для того, чтобы Самому иметь то, что принял, но чтобы отчистить от этого естество человека, уничтожив в непорочном Своем естестве подобные, принадлежащие нам качества». Христос приобщается «трупу», т. е. человечеству, чтобы воскресить его; наша смерть перешла на Христа, а жизнь Его — на нас. Крест Христов означает, что Христос всех соединил в Себе и что Ему все покорено… Христос обманул диавола: диавол не понимал, что умерщвляя Христа, он низводит в ад Бога и тем самым зло разрушается. К тому же, если диавол владел людьми по справедливости, посколько они сами подчинялись ему, то убийство Христа, незаслужившего смерти, было выкупом за человечество, и диавол столь же справедливо потерял власть над людьми.

Спасение возможно только благодаря Христу, но «духовное рождение есть следствие свободного выбора и мы таким образом в известном смысле наши собственные родители, творя нас самих такими, какими мы хотим быть и формируя себя своей волей соответственно образцу, который мы выбираем». В крещении «восстанавливается та первоначальная красота, которую запечатлел в нас при создании Бог, этот величайший Художник». Однако, посколько «добродетель сама себе госпожа, вольная и свободная от всякой необходимости», для спасения недостаточно одного крещения: нодостаточно «родиться свыше» — «родство должно быть оправдано жизнью», как и «вера требует сопутствия сестры своей — доброй жизни». Если человек не изменяется существенно после крещения, «вода (крещения) остается водой, потому что в рождаемом ни мало не оказывается дара Св. Духа, ибо Христос, соединивший Собою человека с Богом, соединяет только то, что достойно соединения с Богом». «Мера и красота души, даруемые благодатью, зависят от нашего желания, ибо насколько мы простираем подвиги благочестивой жизни, настолько же простирается и величие жизни…» Крещаемый должен сложить с себя «кожаные одежды», т. е. плотскую жизнь, и всю земную скверну.

Григорий Нисский различает на пути восхождения к Богу три этапа: удаление от зла, духовное созерцание и соединение с Богом (богоуподобление)… Очищение, как и вся наша духовная жизнь, зависит от Бога через Христа и Св. Духа, ибо Бог есть Начало чистоты; но оно зависит и от нас. Человек должен преодолеть искушения, освободиться от привязанности к миру, сосредоточиться во внутренней жизни и достичь бесстрастия.

«Есть только одно средство против дурных страстей, — пишет св. Григорий, — это чистота, сообщаемая нашим душам тайнами религии. Главное, что содержится в этой тайне, — познание страданий Того, Кто принял за нас смерть. Тот, Кто смотрит на страдания Христовы, не будет задет ядом похоти. Обратиться ко кресту значит сделать всю свою жизнь распятой и мертвой для мира, как говорит пророк, — прибить плоть свою страхом Божиим». Эта мысль глубоко христианская: исцеление от страстей мы можем найти во Христе, Который распял в Себе все наши страсти. Христос страданиями и Божественной силой изжил все наши грехи; если мы сами всею мыслью и сердцем погрузимся в жизнь Христову, в которой находим совершенное очищение и чистоту, если мы переживем наш грех как бы взятым на Себя Христом и увидим противоположную ему святость Христову, то мы не сможем более грешить. Верующий человек не может не испытать ужаса при одной мысли о приближении наших грехов ко Христу; он не может не увидеть сразу бесконечного безобразия и бессмыслицы греха, не может не испытать беспредельного стыда за свой грех, распинающий Христа. Если мы переживем безобразие и бессмыслицу греха, мы поймем, в чем его лживость и противоестественность, и созерцание святости Христовой довершит с помощью Духа Божия исцеление нашего греха. К сожалению, большинство христиан не понимает больше, что значит победить зло и возродиться во Христе: для этого надо было бы постоянно воспринимать себя и людей во Христе и в себе и других видеть образ Христов.

Св. Григорий настаивает на том, что «тот, кто борется с плохой склонностью, должен останавливать дурные движения с первого их появления. Сразу же разрушая их, мы уничтожаем в самом начале то, что произошло бы от них». Это правило принято во всей духовной литературе. Искушение, остановленное на пороге сознания, исчезает; чем дальше оно проникает в нашу душу, тем труднее его победить. Все грехи и искушения внушаются нам бесами, хотя, разумеется и другие люди и мы сами вводим себя в соблазны. Григорий Нисский думал даже, что у каждого человека есть свой особый бес–искуситель… Объективность зла и соблазнов совсем не исключает их личного характера: в духовном бытии все объективно и все лично. Любое зло выражается в мысли, образах, действиях, но эти мысли и образы должны быть нам кем–то подсказаны, и действия, толкающие нас ко злу, должны быть чьими–то действиями. Мы постоянно находимся не только под напором объективного зла и лжи, но и люди и бесы непрестанно активно побуждают нас ко злу. Бесам делать это еще легче, чем людям, благодаря их незримости, опытности во зле и сорганизованности. Защита против бесов — во Христе, в благодати, во всех святых, в решительном отвержении зла и внутренней чистоте… При каждом из нас есть и ангел–хранитель; говоря об этом, св. Григорий ссылается на предание отцов. По его мнению, помощь ангелов нам перестает быть нужной на высших ступенях близости к Богу.

Если искушение преодолевается бдительностью и твердостью в добре, то освобождение от власти мира достигается главным образом критическим рассмотрением мира. Сам по себе мир не имеет никакой ценности; его можно даже назвать сном или призраком; но он может быть также символом Божественного.

Между отцами широко распространен взгляд, что внешний мир существует для человека и служит для него как бы книгой о Боге и Его Премудрости. Но мир, тем не менее, реален и сам по себе, в меру своего совершенства и именно в качестве реального он может служить нам средой нашей жизни и свидетелем о своем Творце.

«Преимущество Божества — созерцание силы сущего. Поэтому тот, кто имеет в себе Того, Кого он желал, становится тоже созерцателем и исследует природу сущего», т. е. истинный смысл всего познается нами в Боге, ибо в Нем идеальный образ и замысел всего. Григорий Нисский указывает, что недостаточно знать сущность вещей — надо знать и их ценность. «Тот, кто возвысил свой дух и чей взор простирается вдаль, как бы с высокой башни, знает в чем состоит разница между добродетелью и пороком и что различение (суд) между ними должно быть сделано в свете конечных целей сущего, а не в свете нынешней жизни. В самом деле благодаря созерцательному и проникающему взору души он видит как настоящее, что уготовано в надежде добрым, и превзойдя в духе все видимое и проникнув в Божии святилища, он исправляет ошибку суждения тех, которые по низости души вверяют исследования прекрасного органам чувств. Поэтому он восклицает: «что я имею под небом и что я просил у Тебя на земле?» возвеличивая и прославляя этими словами небесное и обесценивая и унижая с насмешливым презрением то, что глаза неразумных так высоко ставят на земле…» Чрезвычайно существенна мысль, что оценка всего может быть дана только в свете конечной его судьбы, которая совершится в конце истории; нельзя судить обо всем только по тому открывку времени, который мы знаем. Абсолютно бесспорна и мысль о том, что все должно быть судимо перед лицом Божественной истины и реальности. Но в презрении к миру мы должны быть осторожны, чтобы не оказаться презирающими и Творца.