С. Верховской - Бог и человек

• Название: Бог и человек
• Автор: С. Верховской
• Издательство: Издательство имени Чехова
• Жанр: Религия
• Год: 1956

С. С. Верховский "Бог и человек"

УЧЕНИЕ О БОГЕ И БОГОПОЗНАНИИ В СВЕТЕ ПРАВОСЛАВИЯ

Замысел этой книги — дать читателю представление о Боге и о том, как мы можем приблизиться к Нему, узнать Его и быть с Ним в общении. Я хотел дать общее введение в тему книги и очерк библейского и отеческого учения о пути к Богу и о Самом Боге. Но размеры книги не позволили исполнить первоначальный план и рукопись моя была сильно сокращена. Пришлось отказаться от введения, выпустить учение святых отцов, живших до четвертого века; сократить многие главы. К глубокому сожалению невозможно было уделить место духовно–аскетической литературе, в которой так много говорится о пути человека к Богу. В учении о Преев. Троице я должен был выпустить все отеческое учение, кроме учения св. Афанасия Великого и Иоанна Дамаскина; выпустил я также очерк учения св. Григория Паламы. Не было возможности остановиться на различиях между православным и инославным представлением о Боге. Библиография сокращена до одной страницы вместо восьми.

Книга моя не притязает быть научным трудом. В ней нет ни научной систематичности, ни ученого аппарата. Я писал для всех, интересующихся христианской жизнью и мыслью. Содержание книги может быть полезным и интересным только при внимательном и вдумчивом чтении. Как бы ни были велики недостатки книги, самая тема ее и многочисленные цитаты из Св. Писания и св. отцов должны дать читателю достаточный материал для размышления… Святые отцы — величайшие свидетели православного Предания, хотя и не все в их учении принято Церковью. Так, например, у блаженного Августина, которому уделено немало места в этой книге, Церковь отвергает учение о происхождении Св. Духа и о предопределении… Под именем св. Дионисия Ареопагита вероятно скрывается неведомый нам богослов пятого века; но его богословие не умаляется оттого, что мы не знаем настоящего имени его автора.

Как православный богослов, я не могу иметь иного желания, как быть верным учению Церкви. Если мои мысли в чем–либо ошибочны, я первый буду приветствовать здравую критику… Я остановился преимущественно на чисто духовной, нравственной и интеллектуальной стороне нашего пути к Богу, потому что о ней обычно говорят меньше, чем о других возможных путях богообщения… Вопрос о богопозна–нии может показаться слишком трудным и специальным. Но можно только сожалеть, что современный человек считает часто лишним знать что–либо о Боге и понять, почему вера в Бога разумна и необходима.

Считаю долгом выразить мою искреннюю благодарность Чеховскому Издательству. С благодарностью вспоминаю благожелательность ко мне покойного Н. Р. Вредена. Особенно хочу поблагодарить Т. Г. Терентьеву и всех, кто имел непосредственное отношение к изданию этой книги. Сестра моя, Т. С. Белоусова, самоотверженно помогла мне, напечатав мою рукопись.

---

«То, что Бог есть по сущности, превышает всю тварь и остается недоступным, необъятным и неприкосновенным. Но благоухание (т. е. благодатные свойства), распространенное в нас чистотой добродетелей, заменяет Его, уподобляясь своей чистотой нетленности Его природы, своей добротой — Его доброте, своей цельностью — Его цельности, и всеми проявлениями добродетели в нас — истиной Божественной добродетели». «Чистота, простота, святость суть лучи света Божественной природы, которыми мы видим Бога». «Чистота, соединенная с нетленностью (цельностью) и святостью, есть причастие души жизни Христовой, благодаря которому она познает в себе Христа». Мы не можем смотреть на Солнце, но видим свет Его, прежде всего, когда наша собственная душа светла, отражая и принимая в себя Свет Божий. «Некий отпечаток неизреченной Божественной природы образуется в тех, осененных добродетелями людьми, которые ее созерцают. И так всякая мудрость и благоразумие и знание и все наши способы познания, если не сами крылья Божии (т. е. сама Божественная природа), то по меньшей мере тень Божественных крыльев…» «Отпечаток» и «тень» надо понимать в этих текстах не как простое уподобление Богу, но как действительное присутствие в нас Его силы, соединяющейся с нашими усилиями. Вся жизнь человека в добре — богочеловеческая жизнь. Сама наша природа богоподобна, но как только мы обращаемся к добру или к истине или к Самому Богу, Который есть само всецелое и всесовершен–ное Благо, мы встречаем Божественную силу — то, к чему мы стремимся, в его Божественной, совершенной форме, определяющей и животворящей наше стремление. Человеческое знание изнутри и существенно определяется и вдохновляется Божественной истиной; наша любовь, мир, чистота, блаженство — Божественной любовью, чистотой, миром, радостью.

Положение это абсолютно неопровержимо и должно было бы быть принято всем человечеством и здравой наукой, как одна из основных истин нашего бытия. В самом деле мы находим в себе начатки добра, истины и красоты, но если допустить, что человек отделен от Бога, мы оказываемся отрезанными от всего совершенного: в нас и в мире есть только несовершенное, ограниченное, относительное, бессильное и неясное. Следовательно, без Бога мы бы не могли даже различить, что в нас и в мире хорошо и что плохо, мы были бы обречены на бесконечное блуждание, питаясь одним только земным опытом. Вместе с тем человек во всей своей положительной духовной жизни устремлен к совершенному и, как бы ограничено ни было каждое наше достижение в каждое данное время, мы находим в себе силы к бесконечному движению вперед. Бесконечность жизненных устремлений человека и невозможность для него остановиться ни на каком достижении есть факт. Но бесконечность наших стремлений может быть направлена и на бесконечное повторение одних и тех же жизненных актов для удовлетворения наших низших, земных потребностей или страстей, пока смерть не оборвет нашего земного существования. Мы можем так же бесконечно блуждать в напрасных поисках призрачных, выдуманных нами благ. Мы можем упрямо и безнадежно искать совершенного в нас самих и в мире, где мы их не можем найти. Мы можем обманывать себя и других мнимым прогрессом, который неизбежно кончается катастрофой и разложением. Но если в нас есть действительно совершенствование, действительный прогресс, если в жизни отдельных людей и всего человечества мы находим подлинное развитие, т. е. подлинное приближение к подлинным благам, то это означает, что в нас и во всем человечестве непрестанно пребывает и действует совершенная, всеблагая Реальность — Всеблагой Бог.

Нужен ли Бог, чтобы ценить и любить людей и мир? В каждом человеке и в каждой твари мы находим ценное. Но даже и тут для того, чтобы ответить, откуда это ценное и почему оно ценно, нам нужно знать Бога, ибо Он есть Мера и Источник Благ. Однако, если наше отношение к людям и миру не поверхностно и не ограничено какой–либо одной задачей, мы никогда не удовлетворяемся тем положительным, что мы уже сейчас видим в окружающем: нам всегда хочется, чтобы все было лучше, чем оно уже есть, чтобы зло было преодолено и добро возрастало. Но где мы найдем не выдуманный наугад, а действительный идеал всего сущего и действительную силу его преображения и роста? Идеальный образ всего сущего — в Боге: в Боге мы находим прообраз каждого существа в его предельно–возможном совершенстве; в Нем мы находим и силу совершенного бытия каждого существа. Необходимый закон жизни в добре — за настоящей действительностью мира отчетливо видеть идеальный Божественный образ его, его цель и смысл, возможности его совершенства. Только в этой перспективе мы правильно оцениваем земную действительность и можем сделать людям действительное добро. В этом смысле «идеализм» — не прекраснодушие, но подлинно необходимый закон бытия.

У отцов постоянно повторяется идея «нетленности», как одного из главных благ. Непосредственный смысл слова указывает на отсутствие разложения или разрушения. Но в отеческом словоупотреблении оно означает большее: — не только отсутствие разрушения и распада, но и всякого разделения и противоречия, в положительном же смысле — совершенную цельность, гармоническое единство. Значение цельности очевидно: оно соединяет во едино все положительные силы живого существа, при чем так, что они не только не подрывают друг друга, но взаимно усиляют и осмысливают одна другую. Все оторванное от целого и безосновно и бессмысленно. Зло, грех, страсти разрушают цельность, потому они — силы тления и смерти. Бесстрастие, чистота, нетленность, бессмертие — естественно связаны. В них осуществляется цельность, в цельности же — красота и полнота бытия.

Прекрасное занимает в Писании и патристике исключительно большое место именно потому, что оно необходимо присуще цельности бытия, т е. его совершенному многоединству. Красота есть явление полноты бытия в его идеальном внутреннем сочетании. В прекрасном все необходимо, все находится в совершенном отношении к другому, требует его и животворит его, соединяется с ним, является в нем и обогащается им. Целое открывается, во всех своих членах и смысл всего уясняется в целом. Эта гармония возможна только в полноте жизни, истины и любви; единство никогда не может быть простой данностью: оно осуществляется единством жизни, в любви, во внутреннем взаимоотношении всего. Поэтому красота всегда динамична, привлекает к себе, возбуждая любовь. Поэтому отцы так часто говорят о Божественной красоте, о красоте Христа и Духа Св., красоте святости и правды, ибо в этой красоте является, как в Славе Божией, совершенство Божественного бытия, в его жизненной, влекущей силе. В красоте совершенство абсолютно очевидно и абсолютно желанно. Созерцающий красоту не может не быть привлечен ею.

«Жизнь в добре не заключается в одной какой–либо форме или образе. Искусство ткача ткет одежду, делая материю из многих натянутых нитей — одних вдоль, других поперек. Так и для добродетельной жизни необходимо многое, чтобы ее соткать: эти нити перечисляет апостол, когда говорит о любви, радости, мире, великодушии, доброте и других добродетелях, украшающих того, кто освободился от тленной жизни, чтобы облечься в небесное нетление». «Небесное нетление», т. е. вечная целостная жизнь, очевидно не может исчерпаться одним каким–нибудь свойством: ей необходима полнота, но полнота в совершенном единстве… По словам св. Григория, Сам Божественный Логос предупреждает нас, чтобы мы не стремились к одному благу, пренебрегая другими. И святой отец не делает различия между общечеловеческими добродетелями и теми, которые с особой силой проповедуются христианством (верой, надеждой, смирением, любовью): всякое добро от Бога и нужно человеку.

«Все, кто освободились, как от грязной одежды, от ветхого человека[34]) с его делами и похотью, облеклись в чистоту жизни, в светозарные одежды Господа, какими Он показал их в преображении Своем на горе, или лучше — они облеклись в Самого Господа нашего Иисуса Христа, в Его одежду любви и преобразились по образу Его бесстрастия и Его Божества».

Когда человек был в раю, достоинство его было высоко и «он был исполнен дерзновения, наслаждаясь видением Бога лицом к лицу». Дерзновением мы переводим греческое слово «парресиа», что означает буквально «свобода слова», откровенность… В грехе человек покрыт стыдом и не смеет предстать перед Богом. Но возрожденному человеку возвращено прежнее дерзновение, при условии чистоты и, прежде всего, чистоты совести… Дерзновение сближается со свободой, стыд — с рабством. «Сложив с себя все чуждое, т. е. грех, освободившись от стыда за свои вины, душа вновь находит свободу и дерзновение». «Самостоятельность и неподчиненность свойственны Божественному блаженству, поэтому и человек богоподобен свободой». «Человек, сотворенный по образу Божию должен иметь все блага Первообраза. Но между этими благами находится и свобода от необходимости». «Душа человеческая сразу показывает свою царственность и возвышенность, удаленную от всякой низости, в том, что она никому не подчинена и самостоятельна, самодержавно распоряжаясь собой соответственно своим собственным решениям… Царское достоинство, с которым была сотворена наша душа, как раз и составляет ее подобие Божеству».