Роман Яньшин - Томный дух болотного зверя

• Название: Томный дух болотного зверя
• Автор: Роман Яньшин
• Жанр: Триллер

Американский психолог — Джон Купер теряет в автомобильной аварии жену и дочь. Череда ужасных событий, произошедших после случившегося, подталкивает его к необходимости научно доказать существование иного, загробного мира. Чтобы добиться поставленного результата, он прибегает к разработке и реализации целой программы парапсихологических исследований, главнейшим элементом сбора данных в которой должна стать его встреча… с самим дьяволом! Встретиться с владыкой преисподней он надеется ни где-нибудь, а в России, на болотах, возле города Череповец, имеющих дурную славу из-за преданий о якобы обитающем в них древнем, темном и жестоком языческом Боге.

---

Но все это было обыденно. Совсем другое дело обстояло с расплесканным по столику чаем: пятно жидкости, где-то растекшейся от вибраций вагона и торможения поезда, где-то испарившейся, теперь напоминало формой оскалившийся череп, даже крупинки чаинок образовывали как бы гнилые острые зубы. Глазные впадины черепа были устремлены точно на Виктора.

Виктор помрачнел, и ему расхотелось есть. Он резко отодвинул дверь в сторону и шагнул в проход вагона.

18

Ананьев вышел из машины, чувствуя невероятную слабость в теле.

На здании, возле которого остановилась служебная «Волга» Цукермана было написано: Аэропорт «Шереметьево−1».

Именно здесь предстояло встретить дорогого, в прямом смысле этого выражения, заокеанского гостя.

Водитель Валера во всю метелил Цукермана за то, что тот погнал его в такую далищу, да еще без отдыха.

Ананьев лишь пожал плечами. Сейчас он никого не мог поддерживать, — сам слишком плохо себя чувствовал. Ему хотелось только одного — отдохнуть, ибо покоя, последнее время, не было нигде…

Взять, хотя бы, вчера: его достала бессонница. А бессонница из-за чего разыгралась? Из-за того, что еще один день назад он сильно понервничал…

Тогда он пришел домой поздно. Жена с ним, по известной причине, не разговаривала. Уже в который раз за последний месяц ему пришлось уснуть в мрачном настроении, как вдруг, без десяти минут три, позвонили в дверь.

К соседям прошли люди в белых халатах, а на открывшего дверь Ананьева смотрел молодой милиционер.

— Сержант Палеев, — представился милиционер. — Извините за беспокойство. Не могли бы вы оказать нам кое-какое содействие. У ваших соседей произошел несчастный случай и требуется помощь психолога. Наш штатный специалист еще очень неопытен, можно сказать, только вчера со студенческой скамьи и не может добыть для нас необходимой информации. Если вы откажетесь, это полностью ваше право, но жильцы подъезда вас очень рекомендовали, да и пацана жаль, если мы его будем «мучить»…

— Пацана? — лишь спросил Ананьев, поправляя брюки и сдергивая с вешалки пиджак.

— Это соседский парнишка, Андрей, из 103-ей квартиры, был обнаружен его матерью.

— Что с ним?

— Он совершил попытку самоубийства. Из предсмертной…

Ананьев зыркнул на сержанта.

— Извините за неточность, — поправился милиционер. — Из записки, оставленной до совершения акта самоубийства, неясно, по какой причине действие совершалось. Это мы и просим вас выяснить. Информация необходима для протокола…

Ананьев его уже не слушал, он быстро прошел в соседскую квартиру.

В прихожей, на банкетке, возле разорванного телефонного справочника, с телефоном на коленях и закрыв лицо ладонями, сидела, подвывая, мать Андрея. Отца, по-видимому, не было дома. Ананьев знал, что тот, — бывший учитель истории, в прошлом уважаемый человек, семь лет назад, ни с того ни с сего, вдруг фанатично ударился в религию и примкнул к какой-то новоиспеченной церкви, которые в простонародье обычно называют сектами. Бросив работу, он, с тех пор, зарабатывал деньги продажей религиозной литературы, да посещал нелегальные проповеди — вот и все его занятия. Вполне возможно, что тот и сейчас был на одном из этих сектантских сборищ.

В комнате царила уютная обстановка, если не считать привязанный к дверному косяку моток бельевой веревки, затянутый в импровизированную петлю, а так же опрокинутый табурет.

Андрея, лежащего на кровати, прослушивал в стетоскоп врач, по-видимому, приехавший на скорой. Подле врача, в изголовье ложа, нервно загибая пальцы, сидела девушка в курточке с нашивкой «МВД».

— Вы психолог? — спросил Ананьев девушку.

Та кивнула.

— Спрашивали его из этого положения?

— Да, — ответила она.

Ананьев покачал головой.

— В такой ситуации необходимо сидеть напротив клиента.

Ананьев обернулся к врачу.

— Я могу поговорить с парнем?

Врач вынул из ушей стетоскоп, поднялся с края кровати и, взяв одной рукой Ананьева за плечо, тихо-тихо произнес ему на ухо:

— Говорите, только не долго. Парень слишком много времени проболтался в петле, нарушена связь головного и спинного мозга. Боюсь, он уже никогда не сможет ходить. Другие функции, в том числе и функция речи, быстро угасают, сказалось кислородное голодание, необходимо срочное медикаментозное лечение.

Ананьев кивнул и занял место врача.

— Андрей, ты меня слышишь? Это я, Борис Михайлович.

Парнишка открыл глаза. Зрачки его были расширены, белки глаз налились кровью, из-за чего взгляд стал какой-то неестественный, вампирический.

— Здравствуйте, Борис Михайлович, — еле слышно произнес он и улыбнулся.

Сейчас парнишке было между 17-тью и 18-тью годами. Таким образом, получалось, что уже, без малого, половину его сознательной жизни находившийся рядом с ним отец сходил с ума, превращаясь из доброго, уступчивого человека в жестокого тирана. Ананьев с женой часто слышали через стену, как тот, не обращая внимания на плач жены, устраивает в квартире разнос, причем не пьяным, а просто из-за того, что кто-то сделал иначе, нежели приказывал он. Обычно все заканчивалось его криками о необходимости держать их в узде, дабы они не поддались искушению грехов.

Андрею поручалось очень многое, равно как и существовал целый список того, что запрещалось, а запрещалось практически все самое важное для парня его лет: смотреть «окно дьявола» — телевизор, возвращаться домой позднее десяти вечера, приводить друзей домой, носить современные вещи, курить — никогда в жизни, выпить — получить ремнем такое количество горячих, что после этого и воду пить не захочется. В то же время Андрею полагалось вставать в 6 часов утра, делать хозяйственные дела, потом заниматься учебой. В субботу и воскресенье он должен был сходить в какой-нибудь музей или на выставку (а ему так хотелось в кино, хотя бы в кино, о дискотеке он и не мечтал) или еще куда-нибудь наподобие, после чего отец ждал от него шестистраничное сочинение на тему «Как я провел выходные». Кое-что из этого Ананьев узнал со слов самого Андрея, а кое-что рассказали соседи.

Однако чем взрослее становился парнишка, тем сильнее он начинал бунтовать. К примеру, этой весной, пару раз Андрей возвращался домой в двенадцатом часу ночи. Понятное дело, за такую провинность следовало наказание, — несмотря на мольбы и просьбы к мужу его матери, он не был пущен в квартиру, т. е. оставлен на лестнице. Ананьев с женой приглашали его к себе, — покушать и переночевать.

— Андрюш, — негромко произнес Ананьев, — тебе сейчас уютно? Хорошо?

Парнишка еле заметно сделал движение головой, похожее на кивок согласия (если лежа, и с поврежденной шеей вообще возможно кивнуть).

— Ты умный парень, и, насколько я понимаю, у тебя должны были быть веские причины, чтобы сделать то, из-за чего ты сейчас так плохо себя чувствуешь. Тебе назначат лечение. Ты готов лечиться?

Парень опять выразил согласие.

— Это уже хорошо, — Ананьев как можно более радушно смотрел в его красные, вампирские глаза. — Ты не сказал ни врачу, ни милиции, из-за чего устроил весь сыр-бор. Я понимаю, есть тайны, которые мы никому не можем открыть. Ты не объяснил в чем дело раньше, можешь не говорить и сейчас, вот только…, что мне сказать твоей матери, когда она немного успокоится? У нее наверняка будут вопросы.

Ананьев погладил рукой лысину и вздохнул.

— Не думай сейчас ни о чем, ты устал, а я пойду, покурю…

Он сделал движение, будто опирается рукой о кровать, чтобы подняться с нее, сам же, краем глаза, увидел, как у парня мгновенно появилось озабоченное выражение лица.

— Борис Михайлович, — позвал его Андрей.

Ананьев участливо обернулся.

— Что Андрюш?

— Обещайте, что никому не скажете, кроме мамы, хотя она, я думаю, и так догадывается.

— Конечно, обещаю, — Ананьев заговорщически подмигнул парнишке. — Только, Андрюша, сосредоточься, пожалуйста, и давай по порядку. Вернись немного назад и рассказывай мне, с чего все началось.

Парнишка заговорил:

— Все началось днем, когда отец зашел домой. Мама в это время в магазин за продуктами отправилась. Он весь прямо сиял от счастья и радостно говорил, что долго ждал этого. Я, наверное, тоже этого ждал. Глупо было в моем положении игнорировать такую опасность. Но все время думал — а, может, пронесет, может, обойдется…

— Андрюш, подожди секундочку, — вставил реплику Ананьев. — Ты говоришь об ожидании… чего?

— Принятия меня в члены, — продолжал Андрей, — той организации, в которую ходит папа. Отец плясал от восторга. По его мнению, я должен был не просто служить там, как он, а мне надо было посвятить свою жизнь религии. Самое плохое, что он меня об этом никогда не спрашивал, хочу ли я посвящать жизнь религии или нет.