Светлана Багдерина - Не будите Гаурдака

• Название: Не будите Гаурдака
• Автор: Светлана Багдерина
• Издательство: Журнал «Самиздат»
• Жанр: Фэнтези

Еженедельный прием населения Лукоморья по личным вопросам подходил к концу, когда в зал аудиенций уверенно спотыкающейся поступью вошел тот, кого царь Василий ждал и хотел увидеть меньше всего. На следующий день царский дворец был поднят по тревоге: ночью, а может, вечером, хотя, не исключено, что и днем, нелогично, таинственно и внезапно пропал младший брат царя, Иванушка. Красна душа-девица царевна Серафима, супруга потерявшегося Ивана, и Масдай, старый ворчливый ковер-самолет, стряхнув назойливых придворных и нафталин, срочно вылетают на поиски. Предстоит ли им спасти Белый Свет, или снова стать посмешищем Пяти Родов — наследников Выживших, изгнавших тысячу лет назад полубога-полудемона Гаурдака из их мира?

---

— Здесь!!! — остановился он так резко, что конунг свалился на бок и едва не перелетел через край вверх тормашками.

Ухватить и бросить на ковер поочередно скулящего от ужаса Кириана и обнаруженного им человека было для мощного воина делом пары секунд.

— Масдай, к Серафиме и Эссельте!!! — давясь и задыхаясь от вездесущей каменной пыли, пропитавшей, казалось, самый воздух, выкрикнул и, хрипя, закашлялся отряг…

Но было поздно.

Новый толчок, пришедший, казалось, из самых недр земли, потряс смертельно раненый дворец, и остатки стен его и потолка, доселе мужественно сражавшихся против неистовой стихии, не выдержали.

Стремительно расширяющиеся молнии-трещины змеями пробежали по стенам, вгрызлись и раскололи располовиненный потолок и надтреснутый купол, и печальные останки прекрасного и гордого некогда дворца с потрясающим сами устои подлунные грохотом рухнули наземь в туче пыли и обломков.

— Серафима!!!.. Эссельте!!!.. Люди!!!.. — бессильно сжимая кулаки, Олаф взвыл раненым зверем на равнодушно взирающее на апокалипсис серебристое око луны и осекся.

В саду, у фонтана, метрах в двадцати от безмолвных и неподвижных теперь руин, безжалостно похоронивших под собой двух спящих девушек, в свете надменной холодной луны он увидел знакомую фигуру.

— Калиф?..

Масдай, не дожидаясь команды, рванул к нему.

— Калиф, Ахмет, — умоляюще выкрикнул и махнул за спину рукой потрясенный и оглушенный внезапностью ночного ужаса конунг, — скорее, срочно, поднимай людей, там оста…

Добродушно-мечтательное лицо правителя Сулеймании исказила лукавая усмешка. Не говоря ни слова, он поднял руку, погрозил игриво ошарашенному отрягу пухлым, усаженным перстнями пальцем и шутливо дунул в его сторону.

Подобно безмолвному взрыву вырвался внезапный шквал из покойного, напоенного головокружительным ароматом цветов ночного воздуха, и стальным кулаком ударил Масдая в брюхо.

Застигнутые врасплох конунг и менестрель повалились беспорядочно на шершавую спину Масдая, покатились к краю, хватаясь рефлекторно друг за друга и за раненых, тщетно стремясь прервать падение, и только головоломный маневр ковра спас всех четверых от слишком скорой встречи с гостеприимной сулейманской землей.

Ахмет тихо засмеялся, и через секунду новый порыв штормового ветра подбросил еле успевшего выровняться Масдая и его пассажиров словно на батуте, и еще раз, и еще…

— Хелово отродье, варгов выкидыш!!!..

Олаф вцепился одной рукой в передний край ковра, другой — в плечо бесчувственного Ивана. В иванову ногу впился сведенными в судороге пальцами что было небогатых поэтических сил Кириан, зажимая отчаянно в кольце другой руки талию обмякшего и неподвижного Агафона.

Ноги самого барда при этом почти целиком панически дрыгались в воздухе в бесплодных поисках точки опоры.

Новый ураганный порыв отшвырнул Масдая словно сухой листок к притихшему испуганно саду, и только спружинившие верхушки старых персиковых деревьев спасли на это раз всех пятерых от верного крушения.

— Я так долго не выдержу!!!.. — отчаянно выкрикнул бард и прикусил язык, с ужасом почувствовав, как медленно, словно признав вырвавшиеся в страхе слова за официальную капитуляцию, разжимаются удерживающие иванову лодыжку пальцы, и как неспешно, миллиметр за миллиметром, сам он начинает сползать вниз.

Хищный ветер тем временем снова набух в переливающийся ночью черный бутон над головой калифа и злобно накинулся на растерянно зависший над садом ковер.

— Ай-й-й-й-й-й!.. — вскрикнул менестрель, с ужасом ощущая, что из всей ивановой ноги в его пальцах осталась только штанина.

— Держись!.. — не столько сердито, сколько испуганно рявкнул отряг.

— Не могу!.. — истерично пискнул гвентянин.

Штанина треснула.

— Держись, слабак!!!..

— А-а-а-а-а!!!..

— Если ты свалишься, я тебя…

— Я улетаю! — решительно выкрикнул Масдай, с трудом увернулся от просвистевшего на расстоянии вытянутой кириановой ноги свежего сгустка разъяренного воздуха, и рванул вперед.

— Вернись!!! Там остались Эссельте и Серафима!!! — позабыв про висящего между небом и землей барда, негодующе выкрикнул Олаф, и только остатки здравого смысла не позволили ему разжать пальцы, чтобы от души стукнуть по ковру кулаком.

— Если я вернусь, то там останемся еще и мы! — возмущенно прошипел Масдай и неожиданно заложил замысловатый вираж, едва не стряхнувший окончательно Кириана со своим грузом и ивановой штаниной прямо на алебарду застывшего внизу одинокого стражника, но оставивший не у дел еще один порыв убийственного ветра.

— Масдай, вернись! Вернись!!!.. — угрожающе проревел конунг, но воздействие его вопль возымел прямо противоположное.

— А идите вы все к ковровой бабушке!!!..

И ковер изо всей мочи, преследуемый по пятам голодными, неистово завывающими ветрами, устремился прочь — не куда, но откуда, подальше от этого проклятого места, от этого распавшегося на свирепые куски шторма и весело хохочущего за их спинами жуткого человека.

Последний порыв ветра, перед тем как стихнуть — уже над городом — донес до них его прощальные слова:

— …если вы осмелитесь еще раз показаться у меня во дворце, ваши головы присоединятся у главных ворот дворца к немытой башке этого болвана, возомнившего, что может мне указывать!..

— Это б-было… «п-прощайте»?.. — дрожащими губами выговорил гвентянин.

— Это было «до скорого свидания», — яростно скрипнув зубами, прорычал Олаф, исступленно стискивая огромные, покрытые ссадинами и синяками кулаки. — Клянусь Рагнароком, Мьёлниром и Аос, что сдохну, но не уйду из этой страны, пока не отомщу за смерть Серафимы и Эссельте! На куски изрублю, руками разорву, зубами загрызу — дай только приблизиться к нему!!! И плевать мне, что он колдун! Хоть сто колдунов! Хоть тысяча! Хоть сам Гаурдак!!!.. Землетрясение было его рук делом, веслу теперь понятно! Эх, как мы его раньше не раскусили!.. Растяпы доверчивые… Лопухи… Олухи… Болваны лопоухие… Песни-пляски-аплесины… Гости-дружба-пироги… Мерзкий, приторный, двуличный, лживый слизняк с душонкой черной, как ногти Хель!..

— А, может, они живы? — скорее для полемики, чем из хоть какой-нибудь надежды неуверенно вопросил менестрель, прервав пылкий, но несвязный поток сознания безутешного отряга.

— Живы? — прекратив поиск подходящих для такого случая и такого человека проклятий, понурил рыжую голову и подавленно усмехнулся тот. — Живы… В этом Хеле горячем их спасти разве чудо могло… Ты веришь в чудеса, Кириан?

Менестрель прикусил вертящийся на языке ехидный ответ, задумался и медленно, будто нехотя, кивнул.

— Д-да. Верю. В добрые чудеса, Олаф. И иногда они даже происходят с теми, кто нам действительно дорог. Только редко…

— Тогда им самая пора произойти сейчас, — мрачно подытожил конунг и торопливо перенес внимание на двух всё еще не подающих признаки жизни друзей.

— Ну, так что, люди-человеки? — ворчливо и устало вклинился в незаметно сходящий на нет разговор Масдай. — Куда теперь прикажете?

— А ты нуждаешься в наших приказаниях? — угрюмо хмыкнул конунг.

— Нет, конечно, — язвительно ответил пыльный шершавый голос, — но я получил хорошее воспитание, и оно мне диктует перед тем, как лететь, куда я хочу, сначала поинтересоваться, куда вам надо. Может, нам по пути.

— И куда тебе сейчас по пути? — уныло спросил гвентянин.

— Знаю я тут одно тихое славное местечко…

И ковер, не вдаваясь в подробности — не в последнюю очередь потому, что понимал, что пока его пассажирам не до них и даже не до него, направился туда, куда обещал.

Олаф же опустился на колени и тревожно склонился над неподвижными товарищами, при свете кособокой апатичной луны то ощупывая одного, то осматривая другого, то растерянно кусая губы, кряхтя и пожимая плечами, потому что курс молодого бойца Отрягии никакой скорой помощи на поле боя, кроме умения быстро отрубить укушенную ядовитым морским выползнем конечность, не включал отродясь.

А в это время над крышами, переулками, площадями и двориками безмятежно спящего Шатт-аль-Шейха вместе со стремительным, одобрительно похмыкивающим в такт Масдаем неслась гневная Кирианова декламация:

Еще не видел Белый Свет
Такого наглого бесчинства!
Наказан должен быть Ахмет,
Поправший долг гостеприимства!

Ничтожный, жалкий лицемер!
Сын вероломства и обмана!
Вот комплекс неотложных мер
По наказанию тирана:

Казнить, повесить, сжечь мерзавца!
Четвертовать! Колесовать!
А если будет огрызаться,
По вые толстой надавать.

Отрезать уши! Дать сто палок
По мягким и другим местам!
Навечно занести в каталог
Негодных для туризма стран!

Сослать в Чупецк, лишить наложниц,
В законных жен их превратить!
И с помощью садовых ножниц,
Мужского естества лишить!..

Когда по полу гостевого дворца пошла первая дрожь, девушки еще не спали.