Светлана Багдерина - Не будите Гаурдака

• Название: Не будите Гаурдака
• Автор: Светлана Багдерина
• Издательство: Журнал «Самиздат»
• Жанр: Фэнтези

Еженедельный прием населения Лукоморья по личным вопросам подходил к концу, когда в зал аудиенций уверенно спотыкающейся поступью вошел тот, кого царь Василий ждал и хотел увидеть меньше всего. На следующий день царский дворец был поднят по тревоге: ночью, а может, вечером, хотя, не исключено, что и днем, нелогично, таинственно и внезапно пропал младший брат царя, Иванушка. Красна душа-девица царевна Серафима, супруга потерявшегося Ивана, и Масдай, старый ворчливый ковер-самолет, стряхнув назойливых придворных и нафталин, срочно вылетают на поиски. Предстоит ли им спасти Белый Свет, или снова стать посмешищем Пяти Родов — наследников Выживших, изгнавших тысячу лет назад полубога-полудемона Гаурдака из их мира?

---

Премудрый чародей заалел как надвигающаяся заря, судорожно дернул неровный подол своего мини-балахона к коленкам, и пристыженно уставился в землю.

— Извини, Абу… перестаралась я… — со вздохом развела руками Сенька, безуспешно пряча улыбку. — Но ты не тушуйся, парень — мы тут все, кроме Селима, в чем попало рассекаем, так что рассматривай это так, что ты присоединился к большинству.

Яфья хихикнула, искоса стрельнув глазами цвета темного шоколада на тощие ноги чародея, и прикрыла изогнувшиеся в лукавом смешке губы ладошкой.

Абуджалиль под ее взглядом вспыхнул, как береста на костре, яростно рванул полу так, что та затрещала… и изрядная часть ее осталась у него в кулаке.

— Какое небо… голубое… — тактично поспешила задрать голову Сенька.

Обе девушки быстро последовали ее примеру.

— Абу, я бы могла отдать тебе свой пеньюар, — сочувственно проговорила Эссельте, вдумчиво изучая сулейманские созвездия, — но он, во-первых, розовый, во-вторых, совсем рваный, а в-третьих…

— С-спасибо… н-не надо «во-первых»… и «в-в-третьих» не надо… д-достаточно одного названия… — закусив губу, сконфуженно прозаикался волшебник, и впервые за несколько дней подумал, что, наверное, быть обезглавленным, но полностью одетым совсем не так уж плохо, как казалось раньше.

Спас положение Селим, находчиво предложив соорудить из своей кольчуги и пояса подобие юбки в стиле «милитари».

При слове «юбка» багряный как заря востока выпускник ВыШиМыШи хотел было снова решительно отказаться, но тут в мужской разговор вклинилась Сенька, авторитетно сообщив, что самые свирепые отряжские воины сплошь да рядом в бой надевают только кольчугу до колен (Благоразумно не уточняя, что кроме кольчуги при этом на них в ста случаях из ста бывают еще и штаны).

После этого юбка в качестве авангарда отряжской военной моды была принята быстро и с благодарностью.

— Так о чем мы с тобой говорили, Селим?.. — убедившись, что теперь без опаски можно смотреть не только на крыши и котов на них, но и под ноги и по сторонам, продолжила Серафима. — Ах, да. О том, что нам к тебе сейчас нельзя. Потому что тебя твои же коллеги в первую очередь будут искать именно дома.

Добродушно-мечтательная физиономия отставного стражника вытянулась, и он сбился с шага.

— Об этом я не подумал…

— И я поначалу тоже, — не скрывая сожаления, попыталась успокоить то ли его, то ли себя царевна.

— А куда же мы теперь?.. — растерянно остановилась Эссельте.

— Надо найти какой-нибудь постоялый двор… или караван-сарай… подальше от центра, поспокойнее… где можно будет приодеться, запереться, и со всех сторон обдумать, во что мы вляпались и почему… ну и, заодно, Яфья всем поведает, чем можно так насолить своему благоверному, что он стал подсылать к ней чужих мужиков с ножиками. Нам с Эссельте будет наука, — и Серафима дружелюбно подмигнула наложнице Ахмета.

Та, к ее удивлению, вздрогнула, сжалась, метнула на Сеньку затравленный взгляд, шагнула было вправо, будто собираясь бежать, но тут же остановилась, покорно опустив плечи и голову.

— Мне… некуда тут идти… — то краснея, то бледнея, прошептала она. — И дома меня не примут… теперь особенно… Можно… я с вами останусь?.. Пока, хотя бы?..

— Оставайся, — великодушно махнула рукой царевна. — Где четверо, там и пятеро. Прорвемся.

— Пэри?.. — устремил вопросительный взор на царевну Охотник. — К слову о постоялых дворах… Я знаю тут поблизости несколько подходящих заведений, хозяева все, как на подбор — мои старинные знакомые…

— Погоди!.. — внезапно оборвала его царевна, осененная нежданной мыслью. — А не известен ли тебе часом караван-сарай некоего Маджида?

— Маджида Толстопузого? Маджида аль-Ашрафа? Маджида Наджефца? Маджида Погорельца? Маджида в тюбетейке? Маджида — хозяина полосатого верблюда? Маджида брата Назима? Маджида…

Похоже, гениальная с виду идея попробовать поискать улетевших мужчин в единственном знакомом им с Иваном месте в Шатт-аль-Шейхе обернулась большим пшиком.

— Хорошо, поставим вопрос по-другому, — кисло промямлила Сенька. — Известен ли тебе какой-нибудь постоялый двор, хозяина которого звали бы не Маджид?

— Да, безусловно, о загадочная пэри, — недоуменно наморщил лоб Селим. — А чем тебе пришлось не по нраву это уважаемое имя, разреши искренне полюбопытствовать смиренному рабу, подобно медлительной черепахе взирающему на твои юркие, как ласточки, мысли?

— Тем, что… Стой! — померкнувшая было физиономия царевны снова озарилась азартом и надеждой. — Этот Маджид!.. Он любит выражаться точно как ты — кучеряво и заковыристо! «Уведи караван своих верблюдов в сарай моего долготерпения», и тому подобное!.. А еще у него во дворе есть фонтан!

— Фонтан? — недоверчиво вытаращил глаза Охотник. — Фонтан?!.. Ты имеешь в виду Маджида с фонтаном?! Так что ж ты сразу не сказала, о рассеянейшая из рассеянных, что тебе нужен караван-сарай именно того Маджида, у которого в дальнем углу двора имеется фонтан?! Как же мне его не знать? Конечно, я его знаю! Ведь это же моя родная кровь, ближайший круг, любимая семья! Маджид с фонтаном — двоюродный брат деверя племянницы моей жены! Почитаемый всеми человек!

— Где? — радостно вскинулась царевна.

— Э-э-э… во всем Шатт-аль-Шейхе?

— Да нет, караван-сарай его где!!!

— А-а, это!.. Совсем рядом, о непредсказуемая пэри! Минут сорок ходьбы — и мы на месте! Надо же, как тесен Белый Свет, оказывается! Старому недогадливому Селиму и в голову его перегретую не могло прийти, что стремительная пэри северных краев, свалившаяся на него подобно молнии среди ясного неба сегодня утром, может знать про Маджида с фонтаном!.. Воистину, добрая слава далеко бежит!.. А, послушай, милейшая пэри, не приходилось ли тебе слышать об одном человеке в нашем городе… мужественном и доблестном… с сердцем бесстрашным и верным, как у песчаного льва, и в то же время кротком и добром, будто у горной лани… чей облик внушает трепет врагам и отраду друзьям… чья душа отзывчива как отражение в зеркале и тонка, подобно вамаяссьскому шелку?.. Если да, то узнай, наконец, и не мучайся боле неведением: этот человек — я и есть!..

Воссоединение двух частей потрепанного, но не побежденного отряда было праздником со слезами на глазах. Когда с улыбающимся до ушей ртом и светящимися счастьем очами Серафима попыталась ворваться в занимаемую поздними ночными гостями комнату, дверь отворилась, и навстречу ей шагнул еще один старый знакомец — известный врач, экспериментатор и естествоиспытатель (В тезаурусе сулейманской науки — ученый, испытывающий результаты своих изысканий, естественно, на себе) Абдухасан Абдурахман аль-Кохоль. И хоть глаза его слегка косили, язык чуть заплетался, а легкий сивушный дух с избытком ароматизировал воздух в радиусе десяти метров (Потому что не все результаты изысканий стоят того, чтобы их на себе опробовали), вид у него был строгий и озабоченный.

— …Постеленный режим… больше никаких потрясений… никаких физиологических… нагрузок… и, тем более, мозговых… если и вправду хотите, чтобы результаты моего лечения были… как вы это изволили фигурно выразиться… сногсшибательными! — важно и настойчиво говорил он кому-то через плечо перед тем, как летящая вперед очертя голову Сенька сбила его с ног, повалив на того, кто внимал ему в комнате.

И все трое одной огромной кучей-малой обрушились на четвертого, оказавшегося на шаг позади.

Если бы этим четвертым был не Олаф, ему под кучей яростно трепыхающейся мешанины из рук, ног и прочих человеческих комплектующих пришлось бы отчаянно туго и мучительно больно.

— Серафима, Сима, Сима!!!.. — едва разобравшись в полумраке комнаты, кто так упорно пытается вскочить на ноги прямо у него на груди, взревел он так, словно желал оповестить весь город о возвращении с того света боевой подруги.

— Олаф!!!..

Подруга оставила попытки пробежаться по нему, и вместо этого бросилась на мощную шею и радостно замолотила кулаками по плечам. — Живой, живой, здоровый, кабуча, Олаф!..

— И Кириан… — донесся откуда-то из области ее коленок полный вселенского смирения и глобальной укоризны глас поэта.

— Кирьян!!!.. Ты жив?!..

— Пока — да…

— Погоди, а где Эссельте? — приподнялся на локте и ухватил ее за руку отряг, не дожидаясь, пока коленки Серафимы, попытавшейся развернуться на сто восемьдесят градусов и поприветствовать теперь еще и славного миннезингера, вместо его груди ткнутся ему в нос.

— Я здесь, Олаф, я здесь!.. — донесся веселый голос из заблокированного свалкой коридора.

— А где Ваня? И Агафон? — в свою очередь оставила в покое конунга, забыла про барда, и нетерпеливо воззрилась в погруженные в полумрак внутренности арендуемых покоев царевна.