Марта Кетро - Плохие кошки

• Название: Плохие кошки
• Автор: Марта Кетро
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-41557-9

Думаете, плохих кошек не бывает? Они ведь ужасно миленькие, да? В таком случае, вы их мало знаете!

Кошки-хулиганы, домашние тираны, манипулирующие людьми; Кошки-призраки, ведьмы и оборотни;

Кошки-инопланетяне;

Кошки — яблоки раздора, оказавшиеся не в том месте не в то время; и многие другие — в сборнике «Плохие кошки».

Двадцать авторов из разных стран рассказывают, какими роковыми могут быть наши любимые пушистые котики. Мы надеемся, что всё это вымышленные истории, но на всякий случай: не показывайте эту книгу вашей кошке!

---

Пока они обольщали Брыську, Рыжик пропал. Кошки вообще легко пропадали, и Санька научилась не спрашивать, где же кошка. Ответ был всегда один: «Убежала», а почему — «Займись своим делом!». Дядька объяснил как-то раз, что кошки — неверные, не то что собаки. Собака — друг человека. Собака служит человеку верой и правдой. Собаки вместе с человеком сражались на войне, погибали под танками. Кошка ни на что такое не способна — ни о ком не думает и гуляет сама по себе. Собаке нужен хозяин, а кошке никто не нужен, только корми ее. И никакой благодарности.

— Прихожу с работы — Дружок меня встречает! — рассказывал дядька. — А этот же дармоед сидит — головы не повернет. Я ему: «Рыжик, Рыжик!» — и ухом не ведет. Словно и нет меня!

Раньше Санька сочувствовала дядьке насчет кошачьей неверности, а теперь вспомнила слова Биологини: «Им ведь тоже бывает обидно». Вот и Рыжик ушел — надоели ему хозяйские пинки, надоело, что дядька наступает ему на хвост: «Ишь, лентяй, с места не сдвинется!», надоело, что тетка ругает его дармоедом. И Мурка-мышеловка, должно быть, в один непрекрасный момент вспомнила про котят, про пинки: «Не крутись под ногами!», подумала-подумала да и ушла куда глаза глядят. Каждый хотел свою Биологиню с нежными ручками, с мурлыканьем «красавица моя» и «ах ты мой пушистый», с мясными кусочками без нотаций, за просто так.

Но ведь на всех не напасешься. Люди разные бывают, и не все они той же породы, что Биологиня. Санька про себя знала, что она точно не из таких, ласковых и грустных. А значит, с кошками у нее гораздо меньше шансов. И когда в большом доме появлялся новый котенок, Санька старалась не очень-то и привязываться: все равно ведь вырастет и станет независимым Не захочет играть с веревочкой и с бумажным бантиком. Не захочет, чтобы она, Санька, его гладила-гладила-гладила, ну вот как Дружка всегда можно было погладить, почесать и потрепать, хоть он и вонючий. С Дружком еще можно играть в догонялки, когда его спустят с цепи, а кот что — будет шипеть и прятаться.

Правда, за Дружка дома потом поругают, что перемазалась по уши, настоящий поросенок. Но что тут сделаешь, если Дружок сам грязный как черт да еще и сильный — легко может Саньку повалить.

— Все из-за тебя, тунеядец чертов! — старательно выговаривала Санька Дружку. Дружок полз на брюхе, поскуливая, — прощения просил, и становилось видно, какой он старый: седая морда, на шее плешь от ошейника. Шерсть у Дружка на спине вылезла от неправильного питания, говорила Биологиня, Дружка надо лечить, на что дядька хмыкал: «А как же, доктора ему вызвать! Пенсию по инвалидности! Совсем пес никудышный стал…»

— Тоже мне охранничек — Рыжика проворонил! — ворчала тетка.

Оказалось, Рыжик не как все коты «убежал» — соседка Митрофановна рассказала, что его украли. Кот тихо и мирно сидел себе на заборе, щурясь на сентябрьское солнышко. Подошел мужчина в серой шапке, положил Рыжика в сумку и унес.

— Как это унес?! А Рыжик, что — он бы его расцарапал! — возмутилась Санька.

— Он даже тебя ни разу не расцарапал, такой ленивый был! — заметила тетка, а Митрофановна объяснила:

— Да прикормил он его. Не первый ведь раз. Придет и заведет шарманку: такой красавец кот, глаза необыкновенные, тетка, продай кота. А он и не мой вовсе.

— Что ж ты мне не сказала?! — напустилась тетка на соседку, и та засобиралась домой, затараторила.

— Тебе скажи — ты всегда на работе, никогда дома не бываешь. На пенсии бы сидела. Всех денег не заработаешь.

— Бездельничать не люблю! — отрезала тетка, но Митрофановна смолчала. Пришлось тетушке дальше разговаривать: — Ой, Рыжик, ведь, правда, какой был кот! Только мышей не ловил, лентяй был, потому и позволил себя забрать. Вот же люди какие бессовестные!

— Сошьют с твоего Рыжика шапку, тебе же и продадут, — фыркнул папка.

— Отцепись от меня! Вечно гадости говоришь!

— Может, он его и не на шапку, может, просто потому, что красивый, — Санька попробовала утешить тетку. — Может, он Рыжика хорошо кормить будет. Он же денег предлагал.

Но папка продолжал ехидничать:

— А Митрофановна распрекрасная небось и взяла. Продала твоего Рыжика, пока тебя дома не было!

— Пап, ну не может же быть, чтоб кота на шапку! Из котов-то шапки не делают!

— Да замолчишь ты или нет! — закричала тетка, блестя глазами. — Невоспитанная какая девчонка, вечно вмешивается во взрослые разговоры! Иди к матери!

Нет, Санька этого так не оставит. Взяли моду — чужих котов в сумках уносить! Санька обязательно схватит вора в серой шапке, она потребует: «Отдавай Рыжика!» И не «дядя» и никакой не «гражданин», она крикнет ему: «Отдай Рыжика, паразит!», или даже лучше: «Зараза такая!» или «Фашист!». Она, волнуясь, рассказывала Биологине, как натравит Дружка, чтобы он искусал вора. Она знает, как дядька кричал: «Куси ее, Дружочек, куси, куси!», когда Санька с Биологиней кормили Брыську. Хоть пес уже и старый, но испугать может. Когда он рвался с цепи, захлебываясь слюной и яростью, Брыська удирала к себе за абрикосовые бревна, побросав еду, и ее долго потом не могли выманить.

Санька, забросив приручение Брыськи, теперь выслеживала вора, но тот больше не появлялся. Когда Дружка спускали с цепи, Санька командовала: «След! След!», но Дружок по старости уже не мог взять след и найти похитителя. Совсем нюх потерял… Правильно тетка говорит: никудышный стал пес!

— Ты, Санька, совсем наивная, — заметил папка. — Так он тебе и придет на старое место с Рыжиком в кармане. Меньше б дурью маялась, делом бы занялась.

Знала Санька эти дела — убери, подмети, вытри пыль, сходи за хлебом, начисти картошки, что за бардак кругом, это называется — девочка в доме! Как это сидеть без дела — его тут же находили и добавляли, что «вот я в твои годы»! Это Санька выучила назубок: мать мыла полы во всем доме, тетка носила по сто ведер воды поливать огород, бабушка носки вязала на всю семью, а в двенадцать лет уже работала на фабрике. Санька была недостойна трудовой биографии семейства и от работы бегала во двор, в сарай, к подружке Наташке, во флигель к Биологине, куда угодно, чтобы до нее было не докричаться: «Сань-кааааа! Даааа-мой!»

— Дружок, Дружочек, как же ты проворонил Рыжика! — пеняла Санька псу, а он улыбался, старый дурак, да возил в пыли свой облезлый хвост туда-сюда, туда-сюда, разметая бурые листья, рисуя на земле веер или ракушку.

— Все через тебя! Бездельник! Тунеядец! Алкашня! А ну, пошел в будку! — стала кричать Санька, замахиваясь на Дружка И Дружок, сгорбившись, поплелся в свою конуру. Глаза у него были жалкие и бессмысленные — как у папки, когда он причитал: «Вы мне жизнь погубили! Уйду я от вас к чертовой матери!»

Глупо это все, Санька уже большая и знает сама. Сделанного не воротишь, и надо было ждать нового котенка вместо Рыжика, и тетка тоже хороша — чего тянет, взяла бы котеночка, и дело с концом. А Рыжик, правда, красивый был, зеленоглазый и ласковый («Санька! Не таскай кота, он тебе не игрушка!»), и вдруг подумалось Саньке — единственный кот, который позволял ей себя погладить.

— Дурья башка! Брехун старый! Пьянь подзаборная!

Но что бы Санька ни кричала, она не могла выкрикнуть из себя эту мерзкую черную патоку, тягучую, сладко-горькую, что ворочалась липким комом в животе, поднимаясь выше и выше и заползая повсюду. Санька знала, что, если эта чернота доползет до горла, она уже не сможет ровно дышать, не сможет ничего объяснить — дура малолетняя, истеричка несчастная, рева-корова…

Дружок и раньше срывался с цепи, это был своего рода праздник: пес не лает, а прыгает по огороду, тетка бежит его ловить, пока все не разорил, он не дается — дурак он, что ли, когда еще сможет погулять! Дядька тем временем ругается и чинит ошейник, а папка ему советует, как правильно, а дядька на это отвечает, — ужасно смешно! И пока не прозвучит задорное и грозное: «Сань-каааа! Где тебя черти носят!» — знак, что и Саньке, и ее папке пора бы уже восвояси, — можно бегать за Дружком, примечать, где он вырыл ямы, кричать тетке: «Вот он, лови его!», искать для дядьки проволочку или плоскогубцы.

Ничего этого не случилось в тот раз. Было время завтракать, в домах гремели тарелками, из флигеля Биологини несло подгоревшей яичницей — замечталась, как всегда, и проворонила.

Брыська элегантной черной тенью пронеслась по дорожке, вслед ей раздалось истеричное: «Ав-ав-ав-ав-ав!!!» — так Дружок лаял только на кошек, долго и самозабвенно ругая нарушителей границ. Мать заметила:

— Совсем обнаглела кошка. Ходит средь бела дня…

И вдруг Дружок замолчал Санька догадалась — сорвался с цепи! — и выскочила в коридор.

— Сань-ка! Куда без одежды! Давно болела! — крикнула бабушка.

Раздался пронзительный крик, совсем непохожий на кошачьи ночные серенады. Люди побросали вилки, прижали носы к стеклу: возле куста крыжовника прыгал оскалившийся Дружок, а под кустом размахивало лапами черное, взъерошенное, кричащее. Брыська приготовилась дорого продавать свою жизнь.