Марта Кетро - Плохие кошки

• Название: Плохие кошки
• Автор: Марта Кетро
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-41557-9

Думаете, плохих кошек не бывает? Они ведь ужасно миленькие, да? В таком случае, вы их мало знаете!

Кошки-хулиганы, домашние тираны, манипулирующие людьми; Кошки-призраки, ведьмы и оборотни;

Кошки-инопланетяне;

Кошки — яблоки раздора, оказавшиеся не в том месте не в то время; и многие другие — в сборнике «Плохие кошки».

Двадцать авторов из разных стран рассказывают, какими роковыми могут быть наши любимые пушистые котики. Мы надеемся, что всё это вымышленные истории, но на всякий случай: не показывайте эту книгу вашей кошке!

---

Ехали долго. Дорога оледенела, и машину опасно заносило на поворотах. Стекла покрывались ледяной коркой, оставляя только два удивленных полукружия там, где ходили дворники; приходилось останавливаться и счищать лед, чтобы как-то наладить видимость.

Мерзик жался в темноте и скреб коробку, но выбраться не мог.

Потом свернули в какую-то просеку, проехали по ней метров сто и едва не увязли.

— Ладно, хватит, — сказал режиссер. — Выходи! — и распахнул багажник.

В коробке завозилось.

Когда она была открыта, кот пулей вылетел на улицу и спрятался под машиной.

— Вот идиот! — выругался режиссер.

Он стал выгонять кота, но тот жался к колесу и шипел. Пришлось лезть в сугроб и рвать в ближайших кустах прут подлиннее. А потом, когда это не помогло, подобрать на обочине несколько крупных ледяных осколков и начать огонь на поражение. Потому что время уже поджимало.

Наконец удалось шугануть Мерзика из-под днища и отогнать метров на двадцать дальше по просеке. Режиссер вскочил в машину и дал задний ход. Машина сначала забуксовала, но потом пошла тихим ходом. «Опелек» с трудом выбирался на трассу, шкрябая брюхом по снегу, а следом за машиной бежал Мерзик, не понимающий, что происходит. Казалось, он вот-вот догонит и прыгнет на капот, станет биться в лобовое стекло. Смотреть на это было совершенно невыносимо.

Машина выбралась на трассу и с визгом развернулась. Режиссер дал по газам. Последнее, что он видел в зеркале заднего вида, черно-белый комок, катящийся следом за машиной, но отстающий, отстающий, отстающий, пока совсем не растаял.

До города было больше пятидесяти километров, но все время пути режиссер вглядывался в зеркала, и ему мерещилось, что кот все еще гонится следом за машиной, попирая законы природы. Но, конечно, Мерзик давно отстал, только белая дорога стелилась между деревьями, на ней машин-то почти не было.

Труппа М-ского драматического театра закрывала фестиваль. Никто не хочет выступать последним, и по жеребьевке им досталось удачное место в самой середине общего списка, а последний день освобожден был для торжественных речей и банкета, но пришлось уступить свою очередь для перепоказа сорванного «Гамлета», только на этих условиях пострадавшие согласны были как-то замять инцидент.

Вообще, все шло наперекосяк с того дня. Выяснилось, что Шокин практически незаменим, и за каждым чихом приходилось бежать к нему в больницу, иначе вся организация расползалась и трещала по швам. Врачи беспокоились и театральных, кроме тихой виноватой Леночки, пускать к нему не хотели. Всякий раз прорывались с боем.

Всем после истории с Мерзиком было очень стыдно. Так стыдно, что бедную девочку, упустившую его с поводка, буквально за пару дней затравили до увольнения по собственному. Все чувствовали себя виноватыми и наперебой кричали: это не по-людски, да как же так можно?! — имея в виду, разумеется, не уволенную сотрудницу, а несчастного маленького котика, затерянного в окрестных зимних лесах. И рассуждали, что могли бы забрать его на недельку-другую домой, — такое простое, очевидное и так поздно пришедшее решение… За этими разговорами образ Мерзика светлел, очищался от всего дурного, и вот уже вместо осточертевшего всем паразита мнился душка и талант, избавитель от скуки и инфекционных эпидемий, переносимых грызунами. Так что Мерзик, невидимый глазу, как бы все время присутствовал в театре и заполнил его собою весь. О фестивале никто уже не думал.

А на фестиваль привезли всякое. Лидировал, конечно, «Гамлет, принц Датский» — пять постановок. За ним, представленный тремя постановками, неожиданно оказался «Макбет». Третье место поделили два «Короля Лира», две «Двенадцатых ночи» и два «Укрощения строптивой». Потом еще были: «Венецианский купец», «Виндзорские проказницы», «Много шума из ничего», «Король Ричард III» и одна приторная поэтическая постановка по мотивам сонетов… Трагедий в целом получилось больше, чем комедий. Удивительно, но все забыли про «Ромео и Джульетту».

М-ский драматический показывал «Отелло». Это был, наверное, самый древний спектакль театра. Он пережил смену двух режиссеров и шел с некоторыми мелкими поправками лет пятнадцать — так что престарелая прима Полянская на первых порах успела отметиться в роли Дездемоны. Полянская и сейчас чувствовала себя в силах играть Дездемону, но ей, конечно, не давали. Престарелая прима видела тут извечные театральные интриги.

Последние два года Дездемону играла Леночка. Ох, как же ненавидела она этот спектакль! Роль, доставшаяся в наследство от престарелой примы, не сулила ничего хорошего. Для Леночки это была дурная примета — как с дороги вернуться и в зеркало не посмотреть. Но актеры люди подневольные, выбирать не приходилось.

Начался спектакль не по-человечески, в четыре часа дня, втиснутый между торжественной частью и фуршетом. Зрителей в зале практически не было. То есть обычных зрителей не было, а сидели в зале почитай что одни конкуренты-театралы. Поэтому было особенно важно не облажаться, и Леночка старалась вдвойне.

Она, как и многие в театре, оплакивала Мерзика уже вторую неделю, представляя самое страшное — окоченевший ли трупик под елкой, растерзанные ли клочки, красные и черные на белом снегу; ее хорошенький курносый носик от этого немного припух и покраснел, натертый одноразовыми гигиеническими платочками, а в глазах стояла такая вселенская печаль, что было невооруженным глазом видно: Дездемону ждет в скором времени какая-то большая засада.

Действие плавно катилось к финалу.

Леночка в длинной прозрачной сорочке уже забралась под одеяло и уже известила разъяренного мужа, что молилась на ночь. И он уже ответил в том духе, что, мол, умри, обманщица, не верю я ни одному твоему слову. Спектакль принимали холодно, зал был тяжелый, настороженный, работать с каждой сценой становилось все труднее. К тому же Леночка заметила в служебной ложе Полянскую, вооруженную армейским биноклем.

Леночка откинулась на подушки, исступленно прикрыла глаза, вполне убедительно скорчилась, изображая удушение, и почувствовала, как смыкаются на горле потные руки партнера. И тут М-ский драматический неожиданно взорвался хохотом и бешеными аплодисментами. А потом через покрывало она ощутила, как кто-то мелко семенит по ее ногам и, потоптавшись на месте, устраивается на груди.

— Твою мать, Мерзик! — сказал Отелло в сердцах. — Ну невозможно работать!!!

Потом сорвал парик, утер лицо синтетическими черными кудряшками, размазывая мавританский грим, и ушел за сцену.

Растерянная Леночка села в постели. На покрывале мостился, урча и преданно заглядывая в глаза, Мерзик. Он стал тощий, невыносимо грязный и умудрился где-то порвать ухо. Но он был живой, живой!

— Браво! Бис! — кричали в зале.

— Чудесное спасение Дездемоны!

— Кот начинает и выигрывает!

Театралы изощрялись в остроумии, кто как мог.

— Какой позор! — громко сказала Полянская, силясь перекричать общий гвалт. И покинула служебную ложу, от души шарахнув дверью.

А Леночка не выдержала — прижала Мерзика к себе и расплакалась.

Александра Асадова БРЫСЬКА

Никто не помнил, откуда пошла традиция гонять кошек. Их «держали» всегда — во дворе, само собой разумеется, а не в доме, еще чего, от них же зараза, по мусорникам лазают, лишаи разносят, да котята — тоже не было печали. Кошкам пеняли, что не ловят мышей, душат соседских голубей, вопят как резаные, нажираются отравы у голубятников, дохнут в самый неподходящий момент, хорони их потом. Кошки требовали еды, им отвечали: «Нечего, нечего» и кидали объедки в вонючее блюдце, где уже пировали муравьи.

Зимой кошек нехотя пускали в дом — ладно уж, грейся. Друг другу жаловались на несовпадение: кот желал гулять, как раз когда хозяин засыпал, и возвращался с гульбищ ровно в тот момент, когда утренний сон был особенно сладок. А потом, словно в насмешку, сам отсыпался целый день — дрыхнет, обжора, тунеядец. Мышей бы лучше ловил.

Кошки бывали биты за прилюдную половую жизнь. «Он Мурку мучает!» — объясняла всем бабушка, норовя угостить соседского Васеньку по харе веником. Биологиня пыталась в свой черед объяснить, что совокупления с котом в Муркиной же природе, что мучилась Мурка скорее бы от отсутствия Васьки, что за попытку изнасилования Васенька отвечал бы не по суду, а в тот же миг по совести, и крепко. Но бабушка, разгоняя котов, святое дело делала веник, считала она, был эффективнейшим средством кошачьей контрацепции.

Коты ценились выше кошек: чужих-то они мучили, но сами в сарае не рожали и котят в платяные шкафы не перепрятывали. И при выборе зверька на освободившуюся вакансию хозяева тщательно исследовали кошачьи подхвостья. Когда Мурзик оказывался Муркой, а Васька — Василиской, в доме целый день лаялись: «Глаза у тебя где? Кто проглядел? И котят на этот раз сама будешь топить? А?!»