Александр Дюма - Анж Питу

• Название: Анж Питу
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1995
• ISBN: 5-7287-0030-6

«Анж Питу», третий роман А. Дюма в серии «Записки врача», посвящен началу и первым месяцам Великой Французской революции.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

В тюрьме, где он провел почти неделю, доктор так же тщательно, как и всегда, следил за своей наружностью; лишь отросшая за это время бородка, подчеркивающая матовый цвет его лица, обличала некоторую небрежность, в которой, впрочем, был повинен не узник, а его тюремщики, не пожелавшие ни дать ему бритву, ни позвать к нему парикмахера.

Обняв Бийо и Питу, доктор оглядел людей, заполнивших его темницу, и, словно за этот миг самообладание вновь вернулось к нему, воскликнул:

— Итак, день, предсказанный мною, настал! Спасибо вам, друзья мои, спасибо вечному разуму, охраняющему свободу народов!

И он протянул обе руки своим освободителям, а они, угадав в нем по гордому взгляду и возвышенному тону человека незаурядного, едва осмелились до них дотронуться.

Выйдя из темницы, доктор пошел впереди толпы, опираясь на плечо Бийо; Питу шагал следом за фермером.

В первое мгновение Жильбер отдал дань дружбе и благодарности, но уже через несколько минут стало очевидно, какое громадное расстояние отделяет ученого доктора от невежественного фермера, добряка Питу и всех остальных простолюдинов, участвовавших в штурме Бастилии.

На пороге башни Жильбер остановился, ослепленный потоком солнечного света. Скрестив руки на груди и подняв глаза к небу, он воскликнул:

— Привет тебе, прекрасная свобода! Я видел твое рождение на другом краю света — мы старые друзья. Привет тебе, прекрасная свобода!

По улыбке, показавшейся на лице доктора, было в самом деле понятно, что крики народа, опьяненного независимостью, для него не новость.

Помолчав несколько секунд, доктор обратился к Бийо:

— Итак, народ победил тиранию?

— Да, сударь.

— И вы прибыли сюда, чтобы сражаться?

— Я прибыл, чтобы освободить вас.

— Значит, вы знали о моем аресте?

— Я узнал о нем сегодня от вашего сына.

— Бедный Эмиль! Вы его видели?

— Видел.

— Он был спокоен?

— Его с трудом удерживали четыре санитара.

— Он болен? У него жар?

— Он рвался в бой вместе с нами.

— Ах, вот как! — воскликнул доктор, и лицо его озарила торжествующая улыбка. Сын не обманул его надежд.

— И вы сказали?.. — продолжал свои расспросы доктор.

— Я сказал: раз доктор Жильбер в Бастилии, Бастилию нужно взять. Теперь она взята. Но это еще не все.

— Что же еще?

— Украден ларец.

— Ларец, который я оставил у вас?

— Да.

— Кто же его украл?

— Люди в черном, ворвавшиеся в мой дом под тем предлогом, что им нужно отобрать у меня вашу брошюру; они схватили меня, посадили под замок, обшарили весь дом, нашли ларец и унесли его с собой.

— Когда?

— Вчера.

— Вот как! Нет никакого сомнения, что мой арест и эта кража связаны между собой. Приказ арестовать меня и приказ похитить ларец отдало одно и то же лицо. Если я узнаю, кому обязан арестом, я узнаю имя вора. Где находится архив тюрьмы? — спросил доктор Жильбер у тюремщика.

— В комендантском дворе, сударь, — отвечал тот.

— В таком случае скорее в архив! Друзья, скорее в архив! — вскричал доктор.

— Сударь, — взмолился тюремщик, — позвольте мне пойти с вами, а еще лучше — замолвите за меня словечко всем этим отважным людям, чтобы со мной не случилось беды.

— Хорошо, — согласился Жильбер и, обращаясь к глядевшей на него с любопытством и почтением толпе, сказал:

— Друзья, поручаю вам этого славного человека; он исполнял свои обязанности, открывая и закрывая двери, но к узникам он был добр; не обижайте его.

— Нет, нет, мы его не тронем, ему нечего бояться, — раздалось со всех сторон, — пусть спокойно идет.

— Спасибо, сударь, — сказал тюремщик. — Если вас и впрямь интересует архив, поторопитесь: мне кажется, там внизу уже жгут бумаги.

— О, в таком случае мы не должны терять ни минуты, — вскричал Жильбер, — скорее в архив!

И он бросился в комендантский двор; толпа, возглавляемая Бийо и Питу, последовала за ним.

XIX ТРЕУГОЛЬНИК

У входа в архив в самом деле горела огромная куча бумаг.

К несчастью, первая потребность народа после победы состоит в том, чтобы все разрушать.

Архив Бастилии был разорен.

В этом просторном зале хранились многочисленные планы и тюремные книги; здесь в беспорядке находились дела всех заключенных, содержавшихся в Бастилии за последние сто лет.

Толпа с яростью рвала в клочки все эти бумаги; без сомнения, парижанам казалось, что, разрывая приказы о заключении под стражу, они законным образом возвращают свободу узникам.

Жильбер вошел в зал и с помощью Питу начал рыться в тех реестрах, что еще оставались на полках: книги записей текущего года там не оказалось.

Обычно невозмутимый и хладнокровный, доктор побледнел и нетерпеливо топнул ногой.

В эту минуту Питу заметил, что один из тех отважных гаменов, какие всегда принимают участие в победоносных народных восстаниях, бежит к костру, а на голове он держит том, похожий по формату и переплету на те, что листал доктор Жильбер.

Питу бросился за мальчишкой и благодаря своим длинным ногам очень скоро догнал его.

Том, которым завладел мальчишка, оказался книгой записей 1789 года.

Переговоры продлились недолго. Питу представился как победитель, объяснил, что этот том необходим одному из бывших узников, и юный парижанин уступил свою добычу, утешив себя следующим умозаключением:

— Ладно, сожгу что-нибудь другое.

Питу открыл книгу записей, перелистал страницы и в самом конце обнаружил следующий текст:

«Сего дня, 9 июля 1789 года, поступил в крепость сьёр Ж., весьма опасный философ и публицист; содержать в строжайшей тайне».

Он принес книгу доктору.

— Посмотрите, господин Жильбер, не это ли вы ищете?

— О да, именно это! — вскричал доктор, хватая книгу.

И он прочел слова, которые мы только что привели.

— А теперь поглядим, кем подписан приказ.

И он стал искать помету на полях.

— Неккер! — вскричал он, найдя ее. — Приказ арестовать меня подписан Неккером, моим другом. О, здесь, без сомнения, скрыта какая-то тайна.

— Неккер ваш друг? — почтительно воскликнули люди, стоявшие вокруг, ибо имя это, как мы уже могли убедиться, пользовалось в народе огромным уважением.

— Да, да, он мне друг, я поддерживал его, — отвечал доктор, — я уверен, что Неккер не знает о моем аресте. Но я разыщу его и…

— Разыщете — где? — спросил Бийо.

— Как где? В Версале, разумеется!

— Господина Неккера нет в Версале: он изгнан.

— Где же он?

— В Брюсселе.

— А его дочь?

— О, этого я не знаю, — отвечал Бийо.

— Его дочь живет за городом, в Сент-Уэне, — произнес чей-то голос в толпе.

— Спасибо, — сказал Жильбер, даже не зная, кого он благодарит.

Затем он обратился к тем, кто жег бумаги:

— Друзья, во имя истории, которая отыщет в этом архиве приговор тиранам, я молю вас: довольно насилия над бумагами! Сровняйте Бастилию с землей, но сберегите эти книги — они поведают истину нашим потомкам.

Парижская толпа сразу постигла своим ясным умом смысл этих слов.

— Доктор прав! — закричала сотня голосов. — Довольно жечь бумаги! Им место в ратуше!

Пожарный, который вместе с несколькими собратьями по ремеслу как раз показался в комендантском дворе, подтащил насос, направил шланг на пламя — подобно александрийскому пожару, оно уже готово было пожрать архивы целого мира — и погасил его.

— А по чьей жалобе вы были арестованы? — спросил Бийо у доктора.

— Вот это-то меня и интересует, но я ничего не могу понять, имя пропущено.

Помолчав немного, доктор добавил:

— Но я это непременно выясню.

Вырвав лист с касающейся его записью, он сложил его вчетверо и сунул в карман, а затем обратился к Бийо и Питу:

— Пойдемте, друзья, больше нам здесь делать нечего.

— Пойдемте, — согласился Бийо, — впрочем, это легче сказать, чем исполнить.

В самом деле, толпа, которую любопытство влекло внутрь Бастилии, плотным кольцом окружала вход в крепость, ибо у входа стояли остальные узники.

Их было семеро: Жан Бешад, Бернар Ларош, Жан Лакореж, Антуан Пюжад, де Вит, граф де Солаж и Тавернье.

Первые четверо не вызывали особенного интереса. Они попали в Бастилию всего два года назад по обвинению в подделке векселя, причем ни единого доказательства представлено не было, так что обвинение скорее всего было ложным.

Оставалось еще трое — граф де Солаж, де Вит и Тавернье.

Граф де Солаж, человек лет тридцати, радостный и восторженный, обнимал своих спасителей, превозносил их победу и рассказывал окружающим историю своего заключения. Арестованный в 1782 году и посаженный в Венсенский замок по указу, добытому отцом, он был затем перевезен в Бастилию, где пробыл пять лет, ни разу не подвергнувшись допросу и ни разу не увидев ни следователя, ни судьи; отец его уже два года как умер, но за эти два года никто не вспомнил о сыне. Если бы народ не взял Бастилию, о графе де Солаже, вероятно, вообще никогда бы не вспомнили.