Джеймс Купер - Пенитель моря

• Название: Пенитель моря
• Автор: Джеймс Купер
• Издательство: Земля и фабрика
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1927

---

Спустившись на шканцы, Лудлов подошел к штурману. Последний сидел в кресле. Врач перевязывал ему тяжело раненную ногу. Дружески пожав руку своего помощника, Лудлов выразил ему искреннюю свою благодарность за оказанные им в столь трудные минуты услуги.

— Спасибо, капитан! — ответил Тризай. — Сражение — самый лучший показатель для кораблей и друзей. Мы можем поздравить себя как с тем, так и с другим. Ни один матрос не забыл своего долга, несмотря на то, что им пришлось иметь дело с неприятелем, более чем вдвое превосходившим их числом. Что касается корабля, то никогда еще он не вел себя лучше. Бегите вперед, Гоппер, скажите людям, чтобы они подтянули больше эти ванты. Это очень дельный молодой человек, капитан! Ему надо только побольше вдумчивости, опыта и поменьше скромности. Из него выйдет со временем очень недурной офицер.

— Да, он обещает многое. Но я, собственно, пришел, мой старый друг, посоветоваться с вами, что нам делать? Без сомнения, этот новый пришелец — французский фрегат.

— Пожалуй, можно бы поднять паруса и выйти в открытое море, но боюсь, что фок-мачта, пробитая в трех местах, не выдержит парусов, в которых мы нуждаемся.

— Как по-вашему, ветер будет? — спросил капитан с таким видом, как-будто он сам не мог разрешить этот вопрос; Лудлов таким образом деликатно оберегал щепетильность старого моряка. — Если он продержится, мы может обогнуть Монтаук и итти отыскивать наших товарищей, но если он упадет, то мы, пожалуй, рискуем попасть под пушки фрегата. У нас даже нет лодок, на которых можно было, бы уйти от него.

— Если вы уж требуете моего совета, то вот он, капитан: не теряя времени, итти к берегу, пока еще ветер не стих. Там, по-моему, нечего опасаться визита фрегата. Что касается корвета, то он сыт и тем, что досталось ему сегодня от нас.

Это было как-раз то, что решил уже и Лудлов. Еще раз похвалив штурмана за его хладнокровие и искусство, он отдал необходимые приказания. Через минуту «Кокетка» шла прямо по ветру, направляясь к видневшемуся на севере берегу. Через несколько часов ветер значительно упал, и корабль встал на якорь.

Неприятельские суда сделали то же. Они скоро подошли друг к другу, и пока продолжался день, можно было видеть шлюпки, ходившие между обоими судами. Когда солнечный диск погрузился за океан, темные очертания судов становились постепенно неясными, пока, наконец, наступившая ночь не окутала мраком и океан, и берег, и врагов.

Глава XXXI

Спустя три часа на английском крейсере «Кокетка» замер последний звук. Большинство живых, подобно мертвецам, хранило глубокое молчание, но мысль их витала в мире грез и сновидений. Однако, не были позабыты меры предосторожности, обычные на морском судне. Вахтенные — несколько полусонных фигур — бродили по мостику, оберегая безопасность своих товарищей. Матросы спали вповалку возле своих пушек. У каждого из них виднелся за поясом пистолет, сбоку — кортик. На шканцах лежал моряк, положив под голову ящик из-под пуль. Его тяжелое дыхание обнаружило беспокойный сон человека, крепкого телосложением, но истомленного нервным напряжением и страдающего от физических мук. Это был раненный штурман, который, измученный лихорадкой, лег здесь, чтобы забыться в крайне необходимом для него покое.

Далее на опрокинутом вверх дном ящике виднелось другое распростертое тело, но — увы! — неподвижное. Его лицо с угасшим взором было обращено к усыпанному звездами небесному своду. Это был Дюмон, которого Лудлов решил с честью предать земле. Уважая память храброго, хотя и неопытного врага, капитан лично накрыл тело его французским национальным флагом.

На верхней палубе кормы находилась небольшая группа людей, для которых обыденные интересы жизни не утратили своего значения даже в эту минуту. То были Алида и ее спутники, которых Лудлов привел сюда, чтобы они могли подышать свежим ночным воздухом. Негритянка Алиды беззаботно спала около своей госпожи. Утомленный альдерман сидел, прислонясь к бизань-мачте, и тоже обнаруживал явные признаки крепкого сна. Лудлов время от времени бросал взгляды на мрак океана, прислушиваясь к разговору своих пассажиров.

Алида с Сидрифтом сидели рядом в креслах и тихо беседовали. Глубокая грусть и дрожь в голосе молодой девушки говорили о том, что недавние события надломили даже ее, обыкновенно твердую, натуру.

— Ваша морская служба — странное сочетание ужасного и прекрасного, грозного и очаровательного! — сказала она в ответ на какое-то замечание капитана. — Спокойный океан, рокот волн, замирающий у берегов, звездное небо над нашими головами, — все это представляет зрелище, на которое даже женщина, могла бы взирать с восторгом, если бы только в ее ушах не раздавались вопли умирающих.

— Не правда ли, командир французского корабля еще молодой человек?

— У него была наружность ребенка, и своим положением он, без сомнения, был обязан протекции и случаю. Мы тотчас узнали в нем капитана не только по его одежде, но и по тому отчаянному усилию, с каким он старался исправить ложный маневр своего корабля.

— Может-быть, у него есть мать, Лудлов!.. Сестра, жена или…

Алида запнулась. Она не хотела говорить о том, что сейчас занимало первое место в ее мыслях.

— Да, может-быть, у него были все эти дорогие существа. Таков удел моряков и…

— Таков удел и тех, кому дорога их безопасность! — прошептал Сидрифт выразительным тоном.

Наступило глубокое, но красноречивое молчание. Вдруг сонный голос альдермана пробормотал во сне:

— Двадцать бобров и три куницы!..

Как ни печально был настроен Лудлов, но он невольно улыбнулся при этих словах почтенного альдермана, которого даже и во сне занимали коммерческие расчеты. Вдруг суровый голос Тризая, сделавшийся от сна еще более хриплым, явственно произнес:

— Хватайтесь за сезни! Француз снова идет на нас!

— Это пророческие слова! — сказал кто-то сзади громко.

Лудлов быстро обернулся и, несмотря на тьму ночи, сразу признал Пенителя Моря, спокойно стоявшего на корме.

Лудлов невольно хотел крикнуть, чтобы позвать своих людей, но контрабандист предупредил его.

— Не зовите никого! — сказал он, заметив движение капитана. — Пусть ваш корабль будет нем, как могила. Вы чрезвычайно бдительны, капитан Лудлов, хотя нельзя того же сказать о ваших караульных.

— Откуда вы, безрассудный человек? Какое еще новое безумие привело вас на мой корабль?

— Я прибыл с моря со своей бригантины. Я должен вас предупредить…

— С моря? — повторил Лудлов, кидая мимолетный взгляд в темные бездны. — Час шуток прошел, и вы не должны позволять себе шутить с теми, на ком лежат серьезные обязанности.

— Даже более серьезные, чем вы думаете. Я сейчас объяснюсь, но только под условием: освободить вашего пленника в обмен на мою тайну.

— Ошибка, в которую я, было, впал, объяснилась, — ответил Лудлов, взглядывая мельком на тонкую фигуру Сидрифта. — Моя добыча ничтожна, если только вы не захотите занять ее место.

— Я прибыл сюда с другим намерением… Удалите ваших пассажиров отсюда. Мне надо поговорить с вами наедине!

Лудлов медлил. Он все еще не мог приття в себя от изумления при виде пользующегося такой громкой славой контрабандиста, таким непонятным образом очутившегося на его корабле.

Алида и ее товарищ тотчас же удалились, не выказывая никакого беспокойства. За ними последовала и разбуженная негритянка.

Оставшись один на один с контрабандистом, Лудлов потребовал объяснений.

— Сейчас скажу, так как действительно время не терпит и вскоре надо будет действовать. Вы имели серьезную схватку с французскими гостями. Хватит ли у ваших людей и сил отбить новую атаку с тою же энергией, какую вы проявили сегодня утром?

— Не могу отвечать на подобные вопросы. Кто поручится, что ваши намерения чисты, что вы не, шпион?

— Капитан Лудлов!.. Только настоящее положение извиняет ваши подозрения.

— Человек, жизни и кораблю которого я угрожал! Осужденный!

— Все это слишком справедливо, — возразил Ценитель Моря, подавив в себе порыв негодования и оскорбленной гордости. — За мною охотились, мне угрожали, я контрабандист, осужденный, и при всем том я — человек. Этого вы не можете отнять у меня. Видите вы неясную линию на севере?

— Да, это земля.

— Да, это земля, где я родился. Первые и, можно сказать, самые счастливые дни моей жизни протекли на этом длинном и узком острове.

— Если бы я знал это раньше, я бы тщательно осмотрел соседние бухты и проливы.

— И ваши искания увенчались бы успехом! Пушечное ядро легко может долететь отсюда до того места, где теперь мирно стоит на якоре моя бригантина.

— Не может быть, чтобы вы пришли туда днем! Когда смеркалось, мы никого не видели, кроме двух неприятельских кораблей.

— Мы ни шагу не сделали с тех пор, как укрылись в бухте, лежащей на северной стороне этого острова. Отсюда до бухты не больше одной морской мили. С горы, расположенной на восточной половине острова, я следил за вашей энергичной расправой, капитан Лудлов, и могу уверить вас, что сердцем был с вами, хотя я и контрабандист. Есть чувства, над которыми бессильны всякие таможенные власти.