Юрий Трифонов - Студенты

• Название: Студенты
• Автор: Юрий Трифонов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1986

---

— Вы знаете, кстати, что во вторник решается судьба Сережи? — спросил он многозначительно.

— Нет. А что будет во вторник?

— Будет ученый совет по итогам сессии. И одновременно решится вопрос о персональной стипендии. Мне кажется, у Сережи большие шансы. Как вы считаете? У него все пятерки, этот несчастный случай с Рылеевым не помешает — он недавно мне пересдал. И реферат у него превосходный.

Вадиму пришло в голову, что Козельский, наверное, немало содействовал выдвижению Сергея и теперь не прочь подчеркнуть это перед Вадимом. А зачем? Да просто чтоб выставить себя другом-благодетелем. Он, видно, знает, что Вадим и Сергей — друзья детства. И Вадим, уже достаточно раздраженный против Козельского, решил, что теперь хватит поддакивать.

— Нет, Борис Матвеевич, — сказал он. — Андрей Сырых, по-моему, более достоин.

— Вы так считаете? — удивился Козельский. — Ну, не думаю…

— А я уверен в этом, — сказал Вадим упрямо.

— Не знаю, не знаю… Во всяком случае, конечно, Сырых претендует вполне по праву. Его горьковский реферат был очень неплох. Вот видите, — Козельский поднял брови, — как полезно вовремя окончить реферат.

Вадим пожал плечами.

— Я пишу реферат вовсе не для того, Борис Матвеевич.

— Безусловно. Я понимаю, — кивнул Козельский. — Но кроме всего прочего… Видите ли, любое высокое поощрение, любая награда даются в итоге какого-то соревнования. В данном случае также имело место соревнование — пусть своеобразное, молчаливое, без договора, но вполне честное. Ведь так? Я думаю, — Козельский мягко улыбнулся, — ваше благородное возмущение против моей мысли несколько неосновательно. Я бы даже сказал, наивно… Нет? Вы не согласны?

Уловив в тоне Козельского скрытую насмешку, Вадим сразу почувствовал себя спокойней. Все становилось на свои места. Неопределенность исчезла. Перед ним вновь был прежний Козельский, и Вадим знал, как себя надо с ним вести.

— Нет, я не согласен, Борис Матвеевич, — сказал Вадим и тоже попробовал любезно улыбнуться. — Видите ли, я не люблю соревнований, участники которых перемигиваются с судейской коллегией.

— Вы совершенно правы, — сказал Козельский серьезно. — Это всегда неприятно выглядит со стороны.

Он кругло сложил губы и выпустил кольцо дыма, которое медленно поплыло к потолку, становясь все бледнее и шире. Козельский следил за ним, пока оно не растаяло, и выпустил второе. Вадим почувствовал, что Козельский подошел сейчас к решительному моменту разговора. Он обдумывает, как приступить к нему, и, видимо, колеблется.

Вот он взглянул на Вадима, улыбнулся и неожиданно бодро, легко спросил:

— Ну-с, а как вы готовитесь к ученому совету? Может быть, я могу вам помочь?

Вот оно — так и есть! Вадим действительно уже начал готовиться к своему выступлению: взял у Нины Фокиной все конспекты, внимательно перечитывал их, делал выписки. В понедельник он собирался идти в партком к Крылову, посоветоваться. Но это будет другой ученый совет, не во вторник, а недели через две, во второй половине февраля… Однако Борис Матвеевич не только хитер, но и решителен — сразу быка за рога.

— Я еще окончательно не подготовился, Борис Матвеевич, — сказал Вадим хладнокровно. — Я ведь готовлюсь не к этому ученому совету, а к следующему.

— Разве не к этому? — Козельский будто бы с удивлением склонил голову набок. — Вот как! А я не знал… Но работа в общем идет успешно? Затруднений нет?

— Нет, пожалуй… особых нет…

— Ну, прекрасно! А все-таки я мог бы вам помочь, скажите по совести?.. А?

Вадим слегка растерялся от необычного тона, в котором шел разговор. Минуту они молчали, глядя друг другу в глаза: Козельский чуть насмешливо, иронически прищурившись, Вадим с напряженным, нелегко дававшимся спокойствием. Наконец Вадим опустил глаза и, насупясь, пробормотал:

— Нет. Я уж как-нибудь сам справлюсь…

Козельский громко рассмеялся:

— Неужели справитесь? Нет, я все-таки вам помогу… Скажите: вы видели мою книжку о Щедрине, вот что недавно вышла?

— Нет еще, не видел.

— Так вот, могу вас обрадовать — на нее уже есть рецензия. Очень вам пригодится. Кроют меня почем зря. Это знаете где? В «Известиях» от тридцатого числа. Вы запишите, а то забудете.

— Сейчас, — сказал Вадим, вынимая записную книжку. Он решил доиграть эту игру до конца. — В «Известиях», вы говорите… от тридцатого?

— Ммм… — Козельский кивнул с полным ртом дыма и снова выпустил кольцо. — Это на третьей странице, двухколонник.

Вадим записал и спрятал книжку в карман. Козельский спросил неожиданно:

— Хотите кофе?

— Нет, Борис Матвеевич, спасибо. Мне пора идти.

— А кофе с коньяком?.. Просто коньяк?

— Нет. Спасибо, Борис Матвеевич…

Вадиму стало ясно, что Козельскому наскучил разговор, наскучило его присутствие. Разговор, очевидно, не удался. А чего он все-таки хотел? Пожалуй, он хотел затеять спор по существу и «по душам», оправдываться, доказывать, обрушиться на Вадима многопудовой эрудицией, но самому начинать этот спор было неловко, недостойно, а Вадим так и не начал. Или он собирался как-нибудь задобрить Вадима? Прощупать настроение? Разжалобить? Поразить эксцентричным стилем? Кто его разберет… Ясно одно — здорово пошатнулись его дела, если он пускается на такие трюки.

Козельский между тем налил себе рюмку коньяку и, чуть наклонившись в сторону Вадима, быстро отхлебнул полрюмки. Глаза его на миг заблестели, и он улыбнулся.

— Напрасно отказываетесь, коньяк неплохой. Кстати, помогает от зубной боли…

— Спасибо, я не люблю коньяк, — сказал Вадим и поднялся с дивана. — До свиданья, Борис Матвеевич…

— Будьте здоровы! — громко и почтительно откликнулся Козельский и низко склонил голову. — Спасибо, что зашли к старику. Будьте здоровы!

Он проводил Вадима до двери. Лицо его приобрело свое обычное выражение холодного, почти надменного равнодушия, но голос звучал по-прежнему мягко.

— Заходите еще, милости прошу. Сережа заходит ко мне играть в ма-чжонг. Вы, верно, не играете в ма-чжонг? Вот мы вас научим, это очень забавная смесь домино и покера… Вы знаете покер?

— А я играю в ма-чжонг, Борис Матвеевич.

— Ах, вы играете? — вновь удивился Козельский. — Это редкая игра, она почти не распространена у нас. А в Китае, вы знаете, на всем Востоке в нее играют миллионы…

— Я знаю, — сказал Вадим. — Сам с китайцами играл. Это я ведь и привез Сережке ма-чжонг из Мукдена. Он прислал мне письмо, просил достать. Но я не люблю эту игру, по-моему — скучновата.

— Ну почему так уж… Одним словом, милости прошу!

— Спасибо, всего хорошего, — сказал Вадим и, пожав протянутую Козельским руку, вышел. Монографию о Лермонтове он незаметно оставил на сундуке под вешалкой.

Закрыв дверь, Козельский спокойно взял с сундука «забытую» Вадимом книгу и вернулся в свою комнату. Гам он аккуратно освободил книгу от газетной обертки и поставил ее в шкаф. Взял недопитую рюмку, перелил остаток коньяка в бутылку с длинным горлышком и поставил бутылку на прежнее место, на подоконник рядом с гантелями. Потом долго размеренными шагами ходил по комнате из угла в угол.

— Ну что ж. — Он остановился в нерешительности. — Что ж…

Без стука открылась дверь, и в комнату всунулась светлая, стриженая голова Кости.

— Боря, как ты насчет партийки в ма-чжонг?

— Что? — спросил Козельский, резко повернувшись. — Во-первых, изволь научиться стучать, прежде чем…

— Есть, хорошо, — миролюбиво кивнул Костя. — А как насчет ма-чжонга?

Помолчав мгновение, Козельский проговорил с неожиданной холодной злобой:

— Никак насчет ма-чжонга. И вообще вы не партнеры, а труха! Денег у вас никогда нет, а мне еще достается за то, что я даю вам в кредит… Довольно! Хватит этой игры для дураков!

— О-о! Какие мы сердитые… — изумленно пробормотал Костя и, присвистнув, медленно закрыл дверь.

…А Вадим быстро шагал по улице, радуясь тому, что он выбрался наконец на вольный воздух, и рук его ничто не отягощает, и он может размахивать ими легко и свободно. И он шел, размахивая руками, улыбаясь вспомнившимся вдруг словам из разговора с Козельским и даже с удовольствием повторяя их вслух: «Я уж, Борис Матвеевич, как-нибудь сам справлюсь!.. Нет-с, я не люблю коньяк…»

И вообще он был доволен собой.

20

Лагоденко и Рая Волкова, как молодожены, получили комнату на первом этаже общежития. Никогда в жизни Лагоденко не принимал гостей — теперь к нему приходили гости. И Рая согревала чай на плитке и угощала гостей печеньем. Но чаще он и Рая сами приходили в общежитие к ребятам. По вечерам не хватало им заливчатого смеха Маринки, рассудительных речей Мака, острот и дурачеств Лешки Ремешкова, веселого гомона, споров до поздней ночи.