Михаил Огарев - Проказница, Святогор и вечеря по понятиям или Бесами торговать разрешено !

• Название: Проказница, Святогор и вечеря по понятиям или Бесами торговать разрешено !
• Автор: Михаил Огарев
• Жанр: Научная Фантастика

---

- А-а-а... Ну, теперь все понятно! И непонятно ничего...

- Уважаемый Никитушка, ну что ты все время молчишь? Молви хоть словечко! А мы тебя, убеленного сединой, послушали бы!

- Нет, не хочет говорить. Отвернулся...

- Да не, это он киселя обожрался и теперь рыгает тайком...

- Да как же тебе не совестно! К чему это ты?

- А к тому, что мне киселя и не досталось.

- Что? Нет, спасибо, киселек во мне уже не поместится. И кулебяка славно пошла, и угри, и котлеты, и шашлычки... Знатно кормите, ох, знатно!

- Ну вот, а убивался, что и за день не съест!

- За неделю...

- Здоров же этот служивый наворачивать! А теперь, слышали, еще и киселя просит! Это-то опосля двух полных и одной неполной чарки смородиновой настойки да полуведра пива! Не-е, полведра вылакал, не меньше, я за ним все время наблюдал...

- А для чего?

- Завидно мне. Я могу столько скушать, лишь трижды приняв рвотное (что делать и приходится), а он способен и так. Сразу видно жандармского захребетника на народной шее...

- А вот я вам, драгоценные мои, такое скажу: не было здесь ни лиходейства умышленного, ни случая несчастного. Просто почуял Святогор-богатырь, что помирать ему пора приходит, и решил не тянуть с этим делом скорбным. Что ни говорите, а был он воин по духу своему, и ничего не боялся. Сам гроб для себя тайно смастерил, сам же все так и устроил, чтобы память о нем осталась, ибо подзабывать начал Святогора люд Кийский, пока тот долгие годы странствовал по Старым Горам. И о брате своем названном он тоже заботился - вот и придумал, как передать ему меч-кладенец и часть силы своей великой...

- Ай да Зяма! Ай да мыслитель из-под Бялой Церкви! Взял да все объяснил!

- Тише, тише, господа, минуточку внимания! Кажется, старец Никита Заолешанин нам что-то хочет сказать!

- Да-да, слушай-прислушивайся! Это у него, старого пердуна, после моего киселя в пузе рокочет...

- А ну помолчи, охальник! Нам тут каждое мнение дорого!

- Тишина полная... Ну? Ну?! Хоть что-нибудь услышал?

- Вроде бы услышал... Но, господа, слова эти мне не нравятся... Сдается, прошептал он: "Полежу-ка я в гробу, полюбуюся!"

- Так это же... это же одна из последних фраз Святогора!

- Самая что ни на есть последняя...

- Да ведь-таки она мою теорию как раз и подтверждает! Перед самой кончиной, захотелось ему поглядеть на любимую землю, попрощаться с ней на веки вечные... Я ведь и сам родом из суровой, многострадальной страны и понимаю, как можно прикипеть душою к камню невзрачному да ветру вольному... А вы все ищете в этой простой и понятной фразе тайный зловещий смысл!

- Э-эх! Не обижайся, Зиновий, но чужой ты нам по природе, и многого не понимаешь. Семитские племена по пескам да по каменьям веками кочевали да плутали, мир же их с невысокой горы взглядом окинуть можно. А у нас расстояния невиданные, пространства немереные - от моря до моря и от океана до океана! Не одолеть их ни пешему, ни конному, да и хитрые изобретения не шибко-то помогут. Страшно здесь. Вот и сидим мы тихо-тихо, не рыпаясь, деревня - деревней, поселок - поселком, город - городом... Заборы высокие понастроили, запоры крепкие соорудили, а спокойствия все нет как нет. Будто не живем, а пожизненный срок отбываем. Век не зарекаемся от тюрьмы да от сумы, век копим и копим, как проклятые, на черный день, а он все никак не наступает да не приходит. И тогда, устав бояться и мучиться, мы в один миг пропиваем да проживаем накопленное по копейке да по полушке, а наутро вдруг выясняется, что беда давно уже к нам спешила и только-только на двадцать четыре часа задержалась... И вот впереди опять сплошное выживание да существование с одним и тем же вопросом после полуштофа: "Господи, зачем все это?!"

- А что именно нужно, вы и сами не знаете...

- Не знаем. А если нет понимания, то нет и дела. И альтернативой неделанью становится бесконечное выяснение отношений: полян с древлянами, московских с владимирскими, левых с правыми, бедных с богатыми... Мучительно жить, когда на просьбу о помощи приходится слышать холодно-расчетливое: "Извини, приятель, но Боливар не выдержит двоих!", но во сто крат мучительнее, когда на отчаянный призыв терпящих кораблекрушение: "Спасите, добрые люди, тонем!!", с берега отстраненно отзываются: "А мы не люди, мы - вятские..."(28)

- Тогда, я извиняюсь, получается, что вы очень-таки больные...

- Отрицать не станем - так уж предначертано. Может, это испытание Господнее, может, еще что... Во всяком случае, однозначно воспринимать даже самые простые слова мы не умеем. А тут и не простые да и человека тоже не простого!

- А и человека ли, гос... гос-сспода хоррошие? Ик... ик... ик-стинного интеллигента в пятнадцатом поколении напоить весьма сложно, но, кажись, на сей раз получилось... А поэтому позвольте мне рассказать один сон... простите, но я могу говорить о нем только находясь в самом крайнем состоянии... То есть, я хотел сказать, в исключительно возвышенном состоянии духа... Так вот, пригрезилось мне как-то... пардон, приснилось... да, приснилось мне пустынное ущелье... Я потом... ну, после кружки рассолу, проверил по карте - есть такое на самом деле. Оно глубокое, темное, страшное, с одним-единственным входом-выходом, да и тот ведет сначала в пещеры подземные, к водам артезианским. И увидел я воочию в самой дальней пещере великана... стоит ли говорить, на кого он был похож? Правильно, не стоит... Великан этот располагался на отдых, но как-то по-странному: ни шатра походного не поставил, ни костерка не разложил. А просто прислонился он спиною к холодной базальтовой стене, сел, вытянул ноги, сложил на коленях руки да вдруг так и замер - застыл, будто зачарованный! А затем из глаз его внезапно ударили фонтаны света и озарили всю пещеру от пола и до потолка. Нижняя челюсть с негромким гудением опустилась далеко вниз, наподобие моста подъемного у сторожевой башни, и во рту не оказалось ни зубов, ни языка - словно пустая темная комната. И увидел я там обыкновенного человечка... вот такого же, как мы с вами, даже, пожалуй, ростом поменее... И держал этот человечек в руках моток прочных веревочных лестниц, которыми быстро и ловко опутал все неподвижное тело великана. А затем достал он масленку да как начал бегать, точно обезьяна, вверх-вниз по этим лесенкам и смазывать-подмазывать суставы и сочленения...

- Не, я чувствую, что в тот раз мы этому парню мало трендюлей навешали! Опять полез со своими мерзкими измышлениями - ни стыда, ни совести!

- Да, у этих, которые в очках, чем поколений больше, тем условностей меньше. Раскованы до предела...

- Ну с другой же стороны, господа, по пьянке чего только не скажешь, верно?

- Так ведь он, гнида, и стрезва тоже самое несет! Черт бы побрал этих искателей абсолютной истины! Пирожными их не корми, сволочей, а дай любую проблему разобрать по винтикам и гаечкам, а если можно - то и по молекулам да атомам! И если бы эдак только с техникой поступали, но ведь и к человеческим отношениям у них тоже подобный изуверский подходец!

- Сурьезные обвинения, что и говорить... А вот меня его рассуждения очень-таки заинтересовали!

- Оно и видно - два сапога пара! Недаром и у тебя на переносье след от пенсне!

- Простите, господа, но я не совсем понимаю: отчего вас так раздражают два увеличительных стекла на носу у мужчины? Это же говорит лишь о том, что у него больные глаза!

- Правильно! А с какой-такой печали они заболели? Оттого, что с детства не работал, как все, в поле, на фабрике или в исправительных лагерях, а над книжками сидел день и ночь! Развлекался, значит... Начитался, понимаешь, того-другого-пятого-десятого и вообразил себя самым умным! Да таким, что о Священных Текстах рассуждать осмеливается!

- Нет, как хотите, а я бы еще немного послушал...

- Ну так забирай этого упившегося интеллигента и тащи в какой-нибудь уголок, там и шепчитесь! Но я не советовал бы тебе, Зяма, с этим отродьем вожжаться! Ты все же простой деревенский дядька - значит, твердо стоишь на ногах! А наслушаешься книжного городского типчика, так и сам себе верить перестанешь да и понимать тоже...

- Э-эй! Босяки и голодранцы, фрайера да иностранцы! Нет ли у кого запасной струны?

- Братцы мои, так ведь это же господин "Легионер"! И гитара в руке! Как незаметно он явился! Спеть хочет! А мы-то проорали-проспорили - о хозяйских обязанностях забыли! Ни стремянной не поднесли, ни разгонной... простецкой закусочкой и той не попотчевали! Сейчас, сейчас...

- Ну да, стал бы я дожидаться, пока вы базар этот закончите! Как тихонечко вошел, так тихонечко и присел, и под шумок славно попил-поел! Ничего, что без спроса?

- Да что ты такое говоришь, родной ты наш! Мы всегда тебе рады! Один настоящий мужчина на полсотни говорунов... Вот и струны тебе, как говорится, золотые да серебряные!

- Спасибо, друзья, спасибо! Так... а теперь заказывайте!

- Балладу! Героическое!

- Да что угодно! Только, если можно, без баб и патриотики...

- Годится. Тогда для начала "Центрально-африканский вальс". Но вещичка длинная - на четверть часа, не меньше!