Давид Монтеагудо - Конец

• Название: Конец
• Автор: Давид Монтеагудо
• Издательство: Астрель: CORPUS
• Жанр: Роман
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-44041-0

Друзья молодости большой компанией отправляются на выходные в горы. Они не виделись почти четверть века и на самом деле без особой радости ждут этой встречи. Теперь их мало что объединяет, двадцать пять лет не прошли даром, жизнь у всех сложилась по-разному, но, по большому счету, вряд ли у кого удалась. Внезапно течение праздничного ужина прерывается странными событиями, которые постепенно принимают фантастические очертания и подчиняют себе дальнейший ход этой истории. Каждый по-своему объясняет череду свалившихся на них испытаний и ищет пути спасения, опираясь на те отношения, что связывали их в юности, на те чувства, которые они когда-то испытывали друг к другу.

Давид Монтеагудо (р. 1962) — испанский писатель, довольно поздно пришедший в литературу. «Конец» — первый его роман, сразу принесший автору громкий успех у читателей и критики. Книга легла в основу фильма, снятого режиссером Хорхе Торрегроссой.

---

Табачного дыма нет, но воздух в зале тяжелый, наполненный гнетущей смесью музыки, разговоров и тусклого, унылого света. Мужчины и женщины постепенно отошли от стола, словно устыдившись своей недавней прожорливости, и теперь они возвращаются туда только для того, чтобы наполнить стаканы, или бросить салфетку, или опереться на край стола, повернувшись к нему спиной.

Мощности музыкального центра не хватает для просторного зала с очень высокими потолками. В конце концов было решено оставить небольшую громкость, так что время от времени можно уловить лишь долгую высокую трель неопознанного тенора на диске Il Divo, который Рафа, довольный и гордый своим вкладом, привез вместе с пятью другими.

Несмотря ни на что, разговоры звучат оживленно, а группки беседующих то и дело спонтанно формируются и распадаются. В этом сказывается как стремление одних хоть немного подвигаться, так и желание других оставаться на месте.

— Ампаро утверждает, — говорит Марибель, держа в руке стакан, до краев наполненный оранжадом, — что видела людей рядом с одним из домов, в саду, кроме того, под навесом там стояла машина.

Марибель — искусный макияж, влажные завитки сделанной в парикмахерской прически — ведет спор с наивной пылкостью, которую подхлестывает скептическое выражение на лицах Ибаньеса и Уго.

— Значит, только ей одной удалось кого-то узреть в этом проклятом поселке, — говорит Ибаньес. — Я ехал с ней в одной машине и за всю дорогу не видел ни души.

— И я тоже никого не заметил, — подхватывает Уго. — Я проезжал, когда уже совсем стемнело, и вокруг не было ни огонька. Я еще обратил на это внимание, потому что помню: раньше, когда мы сюда наведывались, несколько домиков стояло вдоль самого шоссе.

— А ты не путаешь с той дорогой, по которой мы пешком поднимались на гору? — спрашивает Ибаньес. — Там-то, без всякого сомнения, было полно домов, а у шоссе мне запомнилось только два или три.

— Ну вот! — ворчит Уго. — Теперь еще ты будешь! В этом поселке больше никто не живет — и точка!

Уго держится неприязненно, ему явно хочется выплеснуть свое раздражение. Между тем его стакан, еще недавно наполненный до краев, стремительно пустеет — Уго то и дело отхлебывает из него.

— Знаете, а я бы предпочла, чтобы вокруг было побольше народу, — признается Марибель, — меня пугает этот лес — он такой мрачный, такой дикий… Раньше все было по-другому.

— Все было точно так же! — перебивает ее Уго. — Это мы сами изменились, особенно вы, женщины… от любой ерунды душа в пятки уходит.

— Ну я бы сказал, что не в пятки, а совсем в другое место, — ухмыляется Ибаньес.

— Смейтесь, смейтесь! На вас кабан не нападал.

— Да, и не вонзал в нашу смуглую плоть свои острые кривые клыки.

— Но и на тебя тоже, насколько мне известно, никакой кабан не нападал, — обращается Уго к Марибель, словно не расслышав шуточки Ибаньеса. — Это ведь машина Хинеса с ним столкнулась…

— Именно так — и Хинес сам только недавно об этом рассказывал, — вторит ему Ибаньес. — И он вроде бы… отнесся к этому как к сущему пустяку.

— Притом что они едва не перевернулись! — чуть не стонет Марибель. — Кабан, видно, был здоровенный — чуть не завалил машину… Не знаю, как только Хинес может так спокойно… может оставаться таким…

Уго оглядывается по сторонам, а потом сообщает доверительным шепотом:

— Честно признаюсь… признаюсь, он, Хинес, показался мне немного странным.

— Правда? — вскрикивает Марибель с победным видом. — И мне тоже так показалось. Рафа меня разуверял: мол, Хинес просто напуган, ну из-за кабана, а мне показалось, что как раз наоборот — он какой-то растерянный… пришибленный, что ли…

На сей раз Ибаньес счел за лучшее промолчать. Он очень спокойно разглядывает Марибель, аккуратно держа стакан у самого донышка. Он слегка наморщил лоб; за искажающими взгляд толстыми стеклами маленьких очков таится то ли удивление, то ли любопытство, то ли еще какое-то чувство, вызванное словами Марибель. Между тем Уго несколько секунд смотрит на свой стакан, словно о чем-то размышляя, потом поднимает глаза и произносит тем же заговорщическим тоном, чуть наклонившись вперед:

— Я разговаривал с Хинесом там, на улице, только что. Насколько можно судить, у него какие-то… неприятности.

— Какого рода?

— Экономические… Погоня за деньгами его явно уходила — бизнес, связанный с недвижимостью, сами понимаете… А сейчас ведь кругом спад. Он не пожелал вдаваться в подробности, не сказал ничего определенного, но… наверняка попал в переплет. Долги или что-то типа того… Короче, чем выше тебе удается взлететь…

Ибаньес не присоединяется к тем, кто перешептывается, сдвинув головы; он стоит прямо и сохраняет невозмутимость и гордое равнодушие, хотя не пропускает мимо ушей ни слова. Но вот и он вступает в разговор, обращаясь к Уго:

— Ты ведь считался его лучшим другом. Выглядело бы куда логичнее, если бы сейчас ты обсуждал эту проблему с ним, а не с…

— Он сам не желает, чтобы ему помогали! Мало что можно сделать, когда человек отказывается признать наличие проблемы.

— Бедный Хинес! — восклицает Марибель. — При всем при том невеста у него — настоящая красотка… И сам так хорошо одет… Оба такие элегантные, и машина… И вот оказывается, что он…

— Только учтите, на сто процентов я ничего утверждать не берусь. Это лишь мое предположение, не больше. Я просто попытался восстановить картину на основании того, что сумел из него вытянуть.

Уго замолкает, как будто не может подобрать нужных слов и хотел бы уйти от этой темы, для него неприятной. Марибель стоит в задумчивости, переваривая услышанное; но опять подает голос Уго, он возвращается к тому же:

— Я только хотел вас предупредить, чтобы вы знали… если вдруг… если он поведет себя как-то не так или… Ну не знаю!.. Грубо ответит… Вы будете в курсе, с чем это связано.

— А с тобой он что, вел себя как-то не так? — спрашивает Марибель.

— Нет, не совсем… но…

— Я вас оставлю на минутку, — внезапно говорит Ибаньес. — Надо чем-то запить эту водку с апельсиновым соком — для меня слишком крепко. Ох, не те, не те мы нынче, что были раньше.

«Кретин», — одними губами, беззвучно произносит он, повернувшись спиной к Уго. Он направляется к столу, там на миг ставит стакан, хватает за горлышко бутылку, но так и не успевает поднять — его глаза бегают туда-сюда, явно что-то или кого-то высматривая. Вдруг взгляд Ибаньеса останавливается, делается внимательным, широко открытые глаза смотрят в угол, где гнусавит музыка.

Ибаньес быстро делает шаг от стола, но тотчас возвращается за стаканом и только потом начинает движение к нужному месту. Там стоят двое — Рафа и Хинес. Рафа что-то объясняет, помогая себе жестами, а Хинес слушает его с видимым вниманием, но это не мешает ему время от времени исподтишка пробегать взглядом по залу. Поэтому он сразу замечает Ибаньеса, который направляется прямо к ним.

— Знал бы — привез бы трос, — говорит Рафа, — три тысячи пятьсот килограмм, три с половиной тонны, так написано в каталоге, и обычно сперва ставят очень низкую цену, чтобы проверить; я привязал бы его к этой ограде, включаю первую, блокирую дифференциалы, давлю на газ и сшибаю к чертям собачьим эту дерьмовую ограду, сколько бы на ней ни было цемента. Главное, чтобы никто не стоял сзади, понимаешь? Потому что из-под колес летят камни… камни, понимаешь? — с жаром повторяет Рафа, прокручивая руками воображаемое колесо. — Камни, которые были зарыты в землю.

Хинес ограничивается тем, что слушает и часто кивает головой, а иногда, в самые напряженные моменты, даже издает какой-то звук носом, при этом на губах его появляется намек на восхищенную улыбку, которую, если не слишком придирчиво разбираться, можно истолковать как «черт возьми!», или «ну ты даешь!», или «никогда бы не поверил!». Но, по сути, он занимает безусловно пассивную позицию, практически не участвуя в беседе. И Рафа охотно пользуется этим обстоятельством, чтобы продолжать рассуждения о том, что волнует его больше всего на свете:

— А у твоей машины есть за что закрепить трос?

Повисает пауза, испытующий взгляд Рафы заставляет Хинеса, откашлявшись, промямлить:

— Я не знаю… мне никогда не приходило в голову…

— Скорее всего, нет. Это как с покрышками: они не приспособлены для того, чтобы подниматься по настоящей горной дороге — тут же порвутся, едва коснувшись живого камня… Ты не знал? Они не выдерживают — это из-за каркаса, идеально служат, чтобы давать двести пятьдесят в час, но камень для них — смерть, понимаешь, пока еще не удалось добиться и того и другого разом. И потом, они же знают: тот, кто покупает такого зверя… вряд ли будет гонять его по…

Тем временем к ним присоединился Ибаньес и стал слушать, почтительно помалкивая, хотя и не стараясь пригасить искру злой иронии во взоре. Рафа почти никак не отреагировал на его появление, словно не было ничего естественнее на свете, чем Ибаньес, который молча стоит рядом и внимает рассуждениям Рафы. Зато Хинес несколько раз метнул в него беспокойный взгляд, в котором явственно читается призыв о помощи.