Давид Монтеагудо - Конец

• Название: Конец
• Автор: Давид Монтеагудо
• Издательство: Астрель: CORPUS
• Жанр: Роман
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-44041-0

Друзья молодости большой компанией отправляются на выходные в горы. Они не виделись почти четверть века и на самом деле без особой радости ждут этой встречи. Теперь их мало что объединяет, двадцать пять лет не прошли даром, жизнь у всех сложилась по-разному, но, по большому счету, вряд ли у кого удалась. Внезапно течение праздничного ужина прерывается странными событиями, которые постепенно принимают фантастические очертания и подчиняют себе дальнейший ход этой истории. Каждый по-своему объясняет череду свалившихся на них испытаний и ищет пути спасения, опираясь на те отношения, что связывали их в юности, на те чувства, которые они когда-то испытывали друг к другу.

Давид Монтеагудо (р. 1962) — испанский писатель, довольно поздно пришедший в литературу. «Конец» — первый его роман, сразу принесший автору громкий успех у читателей и критики. Книга легла в основу фильма, снятого режиссером Хорхе Торрегроссой.

---

— Все. Все исчезли в первый же миг — сразу после отключения электричества. Мы носимся, как сумасшедшие, как последние идиоты, а ведь нигде нет ни души…

Как сперва кажется, этой короткой репликой разговор и исчерпывается. Но после недолгой паузы Хинес все же отвечает ей, правда без особой охоты, будто считает, что опровергать аргументы любой из спутниц — это его докучливая обязанность, столь же насущная, как и кручение педалей.

— Но ведь мы-то остались! И вряд ли мы — единственные. Вполне возможно, существуют и еще такие же группы, как наша.

— Говори-говори! Вон самолет… огромный самолет, он летел на высоте десять тысяч метров со скоростью тысяча километров в час, но и там никто не спасся… все исчезли.

— Мы понятия не имеем, каков радиус действия этого… Ты вот говорила про высоту — десять тысяч метров.

— Но ведь мы проделали больше ста километров! Включая пройденные пешком… от самого приюта!

— Просто не может быть такого, чтобы мы остались одни. Должен быть еще кто-то, даже если это… пусть и в другом полушарии.

— И ты считаешь, у нас будет время добраться… до столицы… до моря? А ты решил податься в Австралию! Вспомни только: нас было восемь человек…

— Девять.

— Правильно, девять, а сейчас осталось всего трое.

— Уже какое-то время… уже какое-то время никто… может, уже и не… уже никто больше и не исчезнет.

Мария опять погружается в молчание, а у Хинеса просто не хватает духу что-то добавить или возразить. Между тем дорога опять пошла вверх, и велосипедисты все силы пустили на то, чтобы одолеть очередной холм. Ампаро так и не приняла участия в разговоре; с тех пор как они вернулись на шоссе, она лишь крутила педали и упорно думала о чем-то своем, но тут она вдруг взмолилась:

— Давайте сделаем остановку. А то я сейчас описаюсь. Надо передохнуть, давайте не будем ждать спуска.

Дорога и на самом деле скоро покатится под уклон, и довольно крутой спуск будет тянуться сколько хватит глаз, обещая, что следующий отрезок пути удастся пройти гораздо легче и на хорошей скорости.

Мария и Хинес тормозят, обогнав Ампаро на пару метров. Они опустили ноги на землю, но с велосипедов пока не слезают.

— Вы только отвернитесь, — просит Ампаро, кладя свой велосипед на асфальт. — Я хочу сказать: не смотрите.

Мария и Хинес послушно отворачиваются и демонстративно глядят влево. Теперь, когда велосипеды замерли, вокруг установилась полная тишина. Путники слышат свое учащенное после тяжелого подъема дыхание, слышат нестройное пение первых сверчков, слышат, как шелестят по земле кроссовки Ампаро, как они раздвигают траву, растущую рядом с дорогой. Ближе к верхней точке этого отрезка дороги кювет расплывается — и образуется что-то вроде прогалины в несколько метров шириной, где нет деревьев, зато растет густая трава — жесткая и уже пожелтевшая. Мария и Хинес слышат, как Ампаро останавливается, и они против воли на миг выжидательно задерживают дыхание, потом слышат, как Ампаро делает еще несколько шагов, нарушая безжалостную тишину, в которой будет прекрасно слышно, как она расстегнет молнию, как польется на землю тоненькая струйка.

— Никого не осталось, — неожиданно произносит Мария. — Все исчезли в первый же миг. Все. А мы еще чего-то ищем…

— Уже совсем близко, — говорит Хинес, глядя, как и она, на сосны, растущие по другую сторону дороги. — Нельзя сдаваться, пока мы не проверим, что творится в городе.

— Да, в городе… а в городе мы найдем…

Мария резко обрывает фразу. За их спиной раздался стон. Хинес тоже уловил его: сдержанный, глухой стон — иногда так стонут от большого усилия, но тут в нем прозвучало что-то пронзительное… Стон повторяется.

— Ампаро? — зовет Мария, все еще глядя в сторону противоположную той, откуда доносятся эти звуки.

Хинес и Мария краешком глаза смотрят направо, так и не решаясь повернуть туда головы. Тишина. И вдруг раздается что-то новое — это шаги, мягкие шаги, и они удаляются, приминая траву…

— Ампаро!

Наконец оба они оборачиваются.

Тигр смотрит на них пристально, беззвучно. Он медленно пятится назад, прижимаясь животом к земле, и тянет за собой неподвижное тело Ампаро, сжав челюстями, как клещами, ее горло. Тигр смотрит на них снизу вверх с чувством вины в глазах, как ребенок, который знает, что напроказничал сверх всякой меры. Или нет, скорее взгляд его холоден и расчетлив; скорее зверь, пользуясь своим безошибочным инстинктом, прикидывает, насколько велика опасность, которую могут представлять для него два человека, соединенные со странными машинами; скорее он измеряет взглядом разделяющее их расстояние, раздумывая, есть ли у людей возможность отобрать у него добычу.

Но ни Хинес, ни Мария неспособны сейчас даже пальцем пошевелить. Они не могут даже закричать: лишь у Марии из горла с трудом вырывается резкий стон — острый звук, вызванный неожиданностью и паникой. Потом они оба точно каменеют, не в силах броситься на помощь несчастной жертве, не в силах бежать прочь, не в силах отвести широко распахнутые глаза от точек притяжения — головы тигра и тела Ампаро, которое хищник тащит так, будто это кукла, кукла со спущенными брюками и с белыми бедрами, на фоне которых резко выделяется темный треугольник; не в силах отвести глаз от женской головы на немыслимо, неестественно вывернутой шее, головы, неотделимой от звериной пасти, головы, похожей на тряпичную, где кто-то нарисовал человеческие черты и большие неподвижные глаза.

А между тем тигр со своей жертвой медленно удаляется. Зверь чувствует себя все увереннее, его движения обретают плавность, он даже позволяет себе вдруг оглянуться назад, и, когда поворачивает голову, тело Ампаро, все ее шестьдесят килограммов, с жуткой легкостью мотается туда-сюда. И, наконец добравшись до первых деревьев, тигр с оскорбительной неспешностью делает поворот и теряется из виду за стволами деревьев и кустарником.

— Быстрее… надо уносить отсюда ноги, — говорит Хинес, не двигаясь с места, изменившимся голосом, почти шепотом. — Мы ничего не можем… мы ничего не могли сделать. Поехали скорее, вдруг он здесь не один…

Хинес ставит ногу на педаль и мягко трогает. Мария повторяет его движение. Потом она смотрит направо и налево, потом несколько раз оглядывается, сильнее давя на педали, и быстро набирает скорость. В ее глазах, в ее тревожном взгляде, в выражении лица не осталось уже ничего, кроме испуга, ужаса и мучительного желания убраться отсюда подобру-поздорову как можно быстрее и как можно дальше.

Мария — Хинес

Мария и Хинес лежат в постели. Кровать квадратная, то есть широкая и удобная, из тех, что позволяют каждому супругу спать на своей территории, не прибегая к столь радикальной мере, как два отдельных спальных места. В паре метров от изножья — серый сверкающий прямоугольник плазменного экрана. Комната просторная, ее отличает роскошная строгость, не допускающая лишних деталей, свойственная жилищам, в оформление которых была сразу вбухана куча денег. Потолок уютно снижается к изголовью кровати. Входная дверь отсутствует: в конце комнаты сразу начинается лестница, ведущая на нижний этаж. Абсолютно все здесь — ковры на полу, дерево, скошенный, как это часто бывает в мансардах, потолок, большое окно, через которое можно любоваться закатом, — помогает создать ощущение теплого уюта, звуковой изоляции и уединенности.

Сейчас окно распахнуто настежь. Его открыл Хинес в надежде, что в спальню прорвется снаружи хоть немного свежего воздуха, потому как в доме — при всех его удобствах — невозможно находиться, если не работает кондиционер. А еще Хинес открыл окно, чтобы стало чуть посветлее, поскольку ни он, ни Мария, в спешке осмотрев весь дом, не нашли ничего, чем можно было бы осветить комнату, даже ни одной свечи. На первом этаже царит полный мрак, так как там они предусмотрительно заперли двери и задвинули шторы; но сюда, в спальню, через окно все же проникает вялый свет, смутно очерчивая предметы и отражаясь в глянцевой поверхности экрана то отдельным бликом, то переливчатым и призрачным сиянием. Свет — от заката. Над черным силуэтом гор небо все еще тускло лучится, еще дает немощное фосфоресцирующее свечение — так ведет себя расплавленный металл, когда начинает остывать.

Но Мария и Хинес, в общем-то, не нуждаются в свете. Они дружно решили получше выспаться этой ночью и встать пораньше, с восходом солнца. Они очень быстро выкупались в бассейне — скорее чтобы смыть пот, чем для того, чтобы восстановить силы; потом обшарили дом, нашли чистую одежду и переоделись, нашли еду и поели — и все это торопливо, без малейшего удовольствия, по большей части без разговоров, с отсутствующим взглядом. При этом каждый напряженно думал о чем-то своем. Близость ночи, готовой вот-вот опуститься на землю, подстегивала их. Наконец они поднялись в спальню, разобрали постель и рухнули бок о бок — усталые, вымотанные, измученные, — но сон не шел к ним, заснуть не удавалось.