Сергей Кузнецов - Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

• Название: Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари
• Автор: Сергей Кузнецов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03730-5

Род Строгоновых сыграл огромную роль в развитии страны. Их владения к началу XX века по обширности уступали только владениям царя… В книге представлены самые яркие страницы истории рода, завоевавшего для России Сибирь. Разбогатевшие простолюдины из глухой провинции в XVIII веке стали баронами и графами и стремительно вошли в круг столичной аристократии. Заказчики Ф. Растрелли и А. Воронихина всячески стремились приобщиться к европейской культуре, становясь страстными почитателями искусств.

Автор рассказывает обо всех значимых резиденциях Строгоновых в России и за ее рубежами, построенных на протяжении пяти веков, минувших с момента основания Аникой Федоровичем торгового дома. Читатель узнает немало любопытного об интерьерах дворцов и художественных раритетах, принадлежавших роду. Будут раскрыты семейные тайны, которые тщетно пыталось разгадать не одно поколение исследователей. Не забыта и алхимическая деятельность графа Александра Сергеевича…

Все, интересующиеся историей русских усадеб, с удовольствием прочитают главы про имение Марьино, которое впервые представлено столь обстоятельно как родовое гнездо Строгоновых-Голицыных, как архитектурный шедевр и как колыбель русского лесоводства. Книга превосходно иллюстрирована. Особенно ценными являются исторические фотографии, в том числе из собраний русской эмиграции, часть которых является уникальными и никогда прежде не публиковалась. Хотя издание адресовано широкому кругу читателей, интересующихся повседневной жизнью аристократии, искушенные знатоки русской истории тоже найдут в ней немало новых фактов.

---

Интерьеры дома, который неоднократно перестраивался, не сохранились. В одном из строгоновских альбомов я обнаружил лист с надписью на обороте «Альковъ ординарной е[го] s[иятельства г[рафа] а с с[трогонова]». Чертеж показывает очень небольшое помещение (пять аршин длина, столько же высота, а ширина — четыре; аршин, напомню, равен 71 сантиметру) с отделкой в духе Людовика XVI, чертеж можно связать с именем Деламота. К сожалению, трудно сделать окончательный вывод, ибо памятники того стиля почти не дошли до нас. Кроме того, российские собрания не располагают достаточно большим числом чертежей 1750–1760-х годов. Не исключено, что перед нами проект для Строгоновского дома на Невском проспекте, но все же скорее лист показывает интерьер загородного особняка Александра Сергеевича.

Вид Приморской дачи графа A.C. Строгонова. Гравюра П. Штелина

История Строгоновского сада на Большой Невке, то есть в противоположной, северной, стороне Петербурга, в известной степени напоминает биографию дома у Полицейского моста. Первый участок у впадения Черной речки в Большую Невку Сергей Григорьевич приобрел в 1743 году. В 1771 году был приобретен последний участок. То была мыза Мандурова, получившая свое название от финской деревни Мантарова. Трудное для русского уха название трансформировалось и распространилось на весь парк. Не позднее 1754 года барон Сергей Григорьевич обладал домом о «двух этажах с людскими покоями, анбарами, конюшнею, со всем деревянным строением и огородом с разными фруктами». Этот (или другой) дом, возведенный на месте прежнего (или на новом месте), изобразил в 1790 году Жан Балтазар де Траверсе. Оригинальное здание напоминает своим обликом Катальную горку в Ораниенбауме, возведенную Антонио Ринальди в 1762–1774 годах, что, наряду с имеющимся планом, зная о приверженности зодчих одним и тем же стилистическим приемам, позволяет датировать постройку Строгоновых примерно серединой 1760-х годов.

Дом имел нижний каменный этаж, там архитектор разместил парадные комнаты. Их расположение показывает, что гости ожидались главным образом со стороны реки. Через три двери попадали в обширную Приемную, миновав которую и повернув налево можно было оказаться сразу в Столовой. В той же части дома располагались Круглый зал и Гостиная, где в алькове помещался диван, а в правой части находились Биллиардная с овальным потолком, напоминавшим Штукатурный покой в Китайском дворце, и Буфет. Между ними располагался вестибюль с лестницей, ведущей на второй, деревянный этаж.

Небольшие размеры проектируемого помещения позволяют предполагать, что здесь представлен вид зала в доме Александра Сергеевича на Петергофской дороге. Возможно, Ж.-Б. Деламот был автором этого листа

Завершалась постройка восьмиугольным бельведером, откуда, как и из здания на Петергофской дороге, был виден залив. Таким образом, в 1760-е годы граф A.C. Строгонов обзавелся двумя модными дачами. Если мои предположения верны, то для их создания он пригласил француза Жан-Батиста Валлен-Деламота и итальянца Антонио Ринальди. Каждый из них мог поучаствовать и в реконструкции главного невского дома, но это предположение исходит только из логики превращения этих зодчих в придворных мастеров Строгонова, связанных более или прочно с семьей на протяжении известного времени. Но таких сведений нет, да и сам факт строительства ими дач окончательно не доказан.

Развода с А.М. Воронцовой Строгонов не дождался — она внезапно умерла в 1769 году. Этому событию предшествовала трагическая коллизия. В графиню Строгонову влюбился граф Н.И. Панин, забросивший службу в Коллегии иностранных дел. Узнав об этом, Александр Сергеевич, который увлекся княжной Екатериной Петровной Трубецкой, надеялся, что это ускорит решение его дела. Однако Панин, устав ждать развода Строгоновых, стал вздыхать о графин А.П. Шереметевой, которую из мести отравила тезка Анна Михайловна, но и сама не избежала той же участи. Во втором преступлении молва устами французского посла Корберона обвинила князя Петра Трубецкого. Женившись на его дочери Екатерине в том же 1769 году граф Строгонов вскоре вновь поехал в Париж, где провел 1771–1779 годы.

Это путешествие — затянувшийся на целых восемь лет медовый месяц — серьезным образом продвинуло дело создания Кабинета, как именовали тогда частный музей владельца.

Именно из Франции прибыло множество вещей, ставших непременным атрибутом невского дома. Над ним как будто довлело некое проклятие: почти беспрерывно целое столетие после его создания владелец, будь то мужчина или женщина, не имел спутника жизни.

Вид выборгской дачи графа A.C. Строгонова до перестройки ее А.Н. Воронихиным. Лист из альбома «Voyage pittoresque» (Путешествующий по России живописец), исполненного Жаном Балтазаром де ла Траверсе для графа П.А. Строгонова, насчитывавшего около 400 листов и разрозненного впоследствии

Графиня Екатерина Петровна была «характера высокого и отменно любезная. Беседа ее имела что-то особо заманчивое, она была одарена многими прелестями природы, умна, мила, приятна. Любила театр, искусство, поэзию, художество».[19] Таким образом разделяла (или делала вид) интересы мужа. Тем не менее после возвращения из Франции союз распался, причем второго развода Строгонов не затевал. Первый был слишком тягостным. Не исключено, что потеря Анны Михайловны, официального разрыва с которой граф долгое время желал, оставила настолько глубокий след в его душе, что он дал обет построить храм, возведение которого символически, посредством изображения храма на потолочном плафоне в доме-дворце, когда-то завещал ему отец. Так можно интерпретировать последующие события его жизни.

Итак, Париж 1770-х — временное пристанище российского коллекционера, который поселился на rue Richelie близ Национальной библиотеки. Минуло двадцать лет с момента первого приезда Александра Сергеевича во французскую столицу, но там по-прежнему «день мешался с ночью». Это выражение принадлежит писателю, автору «Недоросля», Д.И. Фонвизину, который в ужасе писал родственникам: «День делают ночью, а ночь днем. Игра и прекрасный пол занимают каждую минуту. Кто не подвергается всякую минуту опасности потерять свое имение и здоровье, тот называется здесь философом».[20]

Философом называли, вероятно, и графа Строгонова, который успевал участвовать в делах общества «вольных каменщиков» и добился там такого авторитета, что в 1773 году участвовал в реформировании французского масонства, а позже даже принял в одну из лож, под названием «Девять муз» Вольтера. Членами той ложи состояли многие выдающиеся художники, музыканты и литераторы — Парни, Делиль, Грез, Верне, Гудон. Там же во Франции Александр Сергеевич купил два десятка картин, преимущественно голландской и фламандской школ, «Амура-Гарпократа» Фальконе, «гробницу Гомера» (заочно) и попросил скульптора Ж.-П.-А. Тассара придать черты императрицы Екатерины II статуе Минервы, той, что граф нашел в его мастерской и немедленно купил.

Мраморная Минерва Тассара сохранилась

И холсты, и все прочие художественные покупки сыграли большую роль в формировании внутреннего мира графа Александра Сергеевича. Они были связаны с конкретными замыслами, воплощение которых не заставило себя долго ждать. Пожалуй, особенно интересной была скульптура Амура. Она представляет крылатого мальчика, пытающегося левой рукой достать стрелу из колчана. Приложив палец правой руки к губам, он как будто бы наблюдает за тем, чтобы шум не мешал его «охоте». Тем менее, чего или кого именно он опасается, остается загадочным. Возможны несколько интерпретаций жеста Амура.

В древнем Египте бог Хор изображался как ребенок сходным образом, он просто сосал свой палец. Его греческий «эквивалент» Гарпократ, изображаемый в той же позе, превратился в божество молчания и тайны. В начале XVII века жест получил новую трактовку Скрытный мальчик стал богом любви, апеллирующим к благоразумию в вопросе выбора сердечной привязанности. Любая из этих интерпретаций в сущности применима к Купидону Фальконе. Но юный бог любви может рассматриваться и ищущим жертву среди своих зрителей. В этом смысле предостережение может трактоваться как призыв к созерцанию вероятнее, нежели к молчанию. Далее мы увидим какой интерпретации придерживался Строгонов.

Г. Робер запечатлел факт совместного со Строгоновым паломничества на могилу Абеляра и Элоизы в Параклете

Именно в парижский период Александр Сергеевич познакомился с «живописцем руин» Гюбером Робером, тот на одной из картин изобразил A.C. Строгонова и себя при осмотре могилы Абеляра и Элоизы. Эту картину ждала необыкновенная, драматическая история в России (о ней будет рассказано в IV части книги). В тот момент она стала собственностью графа, как и те шесть, что были заказаны в 1773 году для особого зала петербургского дома. На одном из холстов представлен собор Св. Петра в Риме, который «возбудил ревность» Строгонова, пожелавшего построить нечто подобное в Петербурге. Сорок лет спустя близ его дома появится храм, который отдалено напоминает римский образец.