Сергей Кузнецов - Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

• Название: Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари
• Автор: Сергей Кузнецов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03730-5

Род Строгоновых сыграл огромную роль в развитии страны. Их владения к началу XX века по обширности уступали только владениям царя… В книге представлены самые яркие страницы истории рода, завоевавшего для России Сибирь. Разбогатевшие простолюдины из глухой провинции в XVIII веке стали баронами и графами и стремительно вошли в круг столичной аристократии. Заказчики Ф. Растрелли и А. Воронихина всячески стремились приобщиться к европейской культуре, становясь страстными почитателями искусств.

Автор рассказывает обо всех значимых резиденциях Строгоновых в России и за ее рубежами, построенных на протяжении пяти веков, минувших с момента основания Аникой Федоровичем торгового дома. Читатель узнает немало любопытного об интерьерах дворцов и художественных раритетах, принадлежавших роду. Будут раскрыты семейные тайны, которые тщетно пыталось разгадать не одно поколение исследователей. Не забыта и алхимическая деятельность графа Александра Сергеевича…

Все, интересующиеся историей русских усадеб, с удовольствием прочитают главы про имение Марьино, которое впервые представлено столь обстоятельно как родовое гнездо Строгоновых-Голицыных, как архитектурный шедевр и как колыбель русского лесоводства. Книга превосходно иллюстрирована. Особенно ценными являются исторические фотографии, в том числе из собраний русской эмиграции, часть которых является уникальными и никогда прежде не публиковалась. Хотя издание адресовано широкому кругу читателей, интересующихся повседневной жизнью аристократии, искушенные знатоки русской истории тоже найдут в ней немало новых фактов.

---

Сергей Олегович Кузнецов Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

Сейчас уже исчезли с лица земли Строгоновская улица, Строгоновский мост и Строгоновская набережная, но по-прежнему стоит на Невском проспекте Строгоновский дворец — дом и крепость рода Строгоновых, одно из интереснейших зданий Петербурга.

Ему, а также двум десяткам домов и усадеб, принадлежавших роду, посвящена эта книга

Предисловие

Аника Строгонов, который жил в глуши северных лесов, вынужден был построить укрепленный дом, что-то наподобие замка, призванного уберечь имущество и хозяина — основателя династии, которой в 2015 году исполняется 500 лет. В дальнейшем Строгоновы построили множество новых жилищ, соперничавших с царскими. Зачастую их также именовали замками.

Любой настоящий дом, стены которого помогают, то есть дают силы, в сущности представляет собой замок, что выражено в английском афоризме «my home is my castle». Это прекрасно чувствовал император Павел I, который, только взойдя на престол, переименовал все прежние дворцы династии в замки. Он же построил Михайловский — главный замок России. Традиционно приведенное выше выражение переводится на русский язык словами «мой дом — моя крепость», хотя слово «castle» означает замок, а для обозначения крепости есть другое — «fortress». Замок, конечно, — маленькая крепость, легко превращаемая в цитадель полноценного оборонительного сооружения со стенами и башнями. Широко известное и за пределами Британии выражение «my home is my castle» в краткой форме отражает вожделенную мечту человека о неподверженной чужому вторжению частной территории.

Неприступность жилища является для владельца главным, поскольку дом представляет собой, прежде всего, убежище от реальных и мнимых угроз. Конечно, стены строения, создающие укрытие от внешних опасностей, иногда весьма эфемерная преграда, существующая только в воображении владельца. Тем не менее они часто все же исполняют свою спасительную роль в тот момент, когда владельцу удается скрыться в пределах собственных апартаментов, заперев дверь на все запоры. Покинув дом и положив ключи от него в карман, человек хочет быть уверен, что его вещи (вплоть до сокровенных тайн дневника) пребывают в сохранности. Но любое удаление от родных пенат причиняет беспокойство, ибо даже мнимая возможность прикосновения к личным предметам кого угодно, даже верных слуг, вызывает иногда сердечную боль.

Замок, вероятно, идеальная форма не только для феодала эпохи Средних веков, но и состоятельных людей в последующие времена, когда обороняться при помощи оружия приходилось не каждый день. Именно замок мог наилучшим образом показать необъятное богатство хозяина, его тонкий художественный вкус, силу воображения и мастерство избранного архитектора; внешний вид маленькой крепости должен был поражать друзей или завистников, отпугивать мнимых или реальных врагов. Наконец, облик фасада давал возможность признаться в верности памяти предков и уважении семейных традиций.

Замок Нойшвайнтайн, построенный баварским королем Людвигом II в Альпах в середине XIX в., идеальный пример владения феодала

Замок с непременной башней, с окнами-бойницами, с высокими трубами каминов — весьма живописное зрелище, особенно если такое жилище стояло на возвышенности, нависая над территорией владения. Да, замок наилучшим образом показывает положение в обществе. Именно в этом, судя по всему, секрет такой популярности неоготики в европейской архитектуре XVIII–XIX веков. В Англии готическая (замковая) традиция, кажется, вообще не прерывалась. Другое дело, что расположение в удаленной местности, на горе или, в крайнем случае, на холме, серьезным образом влияет на расходы владельца, и это обстоятельство привело к значительному уменьшению числа замков в Новое время. Любой другой дом — не на горе, без пушек, рва и толстых стен — представляется вынужденной заменой и все равно может рассматриваться как точный портрет (автопортрет) личности владельца. Его характеристика владельца отражается и в интерьерах дома. Зал придает жизни необходимую торжественность, кабинет — поле для созерцательности, столовая — ритуализирует прием пищи, спальня представляет собой храм сна и наслаждения и т. д.

В создании дома реализуется мечта каждого человека о собственном мире ценностей. Непрестанные переделки планов и внутреннего убранства строений свидетельствуют о развитии личности, требующей постоянного выражения. Один стремится к необыкновенному уюту, который является пределом его желаний; другой жаждет поместить в свое жилище как можно больше произведений искусства и именно они связывают его с жизнью; третий отдает предпочтение величине конюшни или гаража, ибо топот лошадей или звук мотора дарят ему высшее наслаждение; четвертого заботит исключительно вид из окон, поскольку он — созерцатель. В общем, то, где и как построен и отделан дом — более чем достаточная характеристика владельца.

Средневековый характер Михайловского замка российского императора Павла I наилучшим образом читается с высоты птичьего полета

Истинный монарх должен жить в замке. Это показали нам «романтики власти» Людвиг II и Павел I. Второй из них, будучи великим князем, в разговоре с венесуэльцем Франсиско Мирандой, рассуждая о том, что люди в России слишком торопятся со строительством домов, и оттого те получаются непрочными, заметил: «Причина состоит в том, что в этой стране нет ничего надежного, а потому все хотят наслаждаться, ибо что будет завтра, неизвестно, и нужно успеть воспользоваться моментом».[1]

На мой взгляд, «российский Гамлет» имел в виду, что серьезное дело строительства, требующее внимания и спокойствия и не допускающее спешки, в России исполняется не должным образом. Здесь следует заметить, что с точки зрения ценности художественного замысла облика строения очень важно как можно скорее его воплотить в жизнь, ибо чаще всего он меняется раньше, чем фиксируется в камне. Особенно это касается больших городских соборов: они строились десятилетиями и даже столетиями, за время их возведения успевали смениться несколько эпох в развитии искусства.

При рассмотрении макета видна общая архитектурная композиция Строгоновского дворца: здания по сторонам двора в форме неправильного четырехугольника

Высказываясь подобным образом, великий князь Павел Петрович, желавший иметь дом в его истинном, староанглийском, понимании, опирался, прежде всего, на опыт предшествующих десятилетий XVIII столетия. И, по иронии судьбы, сам оставил истории пример скоростного и заброшенного «проекта». Его резиденция на слиянии Мойки и Фонтанки в Санкт-Петербурге — недостроенный и долго разоряемый дом, кстати, названный, задуманный и строившийся как замок, стал зримым воплощением правления и жизни Павла I: он распорядился о возведении его стен в первый день своего царствования и был убит в нем. Замок представлял собой метафорический образ государства Российской империи.

Определение «замок», разумеется, в самом широком толковании слова, можно отнести едва ли не ко всем строгоновским домам, не исключая растреллиевский шедевр на Невском проспекте. Его следует признать замком, во-первых, благодаря отчасти таинственному двору, ворота которого по-прежнему закрываются на ночь, как и в XVIII веке, и, во-вторых, многочисленным загадкам его истории. При всей кажущейся открытости и своей внешней привлекательности, здание представляет собой сложный ребус. Еще сто лет назад тонкий знаток и любитель искусств А.Н. Бенуа, долгое время желавший посетить здание, назвал его зачарованным местом. Мы многое узнали с тех пор, но принципиально мало что изменилось. Семья Строгоновых весьма успешно препятствовала проникновению за стены своего жилища.

Картинная галерея дома Строгоновых на Невском проспекте в тот момент, когда первоначальный порядок сменился «хаосом коллекционера». Фото 1865 г.

Дом Строгоновых на Невском проспекте принадлежит к числу интереснейших зданий Санкт-Петербурга. «Всякий, кто был в Петербурге и прошелся хотя бы один раз по Невскому проспекту, не мог не остановить свои взоры на старинном доме, находящемся близ Полицейского моста, на углу Невского проспекта и набережной реки Мойки», — так начал Н.М. Колмаков свой большой, достойный ранга краткой монографии, очерк «Дом и фамилия Строгоновых. 1752–1887».[2] В нем автор связал в единое целое здание и судьбы его владельцев, и он так и остался единственным трудом, апробированным Строгоновыми. Весьма возможно, они не давали санкции на более существенное исследование. И это одна из причин, по которой теперь мы очень мало знаем о Строгоновых. Будучи подчеркнуто честным, мне следовало бы едва ли не на каждой странице писать «не установлено», «неизвестен» и т. п. Но, боюсь, подобный текст имел бы слишком пессимистический настрой и не приветствовался бы издателем.