Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1994 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №04 за 1994 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Прочая научная литература

---

Сколько же столетий отшумело над этим городом! На этой скале археологи раскопали стоянку древнего человека; по свидетельству летописей, кто только здесь не вил свое гнездо: и готы, и эллины, и византийцы, и рыцари-крестоносцы, и венецианские купцы, и турки, и, конечно, греки...

Было такое раннее негромкое утро, что все окружающее: домики, цветущие кустарники, еще закрытые магазинчики — воспринималось совершенно нереально, будто мы передвигались по заколдованному городу, оставленному жителями. Единственно, мне все время бросалось в глаза, что новые улочки, лезущие вверх по склону, и свежепокрашенные домики вырастают из прежней жизни, из старого города. Многие фундаменты явно собирались из камня древних построек, а кирпич в стенах был старым, закаленным...

И поэтому я начну свой рассказ с описания старого города.

Мы карабкались с батюшкой, как козы (пусть отец Августин простит меня по старой дружбе за такое сравнение) по горной тропе, она тоже была когда-то улицей, вверх по крутому склону. Колючие, жесткие ветки кустарников-фригане, стелящихся чуть ли не по земле и образовавших целые заросли, цеплялись за одежду, в кроссовки сыпался песок и мелкие камешки, но мы упорно лезли вперед. Я, бывший альпинист, еле успевал за архимандритом Августином, заядлым туристом и байдарочником, объехавшим полсвета.

Наконец мы выползаем к подножию древнего храма на самой вершине скалы, и я устраиваюсь передохнуть на небольшой площадке.

Возможно, здесь была когда-то площадь, так как по краям ее лежат мраморные колонны, лишь одна сохранилась и упрямо стоит — наперекор всем ветрам и невзгодам. На таких площадях собирался народ на публичные собрания, устраивались театральные представления и спортивные игры. Посредине — овальное углубление, нечто вроде водоема или колодца. Здесь женщины набирали воду и обменивались новостями, а вечерами собирались мужчины, чтобы коротать время в неторопливых беседах. Солнечные блики играют на розоватом мраморе колонн, тени скользят по заросшим травой плитам, где ступали сандалии гречанок и кипела непонятная для нас жизнь, наполненная веселыми и грустными событиями.

Диковатая красота разрушенного города вызывает в душе поэтические образы. Возможно, еще и потому, что в нем родился известный поэт Яннис Ристос, продолжатель футуристических традиций Маяковского.

Невольно всплывают в памяти строки Блока:

Забытый гул погибших городов и бытия возвратное движенье...

Чтобы зарисовать круглый купол и ребристые колонны храма (потом мы определили по рисунку, что это действительно византийский храм), я выдираю из сухих веток плоский камень, подкладываю его под блокнот и оглядываю вокруг выжженную солнцем вершину холма, заросшую ломкой желто-бурой травой. Боже мой, а ведь здесь когда-то произрастали великолепные сорта винограда, и город этот в Европе называли — «Мальвуазия». Знаменитые мальвуазийские ликеры завоевали известность еще в средние века (помните, как погиб Ричард III? Его кинули в бочку с мальвазией, и он захлебнулся). Шло время, и на этих склонах перестали выращивать виноград, ведь городок неоднократно разрушался, а турки его сожгли. Однако саженцы муската были вывезены отсюда на Кипр, Сицилию, Сардинию, в Испанию и Францию. Москвичи наверняка помнят, как некоторое время назад прилавки винных магазинов были заставлены длинными, изящными бутылками с этикеткой «Мускат Лоэль», их к нам привозили с Кипра. Но почти никто не знает, что вино делалось из сортов винограда, которые когда-то произрастали в Монемвасии.

Я смотрю сверху на старый город, развалины которого, как позвонки динозавра, выпирают из спекшейся от жары земли. Мертвый город, где стены переходят в скалы, а скалы сливаются с постройками и полукружиями входов в разрушенные жилища. В высокой траве видны остовы домов, складские помещения, огромные кувшины для вина и зерна.

Отец Августин, поднявшись по ступеням храма, приглашает зайти внутрь. Если издали, с моря, храм смотрится весьма внушительно, то, стоя рядом с его стенами, я вижу осыпавшуюся штукатурку, обнажившую кирпич сводов. Внутри на стенах росписи на библейские сюжеты, некоторые из них были замазаны турками, а из медальонов смотрят лики святых. Слева на алтаре, прикрытом алыми занавесками, стоит икона: Святая София благословляет своих дочерей на муки во имя любви к Господу. Перед иконой несколько тоненьких свечечек и маленький букетик засохших цветочков. Все же здесь бывают люди.

Мы выходим из храма, стены которого переходят в отвесную скалу. Внизу, у причала, как раз под храмом, стоят наши лодьи «Вера», «Надежда», «Любовь», названные так в честь сестер-мучениц, и архимандрит Августин рассказывает мне их историю.

 

— Своих дочерей София назвала именами трех христианских добродетелей. Вдова-христианка София и ее дочери, жившие в Италии, не скрывали своей веры в Христа и открыто исповедовали ее. Наместник Антиох донес об этом императору Адриану, и тот повелел привести сестер в Рим.

Понимая, зачем их ведут к императору, мать и дочери горячо молились, прося, чтобы Господь ниспослал им силы для предстоящих испытаний.

София и дочери ее поразили всех, представ перед императором совершенно умиротворенными. Призывая по очереди сестер, Адриан убеждал их принести жертву богине Артемиде, но сестры, несмотря на юный возраст (Вере было 12, Надежде — 10 и Любови — 9 лет), остались непреклонны. Тогда император приказал подвергнуть их истязаниям: сестер бросали на раскаленную железную решетку, топили в котле с кипящей смолой, а младшую, Любовь, привязали к колесу и били палками, пока ее тело не превратилось в сплошную рану. Но Господь хранил их, и, перенеся жестокие муки, сестры не отступили от веры.

Мать подвергли не менее тяжелой пытке: она должна была смотреть на страдания дочерей своих. Но она вытерпела все, призывая дочерей быть мужественными и не предать Христа. Как избавление от мук, встретили свою кончину Вера, Надежда, Любовь — они были обезглавлены.

Мать София положила останки дочерей в ковчег и увезла из Рима с почестями, похоронив их на высоком месте — как этот холм, где мы стоим.

Отец Августин помолчал, оглядывая храм Софии, и, вздохнув, произнес:

— Три дня и три ночи сидела Святая София у могилы своих дочерей, и, наконец, Господь принял ее душу. Верующие погребли ее тело там же, на вершине холма...

— А это что такое, — спрашиваю я архимандрита после некоторой паузы, вызванной его рассказом, и показываю на соседнюю скальную стенку, отверстие в которой прикрывает деревянная дверь.

— Непременно следует взглянуть, — ответствует тот и начинает вприпрыжку спускаться по тропе.

Не буду утомлять читателя описанием, как мы спускались, обходили каменные завалы и продирались сквозь кустарник, а потом снова взбирались по скалам, но примерно через полчаса мы были у цели.

Осторожно открываем довольно ветхую дверцу с вырезанным наверху крестом и входим в чисто выбеленную, небольшую пещерку, примерно метра два на три. Под невысоким сводом в полумраке теплится лампадка перед иконой с изображением апостолов, держащих в руках храм «Собор апостолов», а сверху, из облаков, их благословляет Христос. На столике в чаше лежат монеты и бумажные драхмы — подношения на содержание часовни.

Рядом с часовней в отвесной скале виднеется отверстие — вход в убежище отшельника, куда можно было опуститься только на веревке, на которой ему передавали еду и одежду.

Солнце поднимается над морем, некуда спрятаться на скалах от его жарких лучей, их блеск мешает разглядывать нижний, новый город, где уже начинается дневная жизнь. Мы различаем древние базилики, хорошо видны храмы Святого Петра и Святителя Николая, покровителя всех путешествующих.

Сейчас здесь три действующих церкви, а было сорок, и это в городке, который можно обойти за два часа.

Интересно следить, как люди карабкаются по кривым улочкам, подчас переходящим в каменные лестницы.

Это в византийское время застройка городов стала скученной, с узкими улочками, вьющимися во всех направлениях, где дома весьма живописно громоздятся по горным склонам. От здешних домиков, зачастую выросших на древних фундаментах или переделанных по вкусу хозяев, трудно оторвать взгляд: до чего же они ухоженные, раскрашенные, воплотившие в своем обличье стили самых разных эпох.

Еще в античные времена возникла традиция возводить дома с внутренними двориками. Наиболее типичным видом такой постройки был перистиль эллинистического типа. И вот здесь мы воочию увидели этот древний перистиль: по периметру замощенного каменными плитами двора, вплотную друг к другу, располагаются жилые постройки, кухня, кладовые. Двери всех жилых и хозяйственных построек выходят во двор, а снаружи в дом ведет лишь один вход. Повсюду — на плитах двора, по краям наружных лестниц, по которым поднимаются на верхние этажи дома, на балконах — расставлены в кадках и вазонах декоративные цветущие растения.