Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1995 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №05 за 1995 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Прочая научная литература

---

К рейсу все было готово. Теплоход покрасили в белый цвет, чтобы у льдов укрыться, в тумане незаметнее быть. Две пушки поставили, шесть «эрликонов», да еще нам союзники глубинных бомб подбросили. Ладно, хорошо. Все-таки поспокойнее идти. Сначала в порту, в Рейкьявике, стояли, а, уж не помню, восьмого или девятого августа перебрались в фиорды. И к вечеру, темнеть уже стало, вышли из фиорда в море. Союзные суда провожают, гудят, моряки кричат, руками машут — в другое время порадовались бы такому торжеству. А тут — потише бы, без шума лучше бы было в Исландии агентура немецкая здорово работала.

Пошли. Сначала нас корвет английский сопровождал, а уж через два дня вошли во льды, в туман — там и потеряли его из вида... Капитан опытный был. Касьянчук. Кирилл Васильевич. Сразу приказ был дан строгий никаких работ на палубе, никакого шума. Все внимание за горизонтом да воздухом. Когда тихая погода — настроение самое паршивое. Солнце светит, вода гладкая нам это ни к чему. Уходим севернее, поближе к кромке льда. Ну, а если шторм — для нас самое подходящее. И поспать можно, и с мыслями собраться, да и нервы успокоить. Вот, пожалуй, и отличие от обычных рейсов. Плохая погода для нас теперь самая что ни на есть хорошая.

И вот уж неделя прошла. Земля где-то близко, стайки уток потянулись, туман легкий. Вот из тумана-то он и появился. Немец, сторожевик.

И тут вроде бы все напряжение как рукой сняло. Боевая тревога, все по своим номерам, по расчетам. Я — у «эрликона». Ну, уж привыкли, что этого не избежать, так чего паниковать-то? Паниковать — это уж, считай, человек погибший. А пока ты живой — ты лучше своим делом занимайся. Сторожевик развернулся и носом пошел на нас. Капитан Касьянчук предпринял ответный маневр — развернулись так, чтобы стрелять из кормового орудия. В бинокль хорошо, да и без бинокля видно у них все артиллерийские расчеты на «товсь». Так вот и идем с нацеленными орудиями. Черт его знает, почему они сразу стрелять не стали. Капитан говорил потом, что у них усиленный радиообмен был. Наш радист слушал их станции, но шифровок не разобрал. Инструкции, что ли, они запрашивали? А тут полоса тумана сильного. Мы в эту полосу. Прошли, сделали несколько маневров, машину застопорили и затаились. Радара, видно, у них не было. Полчаса постояли, потом врубили машину и пошли самым малым. Часов через шесть выходим из тумана горизонт чистый...

Так что и у «капель» свои преимущества были — каравану-то трудно спрятаться. А в Карском море уж и дом почувствовали, Диксон недалеко. Пришли двадцать четвертого, груз сдали. А за нами и другие «капли» стали подходить...

Откуда-то возник Джолли, уселся у ног хозяина, тряхнул ушами, словно собрался тоже послушать.

Капитан не забыл рассказать про Джолли-первого. Подобрал он его в Рейкьявике перед уходом в рейс. Вышел рано утром на берег, кругом ни души, дождь сыплет, а он, щеночек беспризорный, у трапа сидит, весь трясется и поскуливает. Ну и взял его на пароход, накормил, принес в каюту, и он свернулся в клубок, уснул. Жалко стало на улицу его снова выбрасывать. Вышли в море, и Лепке забеспокоился: представил, как он в воде барахтается, тонет. «Ему-то, подумал он, за что? Лучше бы в порту бегал». Пришли в порт, и Лепке сразу же отдал его кому-то на берегу. Нечего ему в море делать...

После войны, уже на других судах, многие брали с собой в море собак. Евгений Николаевич — никогда. И только теперь, когда он больше не ходит в море, завел этого сеттера. И тоже Джолли.

— Так вы говорите, что все эти годы искали меня, чтобы услышать о моих приключениях? — смеялся капитан Лепке. — Хорошо. Расскажу все как было. Только невеселый получится рассказ.

— Это уже на «Игарке» было. Команда часто менялась. Пока судно разгружается, часть экипажа перебрасывают на другое судно, и снова в море.

На «Фридрихе Энгельсе» я сделал еще рейс, в Америку, а потом попал на «Игарку». Тоже старый пароход. Мне не везло на суда, почему-то все старые попадались. Не получал я хороших рейсов никогда... Ну, и опять, в туман, в шторм, к кромке льда. «Игарка» уже в конвое шла, снова конвои возобновились. Идешь, а скоростенки-то нет, отстаешь. Ход-то какой был? Ели ползли и часто отставали от каравана. Хорошо, если другой следом шел. Тогда пристраивались к нему. И шли. Сначала подходили к Новой Земле, потом держали курс на остров Надежды и по кромке льда к острову Медвежьему, обычно севернее Медвежку обходили. Зимой, конечно, южнее... Налетят эти «юнкерсы», торпедоносцы немецкие, и летят между рядами, торпеды сбрасывают. И так нахально летали, так низко, что и стрелять-то нельзя в свой корабль попадешь. А вообще-то, когда подводили нас к Медвежке, англичане часто бросали суда. Идите сами в свои порты и все. И весь разговор. Все охранение кончалось. Это только один «PQ-17» описан, а они и раньше нас бросали...

И вот дошли мы до Медвежки... Знаете, и тогда это трудно было объяснить, а теперь и подавно. Но вот было какое-то предчувствие. Еще с вечера. И чай почему-то пили молча. И спать пошли и не спалось. Вот что-то должно случится, и не лежится выйдешь из кубрика на палубу, покуришь, посмотришь на небо черное и на море — что-то не то. Не объяснить... День прошел тихо, а к вечеру нас торпедировали. Подлодка. Я даже сообразить-то ничего не успел и взрыва словно не слыхал, удара не почувствовал, а уж был в воде. К ледяной воде привычка была, не зря, видно, зимним плаванием в Ленинграде занимался. Только дыхание враз перехватило, и все соображение отшибло кто ты? откуда? что было? ничего понять не могу. Держусь, болтаюсь, обломки какие-то вокруг, и тут плот из-за волны. А плоты какие были? Четыре бочки металлические да каркас из досок. Ну, и там ремни, чтобы схватиться можно было. Подплыл я к этому плоту. Не надо, наверное, говорить об этом. Рехнулся, что ли, он черт? ...Я вот вам говорил — есть подлецы но мне не верится, что нормальные люди на такое пойдут...

Подплыл я к плоту, а там один товарищ наш, значит, подобием весла, доской здоровенной отгонял всех остальных, кто к ремням тянулся. Бил доской по головам что есть мочи. Ну, чтоб ему спастись, а остальные... Молча бил, сам на коленях, и плашмя этой доской, со всей силой, по лицам, по рукам, скотина... Отплыл я не хватало еще, чтобы свой добил.

Стемнело. Вода такая холодная, что и холода уже не чувствуешь...

— А это был первый случай, когда потопили ваш корабль?

— Когда судно потопили — первый. Но до этого я уже два раза в воде побывал. Это когда мы в конвоях шли, раньше еще. Оба раза от взрыва бомбы. Один раз так качнуло, что смыло волной. А другой раз воздушной, взрывной волной с мостика выбросило. Тогда сильно ушибся, лежал, вахту за меня другие стояли. Мне почему-то всю жизнь не везло... Первый раз меня наши подняли, круг спасательный бросили. А второй корветы охранения подобрали. Нас там много в воде оказалось — рядом потопили транспорт. И тогда мне здорово врезалась в память одна деталь. Корветы вылавливали людей по способу близнецового трала. Этот способ я потом, когда в рыбкиной конторе ходил, узнал. Узнал, что он близнецовый называется. Так рыбу ловят — два судна тянут между собой сеть. Так и нас тянули. И вот я, чтобы не попасть в общую кучу живых и мертвых тел, нырнул под сеть и схватился за нее с наружной стороны. А многие попавшие внутрь сети захлебывались раньше, чем их оттуда вытаскивали.

Так было в конвое. А тут я остался совершенно один. Тех, что за плот цеплялись, разнесло в разные стороны. Может, зацепились за что-нибудь или утонули, не знаю. Темно, волны, никого и ничего не видно. Ну, думаю, конец скоро. Долго не протянешь. Надежды на спасение никакой, никто тебя не поднимет. Тем более ночью. Бессмыслица полная. Это никто не расскажет, никто не опишет. Ни страха, ни отчаяния, ни надежды... Да я думаю, что в таком состоянии и не человек уже в воде болтается, а что это такое, черт его знает... И сколько времени прошло — час? два? — я и не знаю, только совсем темно. И вдруг поднимает меня волной, и голова моя утыкается во что-то мягкое, плавучее. А руки совсем окоченели пальцами пошевелить, зацепиться за это мягкое никак не могу. Так я словно какими-то другими руками, точнее, усилием какого-то механизма, который у меня внутри появился, я вот свои руки, как доски, на это мягкое и закинул. Вылез кое-как, когда это мягкое на волне вниз пошло, а я оказался повыше. Вылез, отдышался — показалось, что я только сейчас и дышать-то начал, а так в воде и не дышал вовсе. Разобрался что к чему. Оказалось, я на надувном плоту с капюшоном. Шведский — тогда на шведских судах такие плоты были. Его, видимо, сорвало и смыло во время шторма с судна, которое шло в караване. И вот он, попав в воду, раскрылся. А когда плот раскрывается там лампочка зажигается, сигнальная, аварийная включается под действием воды. Обычно лампочка на 72 часа выведена, а шторм недавно прошел, срок не вышел — она и горит.

Подвигался, руки отошли немного. Хорошо, просто хорошо. Шарить там начал, одеяло нашел. Грубое такое, шерстяное. Грелки химические попались. Они градусов до 50-60 разогреваются, когда вода внутрь попадает. Не сразу, конечно, но разогреваются. Ночь под одеялом да с грелками в каком-то забытьи провел, а утром, только-только светать стало, все и разглядел. Таблетки нашел — там дробленый орех грецкий, изюм, еще что-то, в таблетках этих. Шоколад был, вода консервированная, несколько банок. Все это трехдневный запас на шесть или восемь человек. Жить можно. Подкрепился, полегче стало, уже соображать начал. Размышлять — где и что, куда ветер, в каком направлении несет. Капюшон, он как парус работает. Что-то даже в уме вычислять начал. А какой день сегодня? Вспомнил.