Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1993 №04

• Название: Вокруг Света 1993 №04
• Автор: Журнал «Вокруг Света»
• Жанр: Периодические издания

---

— Я зажгу свою свечу,— сказал Олег,— и полезу с ней.

Сейчас, когда мы смотрим на фотографии этих ребят из правительственного Дома на набережной, поражает, что их облик ничем не отличается от облика обычных дворовых ребят довоенной Москвы. Особенно в этом убеждает фотография Светланы Аллилуевой с автографом отца, вождя народов.

Слева направо: Светлана Аллилуева, Лева Федотов, Юра Трифонов с сестрой Таней; и рисунок Дома на набережной, сделанный Юрой Трифоновым в школьные годы.

Подвал озарился лучами двух свечей.

— Будет иллюминацию устраивать,— сказал громко Сало, забыв обосторожности.— Туши свою! Нам экономить нужно!

Мы замерли от его громового голоса.

— Тише ори! Огрызнулся Мишка.— Эко орет. Услышат ведь. Зажги свою розовую свечу,— сказал он мне.— А то Олег сейчас влезет, и мы останемся в темноте. Я полезу за ним, а ты за мной.

Моя свеча вспыхнула как раз вовремя: Сало в это время просунул свою руку с горящей свечой в отверстие двери и сам с кряхтением втиснулся туда. Его грузная туша заняла все пространство в открытой дверце, так что мы видели только нижнюю часть туг^аища и ноги, бессильно скользящие то полу.

— Тише, тише,— шепнул Мишка.— Скорее!

— Да погоди,— услышали мы приглушенный голос Салика.

Наконец остались только его башмаки. Тогда Мишка потер руки и, нагнувшись, пролез в дверь. Я остался в зале один. Услышал из-за дверцы голос Михикуса:

— Лезь сюда за нами.

Я задул свечу.

Подвал погрузился в полный мрак, лишь узкий луч света падал на пол из открытой дверцы. Я плюнул беззаботно, скрипнул дверцей и на четвереньках пролез вперед. Когда приподнял голову, то увидел только сухие серые кирпичные стены узкого коридора и брюки Мишки — он стоял во весь рост, а я еще находился почти в лежачем положении.

— Закрой дверь,— шепнул Мишка.— Только как можно плотнее.

Я изогнулся, втянул ноги в коридор и, взявшись за край дверцы, затворил ее. Она захрипела и с писком повернулась. Кое-как подвел ее к стене и услышал вопрос Михикуса:

— Плотно закрыл?

— Плотно,— ответил я тихо. С этими словами я напряг мускулы ног и выпрямился во весь рост. И вы знаете, друзья мои, где мы находились? Мы находились в страшно узком, но очень высоком проходе. Он был до того узким, что в нем можно было стоять только боком, повернув влево или вправо голову, иначе мы бы терлись затылками и носами о стены.

Кирпичи древние, выцветшие, облезлые и местами покрытые легко отскакивающей старой светло-коричневой массой, которая за сотни лет сумела высохнуть. Эта масса при прикосновении к ней рассыпалась на мелкие кусочки и пыль.

Сердце у меня бешено колотилось, в груди давило, и от этой ужасной тесноты выработалось какое-то необъяснимое, неприятное чувство.

— Вот видишь, какой проход,— обратился ко мне Мишка, кое-как повернув ко мне голову, отчего его кепка, зацепившись козырьком за стены, сорвала кусочек серо-коричневой замазки и сама съехала набок.— Вот это и есть тот самый узкий ход, о котором мы тебе рассказывали. Я молча кивнул.

— Ну, пошли, что ли? — спросил Олег.

И мы, шурша одеждой о стены, начали продвигаться вперед. Вдруг в стене, перед моими глазами, проплыло несколько высоких и узких оконцев. Я заглянул в одно из них, но ничего не увидел. Сунул туда руку и ощутил пустоту. Эти жуткие подземелья как бы давили на мое сознание, и я чувствовал себя сдавленным и стиснутым не только физически, из-за узкого коридора, но и морально. Я скосил глаза и увидел, что моя одежда приобрела серый цвет. Мишка, продвигавшийся передо мной, и Салик, идущий впереди всех, тоже были похожи на подземных дьяволов, а не на людей. На вид эта церковь маленькая, невзрачная, подумал я, а под собой имеет такие обширные подземелья! Очень странно...»

У Олега в доме был роман Льва Толстого «Воскресение», издания начала века. Церковная цензура изъяла главу о богослужении. Хозяин книги тех лет переписал ее на обычной «тетрадной» бумаге и вклеил. Один листок остался свободным. Олег его вырвал и написал на нем текст примерно такого содержания: «Идя по проходу и спускаясь все ниже, увидишь, как вода сочится, а справа будет железная дверь. Ее не открывать, ибо вода хлынет!» Олег намекал на Москву-реку. И подпись — гимназист такой-то.

Изложив на старинной бумаге «старинный» текст, Олег упаковал записку в железную старинную коробку кондитерской фабрики «Сиу». Коробку он подложит Левке в подземелье. Будет у Левки физиономия, когда Левка обнаружит записку!

Но потрясающий план с треском лопнул. Причина? Олег спохватился — текст создан без ятей и других старинных премудростей, чего не мог сотворить даже самый завалящий гимназист, потому что «премудрости» эти элементарны. Левка человек научно дотошный — сразу разоблачит фальшивку. И когда теперь у нас в квартире доктор наук Олег Владимирович Сальковский вспомнил и рассказал эту трагикомическую историю, мы долго смеялись. Мы с Олегом читали Левины дневники, вновь совершали далекое, азартное путешествие. Во многом и безрассудное, если учитывать конечную цель — Кремль... И полное отсутствие последовательности, разумности в действиях — искатели приключений!.. Подземные коридоры. Залы. Высокие и узкие оконца и страшные камеры с крючьями и кольцами на потолке. Скрипы. Шорохи. Плесень. Угольная темнота или луч света. Черепа ад кости — грудами. Малютины тайные доклады Грозному — сколько человек погублено «ручным усечением», сколько еще «надежно пытают». Кого заживо поджарили на большой сковородке: было и такое. Я даже запомнил фамилию подобным способом казненного боярина — Щенятев. Короче говоря, настоящая жуть! Что ни говори. Эту выписку из книги академика Веселовского я сделал уже теперь. Мы имеем в дошедших до нас списках синодика не хронологический и не полный список казненных, а весьма не полный перечень лиц, погибших за весь период массовых казней... Перечень этот был составлен не в порядке событий, а задним числом, наскоро, по разным источникам.

«... Не прошли мы и нескольких шагов от двери, как коридор под прямым углом повернул вправо и сделался уже прежнего. Продвигаться боком и то стало труднее: стены коридора касались даже моих ушей. Мы оказались в гигантских тисках.

— И на кой они делали такие проходы? — удивился Мишка.— Кому нужны такие узкие?

— Тут опять поворот? — вскричал Сало.

— Да тише ты,— прошептал Мишка.— Ну что ты все время забываешь об осторожности! Мы тут уже были, и ты знаешь, что поворота два.

Первый мы уже прошли, а вот этот — второй. И нечего орать.

Неожиданно где-то в глубине мы услышали шепот. Мы замерли. Простояв несколько секунд, продолжали путь более осторожно. В правой стене я опять увидел оконца.

— Вот, смотри,— сказал Мишка, повернув ко мне голову.

— Что? — спросил я сдавленным голосом.

Он сунул горящую свечу в окно. Я заглянул туда и увидел квадратную камеру, стены которой состояли из посеревших кирпичей.

— Видишь, какая камера? — спросил меня Мишка.

— Вижу,— ответил я, пристальным взглядом, оглядывая мрачную камеру...»

Мы тогда вздрагивали и замирали от этих доносившихся до нас из неведомых глубин истории шепотов. И сейчас я, переписывая Левины страницы, отдаюсь былым переживаниям.

«... И вот мы дошли до окончания прохода. Стена, преграждавшая нам путь, под самым потолком имела квадратное отверстие в метр шириной: это было начало наклонного хода, ведущего куда-то налево. Около отверстия, так же под потолком, темнела длинная, низкая ниша. Для того чтобы попасть в наклонный ход, нужно было сначала взобраться в нишу, а уж из нее переползать в наклонный ход.

— Ну, чего же ты стоишь? — сказал Мишка Олегу.— Лезь туда в нишу, только не сорвись. Потом я полезу к тебе и осмотрю этот ход.

Я немножко отошел назад, чтобы дать Мишке возможность посторониться от взбиравшегося в нишу Олега: тот мог попасть Мишке ногами в лицо...»

Все дальнейшее, что было в тот день, вынуждены рассказать мы с Олегом: продолжения Левиных записей нет. Нет следующей тетради. Она в числе пропавших. Не сомневаемся, что в эту тетрадь под номером VI было все точно, даже скрупулезно, занесено: количество таинственных оконцев, таинственных камер с черепами и костями, люков, ступеней, коридоров, входов и переходов. И как в одном месте сочилась вода и утекала куда-то между камнями, образовав там за долгое время глубокий желоб. Так что же с нами было дальше? Чем завершилось путешествие?

В очень узкий наклонный лаз, несмотря на то, что Олег взобрался в нишу, в конце концов отправился Левка — самый маленький и самый щуплый. Я не указал в перечне взятого нами снаряжения так называемый шведский канатик. Куски канатика мы, где только можно, отрезали от фрамуг и соединили в сравнительно длинную веревку. Ею обвязали Левку, и только тогда он двинулся в путь. Подземный ход сужался и сужался. А упрямый Левикус, этот эволюционист Докембрий или Декомбрий (очередные Левины прозвища в классе), этот летописец Земли, упираясь в пол галошами, все полз и полз, застревая и вновь двигаясь вперед, касаясь кирпичей уже не только ушами, но и носом. Это уж точно. Мы с Олегом совершенно потеряли Левку из виду. Даже огонек его свечи. И Левка застрял окончательно, как тому и положено было быть. И вот тут мы с Олегом начали нашего ученого тянуть за веревку, вытаскивать. Короткое пальто завернулось ему на голову и Левку удалось с трудом вырвать. Даже невозмутимый Олег перенервничал, пока мы Левку тащили. Что, если веревка лопнет? Или развяжется? Ни я, ни тем более Олег до Левки не доберемся.