Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1992 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №12 за 1992 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

Камни Каахки

В город из города шел,

всюду людей вопрошал...

Носир Хосров

Как и в VIII веке, Ишкашим — столица Вахана; большой поселок, оседлавший холмистые предгорья. Две вещи вносят беспокойство в его восточную жизнь: соседи и высокое начальство. Соседи иногда обстреливают, начальство иногда приезжает. Этот сколок 1950-х годов живет потаенной бдительностью. Из любопытства я решил прогуляться к заплетенной проволокой линии границы, и тут же, откуда ни возьмись, появляются двое смуглых милиционеров и приглашают в гости, с подозрением глядя на мой фотоаппарат. Оказывается, кто-то, взрослый или ребенок, побежал и донес на подозрительного чужака. Призвали по сему важному случаю даже коротышку кулябца из КГБ — во внутренних органах работают таджики; офицеры же и солдаты в погранвойсках в большинстве славяне. Вместе разобрались в моих документах. После этого я в каждом ишкашимце подозревал соглядатая.

Но, может быть, я судил их слишком строго: лежащий на границе Ишкашим каждодневно становился свидетелем трагедии Афганистана — выстрелов, смертей, траура. Каждый день на той стороне моста толпились женщины И дети, умоляя их пропустить к нам. А вечером в полумраке коридоров маленькой гостинички скользили, как зловещие черные птицы с того берега, боящиеся света афганцы в свободных черных одеждах, не имеющие официального статуса, бежавшие из родных мест от неминуемой смерти...

Попутную машину здесь приходится ждать по нескольку часов, и последние километры до кишлака Наматгут, где находится крепость Каахка, иду пешком. Памирские километры длинны, но по асфальтированной дороге, бегущей над самым Пянджем, под ярким, но не знойным солнцем шагается легко. На узкой полоске поля работают несколько женщин в пестрых платьях — смеясь, отвечают они на мое приветствие. Странный незнакомец — в армейских брюках, ковбойке, бутсах и болотного цвета панаме; глядя на мою обвешанную биноклями, фотоаппаратами и фляжками фигуру, шепчут друг другу вслед: «Спедиция! Спедиция!»

На той стороне грозно высятся острые, выжженные солнцем, огромные антрацитово-черные гребни Гиндукуша, в бинокль они кажутся иззубренными, точно пилы. Вот и Наматгут — быстрым шагом миную его глухие дувалы с любопытными женщинами и детишками, глядящими из дверей. За тополиной аллеей открывается пшеничное поле, на краю которого, над кипящим в каменной теснине Пянджем высится, точно корабль с приподнятым носом и кормой, утес. Чем ближе я подходил, тем громаднее он становился, и на его древних боках стали различимы остатки желтоватых глинобитных стен, сложенных на каменном основании, и стреловидные бойницы башен. То была Каахка, одна из мощнейших древних твердынь Памира.

...Три крепости соединяет старинное предание об огнепоклонниках сиахпу-шах — «одетых в черное», которое передают из поколения в поколение. Три брата-великана жили в долине, и Кахкаха, самый злой и такой сильный, что мог скалу поднять, владел Каахкой. Зулхашам обладал крепостью в Ямчуне, а младший, Зангибор,— в Хиссоре, в верховьях долины. Напротив Каахки, за спинами ближайших гор поднимается снежная вершина высочайшего пика Гиндукуша — почти восьмитысячный Тирьядж-Мир, обитель богов и волшебниц-пери. На его плече лежит перевал Истраг, ведущий в Индию. Близ этого перевала стоял замок сестры великанов — Зульхумор. Мусульмане не могли одолеть Кахкаху, но пришел Али, зять Пророка, и своим мечом истребил братьев. Оставшиеся огнепоклонники бежали через Истраг в Индию... Как ни удивительно, но предание сохранило правдивые детали, хотя мусульмане пришли сюда в IX веке, в Вахане действительно обнаружены остатки ранне-средневековых храмов огня. Дай по сию пору сохранились обычаи, связанные с его культом, — утром, разводя очаг, хозяйка бросает в него горсть муки с маслом, как это делали древние арии. Невеста, навеки уходя из отцовского дома, сыплет в сапог золу из родительского очага. А под Новруз и другие праздники, когда священнослужитель-халифа обходит дома верующих, в стенах мазаров-оштон, священных мест памирцев, в особых нишах зажигаются к ночи лампады с коровьим маслом...

Но легендарные ли сиахпуши возвели Каахку? Молчаливо хранит она древнюю тайну...

Тропа осыпается под ногами, но я взбираюсь все выше, и вот уже заросли облепихи остались внизу, прохожу между двумя башнями в юго-восточном углу мертвой твердыни, и по круче, оглядываясь на бурлящую позади серую реку, карабкаюсь туда, где стена сточена зубами Хроноса-Времени до основания. Вершина утеса — огромная неровная площадь, усыпанная камнями и песком, над которой вздымается крутой западный гребень.

... Загадку происхождения крепости помогли решить находки британского востоковеда А.Стейна и нашего основателя памиро-тяньшанской археологии А.Н.Бернштама. Древнейшие черепки, найденные тут, относятся к началу нашей эры, когда на территории Таджикистана, Афганистана и Северной Индии возникла мощная Кушанская держава. При царе Канишке именно через Вахан был совершен завоевательный поход в Кашгарию, в нынешний Китай. И когда слились границы всех великих империй древности, между их столицами протянулась нить Великого шелкового пути, соединившего властный Лоян и могущественный Рим, и сошлись Восток и Запад.

Через высокогорья и долины Памира на спинах тысяч лошадей и верблюдов китайские шелка и зеркала шли на запад, а навстречу им шло золото императорских рудников Испании и Дакии.

Но затем империи ослабели, Кушанская распалась в Ш веке, и могучие имперские крепости долгие столетия были не по зубам мелким местным правителям. И только в VI-VII веках, при тюркском каганате, согдийские колонисты, купцы и гарнизоны ожийили древние развалины, и по мосту, некогда

 

соединявшему их с афганским берегом, вновь пошли караваны с товарами для Византии. А после — упадок и запустение, на этот раз уже навсегда, так как главный торговый путь прошел много севернее...

По почти отвесной тропинке я поднялся к развалинам цитадели на гребне утеса. Там, где некогда располагался дом властелина, врылся в скалу выложенный из древних камней наблюдательный пункт пограничников, вниз уходил тонкий провод. Законы войны неизменны — и главное правило всех времен: видеть дальше. С вершины утеса вся желобообразная долина шириною в два-три километра просматривается великолепно. И вверх по ней, в неизвестность, тянулся передо мною древний путь — дорога мира и войны.

Дом Ихбоса

Сад, где пестрели цветы,

тканей узорных пестрей

Носир Хосров

На следующий день, захватив вещи, я опять застрял в Наматгуте.

Сижу у дороги. Внезапно замечаю остроносого человека с хитрыми и недружелюбными глазами.

— Салам! Здравствуйте!

— Здравствуйте. Ваши документы.

— А вы кто?

— Я начальник ДНД.

— А-а...

Черт возьми, скольким здесь людям нужны мои документы?

— Не скажете, до Ямчуна будут сегодня машины?

— Сегодня уже не пойдут, возвращайтесь в Ишкашим, отдыхайте.

«Ну уж нет, шутить изволите!» — думаю.

— Погоди, сейчас почта будет — спроси шофера, может быть, подвезет, — советует дехканин с лопатой.

И точно, фырча, подъезжает почтовая машина, выгружает долгожданные ящики с водкой (пьют здесь хорошо, жизнь не малина). Шофер со скуластым, дочерна загорелым монголоидным лицом спрашивает меня, показывая внутрь железной коробки глухого кузова:

— Здесь сможешь?

Забросив рюкзак, влезаю, дверь с лязгом захлопывается за мной, и машина увалисто трогается. В забранную решеткой форточку над кабиной видны только мчащиеся скалы и верхушки деревьев. С грохотом прыгают водочные ящики, но, к моему удивлению, все бутылки остаются целы.

Через час дверь открывается — кишлак Шитхарв, пассажир из кабины вышел, и я усаживаюсь рядом с шофером. Посередине Шитхарва — серая стена мазара, за которой шумит кронами священная тополиная роща. А над ней — снежный пик Гиндукуша. Люди одеты еще проще и беднее, чем в Ишкашиме, мужчины все в пиджаках и ватниках, как русские крестьяне.

Машина ползет все выше и выше, по взмывшим над просторно разлившимся Пянджем гигантским бурым холмам щебнистой горной пустыни. Ни человека, ни зверя на протяжении двадцати километров среди зловеще однообразных осыпей.

Дорога снова сбегает вниз в зеленую долину, где среди облепихи и ив через каждые два-три километра рассыпались кишлаки. Шофер, его зовут Марод-Али, отрывается от руля и показывает куда-то вверх, выше домов:

— Крепость там. Выходишь?

— Где можно переночевать, не подскажешь?

— Ну, поехали ко мне, что ли: отдохнешь, а утром пойдешь на крепость. Я в Ямчуне живу.

Мы в самой середине Вахана, где маленькие кишлаки Тухгос, Вичкут, Ямчун, Шкупи сгрудились под сенью гигантской крепости на склоне горы.