Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1990 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №04 за 1990 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

8 авеню Жофф, Уй (станция Уй-Каррер, отправление с вокзала Сен-Лазар)

Новый кинотеатр в западном пригороде предлагает 100 своим зрителям испытать чувство невыразимого страха — один шанс из ста умереть той смертью, которая показана в фильме. Один шанс из ста умереть смертью героя фильма. Стоимость одного места— 1000 франков (новых).

(Дирекция не несет никакой ответственности за случившееся.) Первый сеанс состоится 25 мая в 21.00.

Вечером назначенного дня в зеленом сумраке, разбавленном светом ртутных ламп промышленного пригорода, новый кинотеатр распахнул свои двери. Две мощные батареи кварцевых прожекторов высветили розовый фронтон с белой отделкой. В витринах, по обе стороны заново окрашенной двери, висели огромные черно-красные афиши с мрачным предупреждением: «ОДИН ФИЛЬМ, ОДНА СМЕРТЬ!»

Мигнул и засиял кровавый неоновый свет — на свежей известке фронтона вспыхнули буквы «Селект».

По маленьким извилистым улочкам потекли люди.

Мужчины, женщины, мужчины и женщины, тянувшие за собой примолкших, кусающих ногти от страха и возбуждения детишек. Старики с крикливо сияющими глазами; нагло виляющие задницами юнцы; держащиеся за руки длинноногие девчонки-юбчонки и шоколадные негры из гетто. Все они походили на вышедших из леса волков. Сотни волков. Излишне громко переговариваясь, они шли и как бы считали каждый шаг.

Но вот кто-то рванулся вперед, чтобы оказаться у кассы первым. И сразу затопали сотни ног — вслед за смельчаком бросилась вся толпа.

Через семь минут сто билетов по тысяче франков каждый были раскуплены. Двери «Селекта» захлопнулись, и два красных огня погасли. Тьму крохотного бело-розового зала с рядами красных бархатных кресел прорезал яркий луч, упершийся в экран. Сто пар глаз, похожих на белые луковички в банке с маринадом, разом повернулись в одну сторону и уставились в одну точку. От тоскливого предчувствия заныли сердца.

Во мраке захрипела Мелани Жане.

Ровно в полночь двери распахнулись, бросив на освеженный дождем булыжник красноватый отблеск. Первые зрители вышли спотыкаясь, их одежды буквально вымокли от пота, а шеи свело от ожидания смерти. Несколько десятков зевак стояли снаружи, образовав двойную цепь. Они вслух пересчитывали живых, громко смеясь и крича; 92, 93, 94, 95... Молчание. 96, 97. В пламенной глотке «Селекта» еще двигались тени. Наконец вышли последние: 98, 99.

Толпа вздрогнула от неожиданного порыва холодного ветра.

Какая-то женщина застонала.

Мужчины вытянули шеи. Кто-то, нерешительно переваливаясь с ноги на ногу, двинулся вперед, засунув руки в карманы. Наконец люди отважились войти внутрь.

Мелани Жане, сорока двух лет, специалист по информатике из Версаля, лежала в кресле с ножевыми ранами на теле. Ее судорожно сведенные пальцы сжимали желтый билетик, ее пропуск в ад.

Обстоятельства смерти попали в газеты Уя, Сартрувиля и Аньера. Но поскольку начиналось лето, парижские газеты, словно сговорившись, поместили сообщение на восьмой странице. В тот же день началось судебное расследование.

Морс поднял с пола синюю повестку, которую мотоциклист из префектуры департамента Ивелин подсунул ему под дверь, и пристроил ее между стаканом для полоскания рта и коробкой из зеленого пластика, где держал бритву «Жилетт» с двойным лезвием и кисточку для бритья. Затем выпил стакан воды, поздравил себя с гениальной идеей. Он был уверен, что отныне зал всегда будет полон.

Вечером у «Селекта» собралась толпа из двух или трех тысяч человек.

Матюрен снял афиши фильма «Психоз», тщательно свернул их в трубочку и заменил афишами, изображавшими уходящее под воду судно и тонущих людей с черными провалами ртов и руками, протянутыми в сторону какого-то невидимого спасителя. Затем занял место в кассе.

В период между 26 мая и 1 июля, когда полиция закрыла заведение, умерли по порядку: Жози Ренольд, модельерша из Брисюр-Сен (ее нашли утонувшей в кресле после показа не признанного критиками «Титаника»); Леон Меркаде Буассо, банкир из Ливорно (случайно пришел на «Собор Парижской богоматери» и разделил участь Феба: он лежал в третьем ряду, наповал сраженный ударом кинжала); Зельда Тон, бакалейщица-пенсионерка из Ферте-Мишар (заплатила 1000 франков, чтобы увидеть «Айседору», и умерла, как героиня, задушенная собственным шерстяным лилово-бежевым шарфом); цыган Чокнутый Шкаф (когда зажегся свет, он лежал с дыркой в черепе, совсем как президент в «Хищнике» с Лино Вентура в главной роли); Шарлотта Метан, парикмахерша из Уя (ее прекрасное молодое тело было пришпилено к красному бархату стрелой, очень похожей на те, что со свистом рассекают воздух и убивают в «Форте Апач»); Эстер Розуар, кружевница с улицы Сантье (ей было двадцать лет, когда она вошла в кинотеатр, и более ста, когда ее вынесли с «Маленького большого человека»); Робер Лелон, печник из Энен-Льетара (прошитый сорока восемью пулеметными пулями и без единой целой кости, словно после падения с ужасной высоты,— ему очень хотелось вновь посмотреть «Кинг-Конг»); Манстер Ростен, держатель ночного бара в лесу Шантий (умер после нескольких очередей из «томсона» и пятнадцати попаданий из браунинга, как и его любимый герой, бандит, о жизни и смерти которого рассказано в знаменитом фильме «Лицо со шрамом»). Затем наступила очередь Жанин Орсенар, цветочницы из Тулона, бывшей замужем за учителем английского языка (она обожала Алена Делона и не однажды пересекала Францию, чтобы вновь и вновь увидеть «Непокоренного» Алена Кавалье. Она получила в бок такую же рану, как и ее идол, и умерла счастливой в первом ряду). На следующий день Н.-Л. Торк, управляющий супермаркета, разделил ужасную участь героя «Резни мотопилой в Техасе». (В фильме, если вы помните, режиссер Тоб Хупер показал, как механической пилой разрезают убитого выстрелом в спину дровосека.) Сбор и вынос останков Н.-Л. Торка дали вечерним газетам повод разразиться серией многословных статей и опубликовать фотографии шестнадцати полицейских с носилками, на которых лежали окровавленные части Торка. На следующий день местные радиостанции транслировали вопли вдовы, которая со всхлипываниями рассказывала, как муж накануне покинул ее, оставив с трясущимися от страха детьми перед телевизором, чьи передачи вдруг стали для него пресными.

Но вместо того, чтобы сбить нездоровое вожделение толпы, страдания вдовы пробудили особый интерес: теперь перед кинотеатром по вечерам собиралось не менее пятнадцати автобусов телестудий, десятки машин с СВЧ-передатчиками национальных и зарубежных радиостанций, которые снимали и записывали интервью с тысячами обезумевших людей, решивших рискнуть своей жизнью. «Селект» был рассчитан только на сто зрителей, а потому с семи часов вечера у кассы начиналось столпотворение любителей острых ощущений, вооруженных шляпными булавками или ножами. Раненые насчитывались десятками к тому времени, когда прибывало подразделение жандармов и устанавливало заграждение.

5 июня в зал удалось проскользнуть некоему журналисту по имени Константен Обло, работавшему в Эн-би-си. Демонстрировался «Бунтовщик без идеала». Обло вел прямой репортаж с помощью крохотного микрофона. Описание атмосферы, царившей внутри «Селекта», захватило слушателей передачи. Однако ее конец был скомкан, шум зала заглушил выдох — то был последний выдох Константена Обло, которого нашли после окончания фильма с рулевым колесом «олдсмобиля» в грудной клетке. Его бледное, запачканное засохшей кровью лицо выражало безмерное удивление.

А лицо Леоноры Смит-Тобелл, дочери известного панамского миллиардера, наоборот, было искажено ужасом, когда ее снимали с кресла, на котором Леонору распяли во мраке, как рабов в «Спартаке» Стенли Кубрика. На следующий день из зала вынесли труп Ангуса Мийара, австралийского студента, решившего испытать судьбу на «Империи чувств» (он был задушен и оскоплен и не мог рассказать, какие чувства при этом испытал). Впрочем, как и Антуан Лубуа, учитель из Иври, который до этого ни разу не видел «Челюсти» (челюсти не миновали его, разрезав надвое в бархатном полумраке «Селекта»).

В четверг вечером давали «Клют» с Джейн Фонда. Ахмед Раши, культурный атташе посольства в Бонне, упал, не покидая кресла, с двухсотметровой высоты и лежал, усыпанный осколками оконного стекла. После сеанса зал походил на фарфоровую лавку, которую посетил слон. В пятницу цена за место в «Селекте» подскочила до 2000 франков, а Матюрен Морс покрыл кресла моющимся пластиком, гарантируя гигиену и облегчая труд уборщиц. И как раз вовремя, поскольку Эме Кракос подорвался на мине, как Морис Биро в «Такси в Тобрук» — бархат кресел не испачкался.

Эме Кракос мог позволить себе дорогую смерть. Как и Силом Разхе, импортер бамбуковых игрушек, расстрелянный из автомата, подобно герою «Мостов у Токо-Ри». Утром того же дня «Юманите» опубликовала злую статью, перепечатанную в полдень всей левой прессой: по какому праву пролетариат лишили права на страх в «Селекте»? Неужели смерть-как-в-кино — удел лишь богачей? Под палочкой умелого дирижера и при поддержке крупных кинематографических трестов, которым подчинялись прокатчики и пресса, разгорелся скандал, поднялась волна негодования: последовал запрос в парламент, началась закулисная борьба влиятельных сенаторов, были задушены в колыбели инициативы комиссара полиции Уя, следственного судьи и службы контрразведки. Матюрен Морс собирал синие повестки, письма с оскорблениями, которые даже не вскрывал, вызовы в мэрию и складывал все это в гильзу от снаряда, которая досталась ему от деда и служила подставкой для зонтиков.