Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1990 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №07 за 1990 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

— Увы! — говорю я растерянно.— Такое я вижу впервые. Однако некоторые авторы, если не ошибаюсь, называют его галеопитеком, что по-гречески означает примерно «летающая кошка».

— Давайте-ка попробуем это животное,— плотоядно смотрит на «кошку» голодный МакКроули.

— Браво! А где?

— Прямо здесь. Вот ручеек и попугаи, которых можно через несколько минут подстрелить и поджарить. А зеленый ковер послужит нам скатертью.

Сказано — сделано. Костер разожжен, дичь жарится, потрескивая, и немного времени спустя мы усиленно работаем челюстями.

Несмотря на полную безвредность жидкости, добытую из ручья, нас охватывает приятная истома, и мы следим сонными глазами за спиралью дымка от сигары.

Канадец Фрэнсис складывает охотничий нож, лезвие которого убирается со щелчком. Прежде чем кто-либо из нас отдает себе отчет в том, что он собирается сделать, мы видим, как он вдруг вскакивает и, расставив длинные ноги, посылает пулю из карабина в сторону ручья.

— Попал! Теперь не уйдешь! Ах, разбойник, на этот раз ты не уйдешь от меня! — закричал Фрэнсис, сияя.

— Кого вы подстрелили?

— Мсье Б...,— восклицает канадец,— я убил его для вас.

— Но кого?

— Орниторинхуса (Орниторинхус — утконос.)!

— Вы убили орниторинхуса?

— Уверен в этом. Посмотрите на кровавый след, который тянется за ним.

Действительно, мы видим широкую красную полосу, ведущую к ручью, на поверхности которого булькают пузырьки.

— Подождите, сейчас он сам всплывет. Тогда его и возьмем. Ручаюсь.

Кроме канадца и старого аборигена, никто из нас никогда не видел ничего подобного.

Канадец оказался прав. Проходит с полминуты, и мы видим, как животом вверх всплывает самое удивительное животное из всех существующих.

Хотя теоретически я знаю строение и необычную анатомию этого животного, все равно не спеша рассматриваю его. Остальные охотники разделяют мое любопытство, ибо, кроме канадца и старого австралийца, никто из нас никогда не видел ничего подобного.

Мы поворачиваем его из стороны в сторону и все более громко выражаем свое удивление.

Первое сообщение, полученное в Европе об этом необычном четвероногом животном, вызвало всеобщее негодование ученых всех стран. По какому праву это животное, не имеющее никакого «гражданского статуса», пытается опровергнуть все классификации? Слишком поздно оно появилось, и тем хуже для него! Все места уже заняты.

И вообще, к какому виду его отнести, как назвать? К птицам его не причислишь, ибо оно не летает. У него есть четыре лапы для того, чтобы бегать и плавать, есть и сосцы, чтобы кормить детенышей, значит, его можно отнести к четвероногим? Но как тогда быть с перепончатыми лапами и утиным носом? И в довершение всего его самка откладывает яйца!..

Отчаявшись найти решение этой трудной проблемы, ученые единственный раз дружно расписались в своем неведении и единогласно решили, что такого австралийского животного попросту не существует.

Однако то, что происходило в другом полушарии, не имело никакого значения для самого животного. Самки продолжали откладывать яйца и заботливо питать молоком свое потомство.

Если решение ученых не тревожило покой животного, то австралийские колонисты, не желая слыть обманщиками и справедливо возмутившись оскорблением, нанесенным одному из обитателей их новой родины, решили проучить скептиков. В один прекрасный день зоологи Европы остолбенели, узнав, что два скваттера, приехавшие в Глазго, привезли с собой шесть прекрасно законсервированных экземпляров этого животного, существование которого не признавал ученый мир.

Оживленно беседуя на эту тему, мы вернулись в лагерь с превосходной добычей, которая, можете мне поверить, была весьма желанной, поскольку уже три дня члены экспедиции питались исключительно консервами.

Я боялся, что мой бедный Сириль, оставшийся в «полевом госпитале», узнав о наших подвигах, пошлет к черту свою рану. Вовсе нет, он сияет, нисколько не сожалея о том, что не сделал ни одного выстрела. По-моему, он даже благословляет свое ранение, ибо оно обеспечило ему свидание с милой Келли. Ну что ж, мой герой, все прекрасно, подождем завершения экспедиции, и все это может закончиться, как в романе.

Я же тщательно почистил свое ружье, а потом принялся свежевать добытого утконоса. Благодаря захваченному с собой запасу мыла, содержащего мышьяк, мне удается сохранить шкуру животного в прекрасном состоянии. Хочется привезти ее домой, где она хорошо будет смотреться в большом стеклянном шкафу с трофеями охотника-натуралиста.

Глава X

— Двадцать три с половиной градуса южной широты и сто тридцать пять градусов восточной долготы,— объявил майор, определявший наше местонахождение.— Господа, мы пересекаем тропик Козерога.

— Спасибо, майор,— сказал МакКроули, растянувшись под квадратным куском парусины, прикрепленным к четырем большим деревьям, не отбрасывающим тени.— Хронометр так же, как и солнце, сообщает нам, что сейчас полдень, не так ли? Мы шли с трех часов ночи и проделали примерно семь-восемь французских лье.

— Превосходно,— ответил старый офицер.— Мы пробудем здесь до завтра. Слава богу, со времени схватки с аборигенами мы значительно сократили расстояние, отделяющее нас от цели.

— И, к счастью, без помех.

— Если бы, мой лейтенант,— сказал Сириль, обращаясь к МакКроули, как всегда, официально,— мы каждый раз сталкивались с аборигенами, которые хотят насадить нас на вертела или рассечь нам головы своим каменным оружием, то это было бы пренеприятно.

— Я вполне разделяю ваше мнение, дорогой охотник, и до сих пор с содроганием вспоминаю о встрече с аборигенами. Да, горячая была схватка!

— Бедняги! И почему только они ведут себя подобным образом по отношению к таким людям, как мы, которые и мухи-то не обидят.

— Да, вы, французы,— филантропы. Но, дорогой друг, когда делают омлет, разбивают яйца. Если хочешь колонизировать страну, нельзя останавливаться ни перед чем. Лучше убить каннибалов, которые хотят помешать другим попасть в этот рай, чем быть убитыми ими.

— Минуточку, мой лейтенант! Я бы предпочел, чтобы меня мучила боль, чем пролить кровь ближнего.

— Благодаря заботам нашего друга мы уже на ногах, наши раны зажили, мы прошли триста километров после того злополучного дня, который мог быть нашим последним днем,— вмешался Робартс.— Еще одна неделя, и мы завершим путешествие. Так забудем же этот кошмар и простим несчастных, которые — увы! — более невежественны, чем виновны.

Сам МакКроули был олицетворением тех английских филантропов, которые препятствуют торговле чернокожими и поддерживают эмиграцию китайских кули, а будучи членами Общества против злоупотребления спиртными напитками и табаком, экспортируют колоссальное количество крепких ликеров и опиума. В Европе они возражают против смертной казни и требуют лучших условий содержания для заключенных, но преследуют без сожаления коренных жителей своих колоний.

Сириль бесконечно великодушен и храбр от природы. Он добр по натуре и делает добро без раздумья, как ньюфаундленд, главная функция которого — спасать. Это характерный тип необразованного, но истого француза с примесью свойств потомственного босеронца.

МакКроули — английский патриот, фанатически любящий свою страну, но эта любовь кончается там, где не развевается британский флаг.

Сириль же безотчетно и без всяких различий распространяет свою любовь на все существа, обитающие на земле.

Разговор оборвался, и каждый постепенно впал в дремотное состояние. Под деревьями с пыльно-серыми листьями было жарко, как в домне. Часовые, опершись на ружья, отчаянно боролись со сном.

Прошел едва лишь час, как вдруг собаки начали то унывно завывать, то отрывисто и приглушенно лаять — они почуяли приближающуюся неведомую опасность. Неужели снова придется отбиваться от аборигенов?

Но что это творится с собаками? Они словно взбесились! Какие адские завывания! Эй, Брико, Мирадор, молчать! Перестань, Равод! Тихо! Но собаки срываются с поводков, и вся воющая свора устремляется вперед, держа нос по ветру и хвост трубой, как во время охоты на зверя. Если это аборигены, то бедные собаки пропали.

Мы мгновенно окружаем повозки, как всегда, стратегически поставленные в форме креста св. Андрея. Внимательно смотрим во все стороны и держим пальцы на курках, готовые отразить атаку таинственного врага.

Проходит десять минут. Лай, который постепенно отдалялся и стихал, вдруг переходит в стенание, и наши собаки возвращаются гораздо быстрее, чем убегали. Окровавленные, с разодранными ушами, они скулят так, будто их отхлестали кнутом. Собаки буквально ползают у наших ног, как бы прося прощения за опрометчивость и умоляя, чтобы их поскорее и понадежнее защитили. У нас нет времени осматривать их раны. Враг уже здесь! Трава исчезает под массой маленьких четвероногих, надвигающихся плотным потоком, который тянется сколько видит глаз. Они повсюду: карабкаются на деревья, скользят по ветвям, сгибают ветки кустов. Они непрестанно движутся, сталкиваются, перелезают друг через друга, падают, снова поднимаются, производя шум, словно при нашествии саранчи.